Альфред Хаттон - Меч сквозь столетия. Искусство владения оружием
Великолепный пример фехтования на парных рапирах был представлен в Театре принца Уэльского 15 мая 1896 года с мистером У.Х. Верноном в роли Меркуцио и мистером Фредериком Вольпе в роли Тибальта, в то время как миссис Эсме и Вера Беринджер замечательно изобразили Ромео и Джульетту.
Как сиры де Сарзе и де Веньер сразились на парных рапирах, и что с ними произошлоВ 1537 году, в царствование Франциска I, произошла ссора, участниками которой стали четверо: сир де Сарзе, сир де ла Тур, сир де Гокур и сир де Веньер. Началось с того, что Сарзе сгоряча бросил в адрес ла Тура, что в битве при Павии, которая окончилась для короля Франциска крайне неудачно, тот позорно бежал. Ла Тур призвал обидчика к ответу за свои слова перед лицом его величества. Сарзе не стал отпираться от того, что говорил, но добавил, что сам услышал эту историю от месье де Гокура. За последним тут же послали, и ла Тур призвал бы к ответу и его, но не успел он и слова вымолвить, как Сарзе закричал Гокуру:
— Ведь это вы сказали мне, что ла Тур сбежал с поля боя?
Гокур попытался хитрить и изворачиваться, но наконец сдался:
— Да вы же сами сказали мне, что слышали это от Веньера!
И это Сарзе пришлось признать, после чего Гокур стал настаивать на том, что, раз Сарзе сам сознался, что услышал сплетню от совсем другого человека, то, стало быть, ему, Гокуру, как человеку совершенно непричастному к данному случаю, делать здесь больше нечего. Король не мог с этим поспорить и отпустил Гокура, призвав вместо него месье де Веньера. Когда тому объяснили суть дела, он сразу же резко объявил Сарзе лжецом. Для Сарзе ситуация стала совсем угрожающей, к тому же по ходу дела выяснилось, что ни один из троих любителей опорочить потехи ради чужое честное имя даже близко не был с битвой при Павии, а все они сидели дома, попрятавшись по своим имениям, вместо того чтобы в тяжелый час быть в Италии рядом со своим сюзереном, так что никто из них вообще не имел права рассуждать о том, кто в той битве сражался, а кто — бежал. Само обвинение, выдвинутое против ла Тура, король Франциск презрительно отмел, а вот Сарзе и Веньеру приказал сразиться у барьера, чтобы стало ясно, кто из них лжет.
Настает назначенный день, арена для поединка в городе Мулин готова, командует боем лично его величество. Экипировку для сражения выбирает Веньер: из доспехов это латы с длинным набедренником, хорошо закрывающим живот и бедра, кольчужные рукава и латные рукавицы, шлем-морион; из оружия — обоюдоострая шпага в правой руке и такая же, на дюйм-другой короче, — в левой, то есть именно парные рапиры плюс, разумеется, стандартный кинжал в ножнах на боку. Со всем этим секунданты — сир де Бонваль со стороны Веньера и сир де Вильбон со стороны Сарзе — вводят их на арену. По завершении всех церемоний герольд выкрикивает установленный сигнал к бою.
Парные рапиры
Современный ценитель исторического фехтования прекрасно знает, что боец, прежде практиковавшийся только с рапирой и ее спутником кинжалом или плащом, будет поставлен в тупик, если ему вдруг придется сражаться на парных рапирах, из-за того что шпага, как защитный инструмент, оказывается гораздо тяжелее и длиннее, чем привычный кинжал. Не стали исключением и наши дуэлянты. Если бы им, как в свое время Шастеньере и Жарнаку, дали положенный, как это принято, месяц на подготовку к сражению, они бы обратились к известным мастерам за обретением навыков сражения столь сложным оружием. Но Франциск I дал делу такой спешный ход, что учиться было уже некогда. В общем, когда начался бой и дуэлянты стали обмениваться атакующими действиями, очень быстро стало видно, что ни тот ни другой совершенно не умеют обращаться с оказавшимся у них в руках оружием, причем поняли это не только зрители, но и сами бойцы — они отбросили парные шпаги и достали кинжалы с видимым намерением перейти в ближний бой. Однако король, решив, что с него довольно этого жалкого зрелища, бросает на арену свой жезл, прекращая тем самым дуэль. Сарзе и Веньеру приказано помириться, и они покидают поле боя, скорее потеряв, чем выиграв в отношении репутации, поскольку всем собравшимся уже ясно, что воинская доблесть обоих болтунов так же хромает, как и их христианская праведность.
