Барбара Такман - Первый блицкриг. Август 1914
«В довершение всего эта угроза сблизила Россию и Англию, которая в течение столетия не допускала русских к Константинополю и из-за чего дядя царя, великий князь Владимир Александрович, в 1899 году сказал: «Надеюсь дожить до того дня, когда раздастся предсмертный хрип Англии. Ежечасно посылаю свои горячие мольбы об этом Господу»».
Приверженцы Владимира держали в своих руках двор, переживавший век Нерона, дамы из высшего общества наслаждались приключениями с немытым Распутиным. Но у России были и свои демократы, и либералы[55]. У нее были свои Левины, которые лихорадочно и мучительно размышляли о душе, социализме и земле, свои дяди Вани без надежд, было то особое качество, заставившее одного английского дипломата прийти к выводу, что «в России все немного сумасшедшие» — качество, называемое «ле шарм слав» — славянское очарование: полунебрежность, полубездеятельность, нечто вроде беспомощности «конца века», повисшее, как туман, над городом на Неве, известном в мире как Санкт-Петербург, а который на самом деле был «Вишневым садом». Но никто не знал этого.
Что касается подготовки к войне, то в данном случае режим полагался на своего военного министра генерала Сухомлинова, ловкого, праздного, большого любителя удовольствий, толстяка шестидесяти лет.
Его коллега министр иностранных дел Сазонов сказал следующее.
«Его трудно заставить работать, но узнать у него правду — совершенно непосильная задача».
В 1877 году во время войны с турками Сухомлинов, бойкий кавалерийский офицер, был награжден Георгиевским крестом. Впоследствии он думал, что военных знаний, приобретенных во время этой кампании, вполне достаточно и что они совершенно не меняются с течением времени. Как военный министр, он отчитывал преподавателей академии Генштаба за проявление интереса к таким «новшествам», как преимущественное использование фактора огневой мощи в противовес штыку, сабле и пике.
Он говорил, что не может слышать фразу «современная война» без чувства раздражения:
«Какой война была, такой и осталась… все это зловредные новшества. Взять меня, к примеру. За последние двадцать лет я не прочел ни одного военного учебника».
В 1913 году он уволил пять преподавателей, которые распространяли порочную ересь «огневой тактики».
Природный ум Сухомлинова сочетался со склонностью к интригам и махинациям. Невысокий и мягкий, с лицом как у кота, аккуратными белыми усами и белой бородой, он обладал располагающей, почти кошачьей манерой завлекать таких людей, как царь, которым он стремился понравиться. Другие, как, например, французский посол Палеолог, испытывали к нему «недоверие с первого взгляда».
Учитывая, что от прихоти царя зависело назначение или смещение тех или иных людей на важные министерские посты, Сухомлинов завоевал и в дальнейшем удерживал его благосклонность, стараясь быть всегда подобострастным и занимательным, рассказывая анекдоты и разыгрывая всяческие забавные буффонады, избегал говорить о серьезных и неприятных делах и старательно способствовал возвеличиванию «друга» Распутина. В результате ему сходило с рук обвинение во взяточничестве и бездействии, ему простили грандиозный скандал с разводом и даже еще более громкий скандал в связи с делом к шпионаже.
В 1906 году Сухомлинов, потеряв голову от любви к красивой 23-летней жене провинциального губернатора, избавился от ее мужа после развода, основанного на фиктивных доказательствах, женился на ней, вступив в брак в четвертый раз. Ленивый по природе, он все больше и больше перекладывал свою работу на плечи подчиненных, приберегая, по словам французского посла, «силы для брачных удовольствий с женой на 32 года моложе его». Молодая жена с удовольствием заказывала наряды в Париже, обедала в дорогих ресторанах и устраивала большие приемы. Для покрытия ее экстравагантных расходов Сухомлинов в скором времени успешно наловчился использовать командировочные, составленные из расчета поездок со скоростью в двадцать четыре лошадиные версты в день, используя в действительности для инспекционных поездок железную дорогу. За шестилетний период ему удалось положить на свой счет в банке 702 737 рублей, которые ему достались в результате знания всех тайных пружин фондовой биржи, в то время как общая, сумма полученного им жалованья составила 270000 рублей. Этому счастливому для него положению дел способствовали окружавшие его люди, которые ссужали ему деньги за военные пропуска, приглашения на маневры и предоставление других видов информации. Один из них, австриец по фамилии Альтшиллер, представивший фиктивные сведения для бракоразводного процесса Сухомлиновой, принимался как близкий друг в доме министра, а также в кабинете, где повсюду лежали без присмотра различные военные документы. В 1914 году после отъезда Альтшиллера выяснилось, что он был главным резидентом австрийской разведки в России.
