Леонид Горизонтов - Парадоксы имперской политики: поляки в России и русские в Польше (XIX — начало XX в.)
Надо полагать, что приводимые архиереем цифры фиксировали главным образом браки простолюдинов–католиков с недавними униатами. Из епархий Западного края Литовская выделялась многочисленным крестьянским населением католического исповедания. Да и едва ли не главную озабоченность у Семашко вызывали ксендзы, препятствовавшие заключению смешанных браков в крестьянской среде 31. «Множество римско–католических семей, связанных узами родства с униатами, — писал уроженец Минской губернии Т. Корзон, — неожиданно увидело их в великорусском облачении… На протяжении нескольких десятков лет сохранялись прежние личные контакты между группами соплеменников, разделенными религиозным обрядом»32. В высшем сословии готовность поляков к вступлению в брак с русскими во многом зависела от семейных традиций 33. Большая толерантность наблюдалась там, где присутствовали космополитические или уго–довые настроения. Нередко такая атмосфера была характерна для польских аристократических родов.
В первое десятилетие царствования Александра II вопрос о смешанных браках многократно поднимался в связи с необходимостью урегулирования отношений России с Ватиканом. Как минимум четыре комитета — под председательством К. В.Нессельроде в 1856 г., Комитет министров в 1859–1860 гг., руководимой Д. Н.Блудовым в 1862 г. и Комитет по делам Царства Польского в 1864 г. — один за другим обсуждали возможности его новой постановки. За образец бралось заключение браков в присутствии священнослужителей обоих исповеданий, допускавшееся апостольским престолом в ряде поликонфессиональных регионов Европы — Баварии, Венгрии, Рейнской провинции. Высшие петербургские сановники и сам император определенно склонялись к отмене ограничительных норм николаевского законодательства 34. Зная, по всей видимости, о веяниях в верхах, польская сторона также проявляла в этот период повышенную активность. В 1859 г. подольское дворянство включило в свой всеподданнейший адрес просьбу об уравнении католиков в правах с православными. Конфессиональную принадлежность потомков «разноверных» пар предлагалось определять в соответствии с правилами 1768 г.35. В последние дни 1861 г. на заседании Совета министров обсуждалась записка П. А.Валуева о смешанных браках. Автор был уверен в успехе и просчитался. «Решили, — записал великий князь Константин Николаевич в своем дневнике, — в теперешнюю минуту вопроса о смешанных браках не трогать ради польских дел и чтоб не возбудить неудовольствия в нашем духовенстве и подавать теперь же разные другие более мелкие облегчения церквам» 36. Таким образом, целый комплекс обстоятельств («польские дела», однако, на первом месте) препятствовал отказу от законодательства 30–40‑х гг.
Следует отметить, что церковные реформы 60‑х гг. были начаты и протекали под прямым воздействием положения на западных окраинах 37. Сторонники ревизии правовой системы пытались подготовить ее мерами частного характера. Став наместником Царства Польского, Константин Николаевич в конце 1862 — начале 1863 гг. по меньшей мере дважды обращался к Александру II с просьбой о позволении, в нарушение буквы закона, не требовать со вступающей в брак православно–католической пары подписки о воспитании будущего потомства в лоне государственной религии. Свои ходатайства великий князь аргументировал тем, что, «по местным обстоятельствам, весьма желательно, чтобы в случае намерения лица римско–католического вероисповедания вступить в брак с лицом, принадлежащим к православной вере, не были делаемы никакие затруднения». Иными словами, Константин стремился обратить смешанные браки в инструмент русско–польского сближения. Александр II шел навстречу пожеланиям брата и, наконец, уполномочил его решать подобные вопросы самостоятельно. Однако, когда весной 1864 г. сменивший великого князя Ф. Ф.Берг попытался получить те же полномочия, из Петербурга последовал отрицательный ответ. На западных рубежах Империи догорало польское восстание. В условиях ухудшения отношений с Ватиканом любые уступки могли быть истолкованы как проявление слабости России 38. В столице «обстоятельства постоянно отбрасывали дело назад» вплоть до весны 1865 г., когда, несмотря на отчаянное сопротивление обер–прокурора Синода, все же состоялось решение об отмене подписок для Остзейского края, сохранявшее силу в течение двух десятилетий. «Вне этих губерний оказалось невозможным», — писал Валуев А. Г.Тройницкому 39. Реальный шанс общего пересмотра законодательства был упущен, и притом очень надолго.
