Торкаман Абузар Эбрахими - Загадки старой Персии
К IX в. полностью сложился новоперсидский язык (фарси). По-другому этот язык еще назывался дари. Он прочно укоренился на северо-востоке Ирана и юге Средней Азии. Постепенно он избавлялся от среднеперсидских элементов, хотя в нем долго сохранялись старые формы и обороты. Вместе с тем новоперсидский язык испытал значительное влияние арабского языка, особенно его лексики; в дальнейшем происходили заимствования из монгольского и турецкого языков.
Зороастрийские священнослужители старались сохранить и увековечить этот среднеперсидский язык с его системой письменности, а также «сакральный язык Авесты». К IX в. относятся многие сочинения на среднеперсидском языке, в том числе Денкарт и Бундахишн.
Многие принявшие ислам персы свято хранили старые иранские традиции, обрабатывали предания и сасанидские исторические хроники и переводили их на арабский язык. Как полагал русский иранист К. Иностранцев, арабские переводчики пользовались, по-видимому, архивами, находившимися в замке Джисс. «Несомненно, в материалах этого архива были источники «Шахнаме», перешедшие к Фирдоуси через посредников».
Арабские ученые и писатели также при написании истории сасанидского Ирана нередко прибегали к помощи зороастрийских священнослужителей. В сочинениях этих ученых часто мелькала фраза «говорил мне мобедан-мобед» или «сообщил мне [об этом] мобед такой-то». Известный ученый Абдаллах аль-Мукаффа, принявший ислам и ранее известный под именем Рузбех ибн Дадое (VIII в.), перевел на арабский язык многие среднеперсидские сочинения, в том числе пехлевийскую версию индийского эпоса «Калила и Димна», а в X в. Якуб ал-Варрак, более известный под именем ан-Надим, составил аннотированный список пехлевийских книг, назвав его «Ал-Фихрист».
Хотя обращение в ислам в VII–VIII вв. представителей религиозных меньшинств происходило постоянно, но преимущественно в принудительном порядке, со временем для многих иранцев, в том числе, для знати, принятие мусульманства становится насущной необходимостью. Это объясняется главным образом экономическими и политическими соображениями.
Начиная с VIII в. арабский язык стал внедряться в делопроизводство, и персы обязаны были его знать, если хотели работать в административном аппарате халифата. В 741 г. последовал указ о повсеместном введении арабского языка, включая Хорасанскую провинцию, которая в силу удаленности от местностей с арабским населением, густо населенная иранцами, продолжала стойко придерживаться старых обычаев, не утратив свой прежний облик. Однако новым указом предписывалось допускать к работе в администрации и канцелярии только мусульман, что также способствовало переходу в новую веру — ислам.
По мнению М. Бойс, среди новообращенных персов мусульман были и искренне убежденные в превосходстве ислама над зороастризмом, доказательством чему, по их мнению, был успех завоевания арабами обширных территорий и других государств. Их привлекала простота раннего ислама, а многие элементы зороастризма, перешедшие в ислам, были близки и понятны персам. Принявшие ислам персы избавлялись также от многих жестких предписаний зороастризма, связанных с обрядом очищения.
Можно констатировать, что до середины IX в. в Иране не наблюдалось массового принудительного обращения зороастрийцев в ислам, хотя давление на них в этом смысле оказывалось постоянно. Позже борьба за установление по всему халифату единой веры — ислама — принимает самые жесткие формы. Интересно суждение, высказанное в этой связи Б.Н. Заходером:
«Первые признаки нетерпимости и религиозного фанатизма появились лишь после того, как ислам выполнил свою задачу синтеза и усвоения культурного наследия народов Передней Азии».
Срубленный кипарис
С самого начала своего правления аббасидские халифы проявляли враждебное отношение не только к мусульманскому сектору, но и к зороастрийской религии и ее последователям, которые даже в IX в. еще составляли значительное религиозное меньшинство. В IX–X вв. были уничтожены храмы и алтари огня, а также зороастрийские святыни, такие, как огромный кипарис в Хорасане, посаженный, согласно зороастрийской традиции, самим пророком Зороастром Халиф Мутаваккил приказал срубить его и использовать для строительства своего дворца. Убийство халифа его сыном явилось в глазах зороастрийцев возмездием за совершенное надругательство над их святыней. Однако преследования и травля зороастрийцев, которых начали называть гебрами (искаженное «кафир», «неверный»— араб.), не только не прекратились но даже увеличились. Усиливается антагонизм не только между арабами и персами зороастрийцами, но между зороастрийцами и персами мусульманами, которые занимали важные посты в новой администрации, в то время как зороастрийцы лишались всех прав, если они отказывались принять ислам.
