Анатолий Фоменко - Новая хронология Греции
Другие аналогичные примеры "наложений", возникающих при переворачивании карты Геродота: Ассирия = Германия, Вавилон = Рим, Персия = Галлия (Франция), Мидия = Венгрия.
Именно эти же отождествления, кстати, возникают и у нас, когда мы анализируем географию Библии (в следующих главах). Причем совершенно независимо от Геродота.
Странно вопринимаются неоднократные упоминания Геродотом "крестонеев" и "крестонов", города Крестона, области Кроссеи. Можно подумать, будто Геродот писал о крестоносцах. Кстати, "кросс" — это "крестоносный термин".
Поэтому не удивительно, если историки очень приблизительно, а порою попросту ошибочно локализуют некоторые древние события.
ГЛАВА 14. Хронология как предмет культа
Эта книга — о поразительных ошибках в исторической хронологии; об ошибках, с которыми все мы настолько свыклись, что принимаем их за непреложную истину; об ошибках, существование которых ученые-историки упорнейше стараются не признавать, полагая, может быть, что признание приведет их науку к катастрофе.
В Советском Энциклопедическом Словаре об исторической хронологии как науке сказано удивительно мудро: эта "вспомогательная историческая дисциплина… помогает устанавливать даты исторических событий". Однако любые попытки указать историкам на серьезные ошибки в датировке древних событий создают впечатление, что специалисты по исторической хронологии задачу свою видят не столько в том, чтобы "помогать устанавливать даты", сколько в защите ставших привычными древних дат от любых посягательств со стороны. Между тем только со стороны (точнее говоря, со стороны других наук) и возможны сейчас полезные для дела посягательства: именно со стороны хорошо видно, что историческая хронология как наука давно закостенела, стала консервативной и занимается сейчас только исправлением мелких ошибок и систематизацией новых находок, которые, быть может, и украсят великолепный фасад Истории, но ничего не изменят по существу. Точно в такой же ситуации была физика в конце прошлого века, когда многим ученым (именно физикам!) того времени казалось, что делать в этой науке уже практически нечего. Им и не снились потрясения, которые ожидали физику буквально через несколько лет.
Если же говорить не сухим языком словаря, историческая хронология — путеводитель по времени, составленный по скупым словам очевидцев и пространным пересказам недостоверных слухов, для связности дополненный "строго научными" догадками.
Слово "путеводитель" здесь достаточно уместно: напрашивается аналогия с первыми попытками великих древнегреческих географов создать единое, цельное описание Ойкумены — всего земного мира, освоенного людьми. Каких только забавных причуд не было в этих первых географиях!.. Но шли века, и решительно перечерчивались старые наивные карты, и с них исчезали фантастические страны, населенные "людьми с песьими головами" и другими подобными чудищами.
Эти науки во многом сходны: география описывает пространства Земли, историческая хронология — человеческое прошлое на той же Земле. Но по уровню зрелости они резко различаются: ко времени Колумба, последовательно уточняясь, сменились уже несколько версий географии, и стало очевидным, насколько нелепо и смешно (по неизбежности, ибо первый блин комом) было первое описание Ойкумены и ее обитателей. Между тем всеобщая историческая хронология, возникнув во времена средневековья, так по сей день и остается первой версией, — благо бы удачной!.. Взгляд "со стороны" показывает, что по точности и достоверности она, похоже, ничем не лучше первых древне-греческих географий, и в ней — точно так же — причудливо перемешаны действительность, выдумки и иллюзии.
Для сравнения, чтобы убедиться, насколько важна для любой науки "смена поколений" (версий), можно взять, например, химию: сейчас она практически вся является химией органической и смело идет к тому, чтобы переродиться в биохимию, между тем всего век-другой назад она была химией неорганической, а еще раньше — алхимией. Или ту же астрономию: трудно даже сосчитать, сколько раз людям приходилось привыкать к новым конструкциям Вселенной. В одном только нашем ХХ веке, в начале его, благодаря одному и тому же великому американскому астроному Хабблу, человечеству дважды пришлось испытать такое потрясение.
Историческая хронология — редкое исключение из правила. Она проплыла по штормовым водам последних четырех столетий на удивление спокойно, оставшись практически такой, какой и появилась на свет. Почему?