Еще более нашумевшим было дело Мясоедова, любовника Сухомлиновой по мнению некоторых. Он являлся начальником железнодорожной полиции в пограничной зоне, но, тем не менее, был награжден кайзером пятью орденами и удостоился чести быть личным гостем германского монарха на завтраке в Роминтене, где неподалеку от границы находился охотничий домик императора. Не удивительно, что полковник Мясоедов был заподозрен в шпионаже. Его арестовали и отдали под суд в 1912 году, однако в результате вмешательства Сухомлинова он был оправдан и смог в дальнейшем выполнять свои прежние обязанности в течение всего первого года войны. В 1915 году, когда его защитник потерял пост министра в результате понесенных Россией поражений, Мясоедов был вновь арестован, осужден и повешен как шпион.
Карьера Сухомлинова после 1914 года ознаменовалась весьма примечательными событиями. Как и Мясоедову, ему грозило судебное преследование, избежать которого удалось лишь благодаря личному вмешательству царя и царицы.
Таков был человек, являвшийся русским военным министром с 1908 до 1914 года. Будучи проводником идей реакционеров и пользуясь их поддержкой, его министерство готовилось к войне менее чем тщательно. Он немедленно прекратил проведение дальнейшей реформы армии, начатой после позора русско-японской войны. Генеральный штаб, получивший статус независимого учреждения с целью совершенствования современной военной науки, стал снова подчиняться военному министру, который имел исключительное право доступа к царю. Лишенный инициативы и власти, Генеральный штаб не имел ни способного, ни даже посредственного руководителя, обладавшего бы последовательностью и твердостью. За шесть лет, предшествовавших 1914 году, сменилось шесть начальников Генерального штаба, что оказало отнюдь не благотворное влияние на разработку военных планов.
Сухомлинов переложил всю свою работу на других, однако вместе с тем он не допускал свободомыслия. Упрямо цепляясь за устаревшие теории и былую славу, он утверждал, что поражения России в прошлом объясняются скорее ошибками командиров, а не плохой подготовкой войск, неудовлетворительными боеготовностью или снабжением. Пребывая в неколебимой уверенности в превосходстве штыка над пулей, он не предпринимал никаких усилий для расширения строительства заводов по производству снарядов, винтовок и боеприпасов. Почти все воюющие страны, как выяснили впоследствии военные исследователи, не имели достаточного количества военного снаряжения и боеприпасов. Недостаток снарядов вызвал общенациональный скандал в Англии, во Франции поднялась буря возмущения в связи с нехваткой почти всего — начиная с артиллерийских снарядов и кончая солдатскими ботинками, а в России Сухомлинов не израсходовал даже правительственные фонды на производство боеприпасов. Россия начала войну, имея 850 снарядов на каждое орудие, по сравнению с 2000–3000 в западных армиях, хотя еще в 1912 году Сухомлинов согласился с компромиссным предложением о доведении этого количества до 1500 снарядов на орудие. В состав русской пехотной дивизии входило 7 батарей, а немецкой — 14. Вся русская армия имела 60 батарей тяжелой артиллерии, в то время как в немецкой их насчитывалось 381. Предупреждения о том, что будущая война станет дуэлью огневой мощи, Сухомлинов презрительно отвергал.
Большее отвращение, чем к «огневой тактики», Сухомлинов испытывал только к великому князю Николаю. На восемь лет его моложе, он представлял реформистские тенденции внутри армии. Двухметрового роста, худой, с красивой головой и бородкой клином, великий князь казался воплощением галантности и импозантности. После русско-японской войны ему была поручена реорганизация вооруженных сил, и он возглавил Совет национальной обороны. Цель его была та же, что и «комитета Эшера» после англобурской войны. Но он не пошел по пути англичан, а сам оказался вовлеченным в летаргию и интриги высокопоставленных чиновников. Реакционеры в 1908 году добились упразднения Совета.
