Джеймс Корум - Корни блицкрига
Лишь немногие офицеры, кроме Штюльпнагеля, интересовались партизанской войной. Одно из исследований Войскового управления начала 1920-х годов рекомендовала использовать в «народной войне» современные крепости и стратегические укрепленные районы — но это единственное упоминание среди множества тем данной идеи в документахРейхсвера.{311} В 1925 году, после Рурского кризиса, оперативный отдел Войскового управления в описании целей мобилизационных планов на последующие годы объявило, что партизанская война не рассматривается в качестве средства ведения оборонительных действий.{312} Наибольший защитник «народной» и партизанской войны, генерал Людендорф, был теперь вне армии. В 1931 году он написал чудовищное описание будущей войны, книгу «Грядущая война», в которой массовые армии французов, чехов, поляков и прочих безжалостно вторгнутся в Германию. Он описал жестокое обращение с гражданским населением и сожженные города в то время как иррегулярные немецкие силы будут заниматься саботажем и воевать с противником позади линии фронта.{313} В 1935 году, в книге Тотальная война , Людендорф вновь поддержал идеи тотальной войны, представив философию «народной войны», в соответствии с которой гражданское население становится солдатами.{314} Такие представления возможно были популярны среди нацистов и внутри фрейкора, но они не находили поддержки внутри Рейхсвера.{315}
Отдел военно-исторических исследований Имперских архивов, который, по сути, являлся замаскированным историческим отделом Генерального штаба, около 1930-го года провел несколько исследований партизанской войны, придя к тому же выводу, что и Зект и Войсковое управление, что подготовка к такой войне не является на практике стратегическим выбором для германской армии. Одно секретное исследование германских земель, оккупированных союзниками, показало, что поведение немецкого гражданского населения Рейнланда, было неутешительным: по мнению Генерального штаба жители слишком активно сотрудничали с оккупационными властями. Исследование подсчитало, что в ходе вторжения в Рур в 1923 году примерно две тысячи немцев действовали в качестве оплачиваемых французских агентов — ситуация, которая вряд ли свидетельствует о том, что гражданское население будет участвовать в борьбе не на жизнь а на смерть за национальное осовбождение.{316}
По запросу Войскового управления несколькими военными историками проводилось обширное исследование партизанской и «народной» войны в Архивах Рейха. Редактор исследования, архивный советник Лиснер, сделал следующие выводы — для успешного ведения «народной войны» должно выполняться большинство из следующих семи требований: (1) народная поддержка, (2) хорошее руководство наверху, (3) предварительная подготовка, (4) характер местности, (5) продолжительность войны, (6) политическая позиция противника и (7) сочувствующие иностранные государства.{317} Немногие из этих факторов были в пользу Германии. Немецкая Коммунистическая партия была сильна и разделила нацию; подготовка к «народной войне» была минимальна, а границы не могли быть легко защищены; продолжительная война означала бы блокаду, которая опустошит народное хозяйство; и только Австрия и Венгрия могли быть причислены к союзникам, в то время как следовало предполагать объединение основных противников Германии — Франции, Бельгии, Польши и Чехословакии.{318}
Лиснер не мог оценить ценность милиции или фрейкора в борьбе против современных армий. Он однако полагал, что старые солдаты, призванные под знамена и в состав милиции, могли быть столь же эффективны как ландсвер и резервисты ландштурма Великой войны — но только в оборонительном сражении. Он пришел к выводу, что такие войска имели небольшую ценность в маневренной войне.{319} Лиснер действительно полагал, что, пройдя подготовку для ведения партизанской войны, фрейкор мог бы быть относительно эффективен. Однако мощь сорока девяти имевшихся в наличии французских, тридцати польских и двадцати чешских дивизий была все же слишком велика, чтобы иметь хоть какую-то надежду на военный успех для Германии.{320} Лиснер однако был явно неравнодушен к использованию фрейкора во время войны. Даже после отставки Зекта в октябре 1926 политика Reichswehr осталась прежней: организации, не готовые поступить под полное командование Рейхсвера не считаются военными резервами и не могут рассчитывать на получение оружия, обучения или снаряжения со стороны Рейхсвера.