Историю, нисколько не преувеличивая, можно назвать самой загадочной из современных наук. Даже мистически загадочной — из-за непостижимого, абсолютно необычного для науки ореола, которым она окружена в глазах большинства людей. Если в иных науках люди видят инструменты познания мира, то в истории — нечто сродни самой Истине, с большой буквы. Даже в физике, в одной из точнейших, а не просто точных наук, мы достаточно легко допускаем коренную ломку базовых представлений и прощаем ей, что "мельчайшую" молекулу вдруг оказалось возможным еще измельчить, а "неделимый" атом рассыпать на несколько осколков. Если сопоставлять с реальной жизнью, все законы и постулаты любой науки относительны, даже математические; мы это неплохо усвоили, потому и относимся ко всем остальным наукам точно так, как и надо к ним относиться.
А что абсолютно?.. Хотите знать? — пожалуйста. Абсолютно то, что родился я (допустим) в 1970 году. Так написано в моем паспорте, так утверждают мои родители и бабушки, и никакая в мире сила не заставит меня разувериться в этом. Это мое знание неизмеримо весомей всех "дважды два четыре", всех относительно верных догадок любой науки, ибо оно, повторяю, — абсолютно. Впрочем, любой?.. Нет. Существует одна наука, наделенная тем же даром абсолютности, что и мой паспорт, связанная с ним цифирью лет — датами событий. Разница только в том, что мой паспорт — коротенький учебник истории, он содержит всего одну дату. Всего одну крупинку абсолютной истины. А в толстой книге по истории таких крупинок рассыпано много. Тем более, что подтверждена их истинность не малочисленными свидетелями — моими родителями и бабушками, а тысячами и тысячами ученых-историков. Есть, конечно, приблизительности и там, когда речь заходит, например, о Гомере. Но зато с большинством личностей и событий все ясно. Например: когда родился и когда умер Диоген? — вот они, точные цифры. Заодно и точные детали: глядите-ка, жил-то он, оказывается, не в бочке, а в гигантском глиняном кувшине, предназначенном для хранения зерна; и когда мальчишки-хулиганы камнями расколотили его знаменитое жилище, афиняне отшлепали их ремнем и в складчину соорудили ему новый кувшин, чтоб не потерять важную статью дохода, чтобы было что, кроме Парфенона, показывать тогдашним интуристам.
Вывод простой: вы можете покушаться на любые "незыблемые" законы кристаллографии или психоанализа, почвоведения или теории больших чисел, — это я вам легко прощу, даже порадуюсь вместе с вами. Но не вздумайте стронуть ни одну точную дату в истории! Ибо ее точность — единственная моя опора в этом неустойчивом мире научных иллюзий и псевдонаучных химер.
Есть и еще одна причина, тоже психологического свойства. Все прочие науки, кроме истории, имеют дело с абстракциями — выжимками из реальности, и только история — с самой реальностью. Ибо, например, битва при Гангуте была, в некий далекий год и день, для ее участников настолько же незыблемой реальностью, как для меня реален сегодняшний день. И если я, допустим, человек совсем не научного склада, тогда любые абстракции мне скучны и непонятны, и только в священной для всех нас науке истории чувствую нечто родное и близкое.
"Священной"… Не случайно, должно быть, проскользнуло сюда это слово. Ибо издавна в языках многих народов Истина (с большой буквы), присутствие которой мы предполагаем в большинстве исторических данных, — одно из имен Бога. Поэтому история, в наших глазах, священна. Божественна. Неприкосновенна. Конечно, мы знаем, что и над ней в недавнее время вдоволь поизмывались, вымарывая из нашей недавней истории многие имена и важные страницы, изображая черное белым, и наоборот. История — великомученица. Но мы видим также, что проходит несколько десятков лет, и все становится на свои места, восстанавливая и навеки утверждая Истину.
Итак, приходится признать, что в психологическом плане наука история сродни религии. Кстати, и ученых-историков вполне можно сравнить со жрецами: они настолько же ревностно встречают в штыки любые еретические мысли. Выглядит так, будто картина всемирной истории — создана (священная книга — написана), ее можно срисовывать, копировать, но не вздумайте менять композицию или, хуже того, предлагать совершенно иную картину. Допустимо только освежать поблекшие мазки и прорисовывать детали там, где они были упущены прежними иконописцами. Заметим, представители других наук гораздо более терпимы, и если математики предпочитают уворачиваться от доморощенных трактатов с доказательствами Великой теоремы Ферма, а физики — от таких же трактатов по космологии, подсовываемых слушателями публичных лекций и семинаров, то потому лишь, что они давно объелись этими тетрадками, где уже на второй странице непременно притаилась принципиальная ошибка, сводящая на нет весь труд. Однако физик встретит одобрением любую по-научному грамотную космогоническую концепцию, даже если она конфликтует с его собственной теорией. В физике открыт простор для борьбы идей. В истории (если иметь в виду такие же масштабы) — нет.