Более того, предпринимались шаги по расширению сферы его применения. В начале 70‑х гг., когда в Царстве Польском, по инициативе православного духовенства, был поднят вопрос о дополнении закона 1836 г. регламентацией браков католиков с униатами, выбор делался между правовыми моделями католически–протестантских и православно–католических союзов. «Определенно неясно, — гласит документ того времени, — в каком отношении в деле смешанных браков должно находиться греко–униатское исповедание к римско–католическому и следует ли разуметь… под другими христианскими исповеданиями и униатов или исключать их отсюда». Ввиду общей предрешенности судьбы униатства окончательный вердикт законодателя был очевиден. Еще в начале 60‑х гг. Александр II распорядился считать, что «гре–ко–униаты только признают верховную власть папы, а все прочие догматы и обряды остались те же, что в православной церкви». Смешанные браки прямо назывались главной причиной «совращения» униатов в католичество: «русская народность и греко–униатское исповедание… много от смешанных браков потеряли»40.
Установлением «законного» вероисповедания в восточных губерниях Царства Польского занимались специальные комиссии, в составе которых преобладал русско–православный элемент. «Если любой из супругов был униатского обряда, — свидетельствует современник, — детей считают православными, вопреки очевидной правовой норме, так как закон 1836 года о смешанных браках… никогда не применялся по отношению к бракам между латинянами и униатами». Православными также объявлялись все некогда крещенные униатскими священниками лица, даже в том случае, если оба их родителя принадлежали к римско–католической конфессии. «Воссоединение униатов с православием, — писал О. Елен–ский, — дало право православному духовенству требовать, чтобы дети тех католических родителей, которые были крещены униатскими священниками, хотя бы даже задолго до акта воссоединения, числились бы православными, а таких было очень много… Я знавал много таких польских семей, где все дети были католики и только один, потому что его крестил униатский священник, должен быть, волею–неволею, православным… Вследствие этого, выходила в семьях путаница и религиозная, и национальная, тем более неприятная, что давала право вмешиваться в дело семьи и духовенству, и полиции… Очень часто бывали случаи, что родители уклонялись исполнять требования духовенства и полиции, и за сим следовала ссылка или тюрьма»41.
Ограничения в отношении конфессионально неоднородных супружеских пар касались не только вероисповедания детей. Например, в середине 60‑х гг. в Комитете министров обсуждался вопрос о том, могут ли православные и лютеране, состоящие в браке с католиками, приобретать землю в Западном крае. Как утверждали сторонники новой запретительной меры, «русские, женатые на польках, подчинялись их влиянию до такой степени, что даже политическая благонадежность их становилась сомнительною»42. Брак государственного служащего с католичкой открывал простор для всякого рода инсинуаций, приобретавших в периоды обострения русско–польского противостояния подлинно маниакальный характер. Так, пропольское якобы направление министра внутренних дел П. А.Валуева некоторые современники склонны были связывать с его женой–полькой 43. Рассказ лично знавшей последнюю М. А.Милютиной позволяет серьезно усомниться в этом мнении. «После смерти первой жены (рожденной Вяземской), будучи губернатором в Митаве, он, — пишет о Валуеве Милютина, — пленил дочь местного полицмейстера Вакульского (католика и поляка) и женился на этой девице… М-me Валуева оказалась… совершенно немецкого свойства (она по матери немка–лютеранка, хотя ее сестра и брат католики)»44. В распространении смешанных браков виделась одна из причин недееспособности русских чиновников Царства Польского и Западного края. В «Наставлении русскому своему сыну перед отправлением его на службу в западные русские области» (см. Приложение № 5) А. Востоков буквально заклинал молодых чиновников сторониться опасных полек 45. В бумагах варшавского генерал–губернатора И. В.Гурко, относящихся к середине 80‑х гг., находим тревожное сообщение о том, что польские жены русских должностных лиц «конверты распечатывают»46. П. А.Шувалов не получил в 1889 г. высокого назначения в Киев из–за польского происхождения своей матери. Публикуемая нами в Приложении № 2 армейская сводка ограничений по национально–религиозному признаку (1888) ставила знак равенства между католиками и состоящими в браке с католичками. Как писал в своем дневнике А. А. Половцов, Александр III «запретил назначать батальонных и чуть ли не ротных командиров из женатых на католичках офицеров» 47. Любопытно, что ужесточение «брачно–служебных обычаев» в этот период происходило на фоне затяжного скандала, разразившегося в самой императорской фамилии вокруг сочетания ее членов с неправославными.