Так как армия в конечном итоге отклонила концепцию «народной» войны, интерес, проявленный Штюльпнагелем и Отделом военно-исторических исследований, послужил главным образом для того, чтобы продемонстрировать широту дебатов касательно жизнеспособной тактики и стратегии национальной обороны, существовавших внутри Рейхсвера.
Заключение
Военные историки переоценивают факт непрерывности германской доктрины маневренной войны и недооценивают степень отклонения Зекта от традиционных подходов, а также ту важную роль, которую играли дискуссии внутри Рейхсвера. Конечно, традиции Шлиффена играли большую роль, но Иегуда Уоллах{321} и Мартин Китчен{322} излишне завышают их влияние на Рейхсвер. Офицеры, занимавшие важные посты, такие как Штюльпнагель и Рейнхардт, стремились к резкому разрыву с традицией и изложению своих собственных позиций.
Наименее приемлемая интерпретация послевоенной немецкой доктрины подвижной войны была предложена Барри Позеном в его книге Источники военной доктрины. Позен утверждал, что приверженность Рейхсвера доктрине маневра — пример теории организации, которая заявляет, что военные организации предпочитают наступательные доктрины и не любят новшеств.{323} Позен ошибается в данной ситуации. Послевоенная немецкая военная доктрина представляет собой значительное новшество, а армии предпочитают наступление, поскольку именно оно приводит к выигрышу войны
Зект и Генеральный штаб были чрезвычайно консервативны в политическом смысле, но огромные послевоенные усилия, направленные на создание комитетов и критическое исследование военной доктрины и армейской организации, опровергают представление о Генеральном штабе как о приверженце консервативных военных традиций.
Рейхсвер принял свою доктрину молниеносной подвижной войны, приводящей к ее быстрому решению и скорому уничтожению вражеской армии, просто поскольку она оказалась наиболее рациональной доктриной будущей войны. Идея первого молниеносного удара дала шанс прямого пути к победе — прежде чем будет мобилизована армия и подготовлено оружие. Оборонительная война, сторонником которой были Рейнхардт и другие офицеры, могла нанести потери и истощить противника, но Великая война и современная международная обстановка продемонстрировали, что Германия намного более уязвима, чем ее противники, в случае войны на истощение. Если бы Рейхсвер принял концепцию Рейнхардта, то это бы означало возвращение к позиционной войне, в лучшем случае к безвыходной в военном отношении ситуации и однозначному экономическому краху в долгосрочной перспективе. После окончания Первой мировой войны преобладающим было желание избежать войны на истощение и позиционной войны. Идеи Зекта дали армии шанс победы на боле боя, как только германские войска будут готовы к войне. Делая выбор между доктриной войны на истощение и решающей победой на поле битвы, большинство офицеров Рейхсвера явно склонялось ко второму варианту. Это был выбор, сделанный не только с учетом событий недавней военной истории и немецких традиций, но и в результате изучения альтернативных путей и осторожной оценки французской военной доктрины. События 1939 и 1940 года показали, что Зект и Рейхсвер сделали более мудрый выбор, чем их противники.
Глава четвёртая.
Обучение Рейхсвера
Период с 11 ноября 1918 и до января 1921 был особенно бурным временем для немецкой армии, когда была распущена старая армия и создана новая, организованная в соответствии с условиями Версальского Соглашения. Несмотря на большие трудности, в течение первых нескольких лет после перемирия 1918 года обучение солдат, небольших подразделений и полков велось также, как и в ходе войны.
Система обучения призывников старой имперской армии состояла из нескольких недель интенсивной начальной подготовки в учебных ротах армейских полков. В мирное время все роты обучались и держались вместе с целью прохождения полного цикла военной службы. С началом войны однако роты новобранцев стали подразделениями первоначальной подготовки, размещенными в местах дислокации полков в мирное время, и с главной целью обеспечения подготовки обученного запаса для родных полков. Целая система мероприятий была направлена на обеспечение единства и слаженности подразделений. Солдаты, которые обучались вместе, и в целом держались вместе. Полк нес ответственность за свое собственное подразделение и программу индивидуальной подготовки, а солдаты часто обучались теми самыми офицерами и унтер-офицерами, которые должны были затем руководить ими в бою. Поэтому полковые унтер-офицеры и офицеры были сильно заинтересованы в подготовке жестких и всесторонних учебных программ.