Создается впечатление, что причина отказа зороастрийцев, главным образом зороастрийских священнослужителей, принять ислам заключалась не только в фанатичной преданности зороастризму, но и в политических и экономических факторах, поскольку значительная часть зороастрийского жречества (мобедов) с переходом в ислам теряли все свои привилегии, а рядовые зороастрийцы слепо повиновались служителям культа и исповедовали свою старую веру.
Усиливавшиеся столкновения между мусульманами и зороастрийцами, жестокие преследования и погромы приводили к тому, что отдельные группы зороастрийцев мало-помалу покидали насиженные места в Иране. Как полагает К. Иностранцев, массового исхода зороастрийцев не было, а происходило постепенное переселение. В противном случае это явление нашло бы отражение в арабской литературе.
Начало исхода
Часть зороастрийцев переселилась в Индию. Там их стали называть парсами. Согласно парсийской традиции, парсы, прежде чем поселиться в Индии, около ста лет скрывались в горной местности, после чего они с большими трудностями вышли к Персидскому заливу. Спасаясь от преследования, они наняли корабль и причалили к острову Дну (Див), где прожили 19 лет, а затем перебрались в Гуджерат (Индия) и после переговоров с местным раджой поселились в местечке, которое они назвали Санджан в честь своего родного города в Хорасане. Из священных книг парсы-эмигранты взяли только самые простые тексты Авесты для молитв.
Связи между зороастрийцами, оставшимися в Иране, и парсами в первые века после переселения не прекращались. Так, например, известно, что зороастрийцы Самарканда написали письмо священнослужителю-парсу в Индию, в котором они просили сообщить, как обновить или построить дахму (место погребения зороастрийцев). Об общении парсов с зороастрийцами Ирана говорят и одинаковые изменения, происходившие в религиозном лексиконе: обе общины перестали пользоваться термином «маг», парсы, как и иранские зороастрийцы, стали называть служителей культа низшего ранга — харбад, среднего ранга — дастур, а высшего — мобед. И парсы, и зороастрийцы продолжали хоронить умерших в так называемых башнях молчания, обычно помещавшихся в изолированной местности, вдали от населенных пунктов.
Через некоторое время после обоснования в Санджане парсы смогли построить храм огня «Атеш Бахрам», для чего в Хорасан были посланы молодые люди, которые привезли со своей родины необходимую религиозную утварь и даже священный пепел из хорасанского храма огня для освящения алтаря огня. В течение восьми столетий «Атеш Бахрам» оставался единственным храмом огня парсов в Гуджерате.
В своей книге «Открытие Индии» Дж. Неру дал примечательную характеристику парсов: «1300 лет назад, когда в Иране распространился ислам, в Индию переселилсь несколько сот тысяч последователей старой зороастрийской религии. Им был оказан здесь радушный прием, и они поселились на западном побережье, исповедуя свою веру и соблюдая свои обычаи. Никто не вмешивался в их дела, и сами они никого не трогали». Неру обращает внимание на то, что парсы, обретя в Индии «свою вторую родину», все же «держались особняком, небольшой общиной, упрямо цепляясь за свои старые обычаи». Браки за пределами общины не допускались, и численность парсов росла очень медленно. Даже в 50-х г. XX в., по данным, приводимым в книге Неру, парсов насчитывалось не более 100 тыс. человек.
Через 200–300 лет после переселения парсы Гуджерата говорили только на гуджератском языке, забыв свой родной язык. Они восприняли и индийскую одежду. Только парсы — служители культа носили белую одежду и белую шапочку на голове. Во время религиозных церемоний все парсы также надевали на себя белые одежды. Женщины-парсиянки в индийских сари всегда ходили с косынкой на голове, надвинув ее низко на лоб, и не снимали ее даже дома.
Дж. Неру отмечал успехи парсов в деловой сфере, их деловую хватку. Постепенно часть общины парсов в Санджане стала состоятельной, начала строить хорошие дома вдоль всего побережья.