Репутация же еще одного присутствовавшего на дуэли господина, ла Тура, напротив, полностью восстановлена, поскольку король перед всем двором свидетельствует, что лично видел его в той битве храбро сражающимся бок о бок с монархом.
Глава 16
О дальнейших неблагоприятных последствиях опрометчивого указа Генриха II Французского
Как мы уже видели, в рыцарские времена, в царствование Франциска I и его предшественников, было невозможным, чтобы дуэль, а вернее — combat à outrance [37] у барьера могла состояться без монаршего соизволения или, в крайнем случае, без разрешения вице-регента соответствующей провинции; видели мы и ту печаль, с которой горевал о своем любимце Шастеньере король Генрих II, под воздействием которой он торжественно поклялся, что никогда и никому больше, ни малым ни великим, не даст он такого соизволения. В результате, как мы тоже видели, поссорившиеся дворяне, получая отказ на просьбу встретиться в поединке на турнирной арене, где имелись бы все условия для проведения честного и благородного боя, удалялись вместо этого в некое укромное место в поле или в лесу, где и выясняли свои отношения не в рыцарских латах, а раздетыми до рубашек, на смертоносных рапирах и кинжалах. Видели мы, как это приводило к многочисленным случаям мошенничества на дуэлях, когда злодей, рассчитывая на честность своего противника, являлся на поле боя с кольчугой под рубашкой или приводил с собой банду громил, чтобы вместе разделаться с несчастным; поэтому необходимо стало приводить с собой на дуэль друзей, просто для того, чтобы не погибнуть от руки подобного мошенника. Теперь перед нами предстанет следующий виток порочной спирали: в прежние времена долгом секундантов было приложить все усилия к примирению спорщиков, а если это не удавалось — то проследить за тем, чтобы дуэль прошла как можно честнее; теперь же вместо этого секунданты, а также сочувствующие, которых брали с собой в большом количестве, тоже вступали в бой, хотя уж им-то точно нечего было делить. И сейчас мы расскажем о том, как родилась эта преступная традиция.
Дуэль миньоновУ Генриха III, короля французского и польского, служили при дворе несколько молодых людей, чьи представления о морали были до крайности гибкими; наиболее выдающиеся из них были удостоены самых теплых чувств и близких отношений со стороны монарха. Те, кто не входил в этот тесный круг, нелицеприятно именовали этих молодых людей миньонами [38] его величества.
Особенно покровительствовал король месье де Келюсу. Он происходил из знатного рода, отцом его был Антуан де Келюс, сенешаль и правитель Роверня, один из самых славных рыцарей ордена Святого Духа; но из всех добродетелей благородного отца сын унаследовал только храбрость в бою. И этот Келюс воспылал ревностью к сиру де Дюну, младшему сыну синьора д'Антраге, известному при дворе под уменьшительным именем Антрангет, образованным по тому же принципу, что и «Шарлот» от «Шарль». А этот Антрангет, надо заметить, был одним из любимых фаворитов знаменитого «Меченого», герцога Гиза. Между королевскими домами Гизов и Валуа имелись серьезные разногласия, что не могло не оказать влияния на чувства их приверженцев.
Оба этих молодых человека были влюблены (или считали, что влюблены) в некую даму, которая была широко известна своей красотой, но не благонравием. Однажды вечером Келюс застал Антрангета выходящим из дома этой женщины и, сочтя случай подходящим, чтобы сказать сопернику какую-нибудь гадость, решил подразнить его:
— Эй, Антрангет! Думаешь, ты один удостоился ее ласк? Поверь мне, есть еще множество других. Дурит тебя красавица!
На что следует лаконичный ответ в таком же духе:
— Брехня все это!
И тут начинается беда. Как же, слово главного миньона главного короля в христианском мире поставили под сомнение! Такое оскорбление можно смыть только кровью. Так что Келюс доверяется двум другим миньонам своего августейшего повелителя — это Можирон, красавчик, к тому же отличающийся храбростью, и знаменитый Ливаро. Келюс рассказывает им, как клеврет Гиза посмел посягнуть на его честь, и что теперь надо бросить ему вызов; друзей же просит поприсутствовать при дуэли, дабы не допустить нечестных действий с противной стороны и выступить гарантами честного проведения поединка. Вызов брошен и принят Антрангетом с радостью, поскольку тот польщен возможностью оросить свой меч кровью ненавистных Валуа, не говоря уже о том, что и сам он лично обижен. В помощники он выбирает Риберака и Шомберга. Место поединка — парк де Турнель, где торговали лошадьми, время — четыре часа утра следующего воскресенья, чтобы вокруг не собралось слишком уж много зевак или торговцев лошадьми.
