Роман Газенко - Идеальный шторм. Технология разрушения государства
В. И. Ленин самым эффективным средством политической борьбы считал смертную казнь.
«Это, по-вашему, лодырь, а по нашему – бедняк», – спорит на экране в известном кино Ленин с пришедшим к нему ходоком. Бедняки как раз и хороши тем, что им нечего терять кроме своих цепей, тем более, что даже цепи не всегда есть в наличии. А вот получить в случае победы можно абсолютно все, не исключая и совершенно чужого. Кстати, в выражениях, «вождь Октября» не стеснялся:
«Война не на жизнь, а на смерть богатым и прихлебателям, буржуазным интеллигентам… с ними надо расправляться, при малейшем нарушении… В одном месте посадят в тюрьму… В другом – поставят их чистить сортиры. В третьем – снабдят их, по отбытии карцера, желтыми билетами… В четвертом – расстреляют на месте… Чем разнообразнее, тем лучше, тем богаче будет общий опыт…»
«Пенза, Губисполком…Провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города».
«Всех, проживающих на территории РСФСР иностранных поданных из рядов буржуазии тех государств, которые ведут против нас враждебные и военные действия, в возрасте от 17 до 55 лет заключить в концентрационные лагеря…»
«Товарищам Кураеву, Бош, Минкину и другим пензенским коммунистам.
Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь взят „последний решительный бой“ с кулачьем. Образец надо дать.
Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.
Опубликовать их имена.
Отнять у них весь хлеб.
Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме.
Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.
Телеграфируйте получение и исполнение.
Ваш Ленин».
Правда, предпринимались и попытки отмены смертной казни, соответствующее постановление было принято, в частности, ВЦИК и СНК 17 января 1920 года. Однако долго существовать без этого инструмента «правосудия» власть, видимо, не могла. Революционные военные трибуналы продолжали приговаривать к расстрелу, в том же 1920 году было вынесено 6541 таких приговоров. Несмотря на постоянное подчеркивание временного характера смертной казни как меры наказания, она сохранялась и в последующих законодательных актах на протяжении почти всего советского периода истории России.
Судить об общем количестве казненных в тот период чрезвычайно сложно. Имеющиеся более или менее официальные сведения весьма ненадежны. С. Мельгунов приводит опубликованные одним из руководителей ВЧК М. Лацисом данные о том, что в 1918 году по приговорам ЧК было расстреляно 6185 человек, в 1919–3465. Только за второе полугодие 1918 года ВЧК, по сообщению Лациса, расстреляла 4500 человек. Но сам С. Мельгунов вел картотеку расстрелов, о которых можно было узнать из доступных ему газет, и у него за то же время накопилось 50 тысяч карточек расстрелянных.
Едва ли более надежны и ставшие достоянием гласности в последние десятилетия архивные данные о расстрельных приговорах по делам органов ЧК (9701 в 1921 году, 1962 – в 1922-м, 414 – в 1923-м, 2550 – в 1924-м, 2433 – в 1925-м).
По утверждению французского историка Николя Верта, сведения прессы позволяют считать, что только жертв «красного террора» осенью 1918 года «было никак не меньше 1015 тысяч» – «за два месяца ВЧК казнила в два или три раза больше людей, чем приговорила к смертной казни царская Россия за 92 года». Вот она – цена революции для людей!
Но если принять во внимание неполноту информации о числе погибших вследствие прямых репрессивных действий или попустительства «народному гневу» со стороны всех властей, то, скорее всего, число казненных по политическим мотивам или, во всяком случае, под прикрытием политических, «классовых» и тому подобных лозунгов за все время Гражданской войны было значительно больше.
Высланный большевиками из России бывший кадет Сергей Мельгунов позже писал о том, что созданная Деникиным специальная комиссия по расследованию деяний большевиков насчитала 1,7 миллиона жертв «красного террора». Даже если он завышает цифры, то вряд ли намного.
А кроме того существовал и вооруженный терроризм, не имевший определенной «красной» или «белой» окраски – «черный», «зеленый», национальный и прочие. Они также внесли немалый вклад в демографическое разорение страны.
Так, «продолжавшиеся три дня после захвата Баку в сентябре 1918 года турецко-мусаватистскими войсками погромы привели к гибели около 30 тысяч мирных жителей». Еврейские погромы, по разным оценкам, привели к гибели от 70 до 180–200 тысяч человек.
Подводя черту под страшной арифметикой Гражданской войны, предлагаем вашему вниманию следующую таблицу.
Некоторые оценки сокращения населения Российской империи и СССР (смертность и эмиграция), 1914-1926* Только поколения, имевшие в конце 1920 года возраст от 16 до 49 лет.
** Без учета эмиграции.
*** Пересчет данных Урланиса за 1914–1926 годы выполнен М. Денисенко (Денисенко 1997: 96).
Источники: Lorimer 1946: 41; Струмилин 1964: 28; Денисенко 1997: 96; Максудов 1989: 187; Народонаселение 1994: 344; Исупов 2000: 68; Adamets 2003: 276–277.
А теперь самое время поговорить о тех, кто в страшную годину остался без Родины. Русская эмиграция в результате революции и Гражданской войны выделяется количеством и одновременной массовостью (по различным данным, до двух миллионов человек в течение нескольких лет).
Эмиграция сложилась из трех разнородных и разновременных слоев. Первый, самый немногочисленный, состоял в основном из дипломатов и предпринимателей. Те, кто в 1917 году работали или жили за границей, просто не вернулись, надеясь пережить лихие годы. Кто не смог вернуться в Россию через фронты Первой мировой войны: артисты на гастролях, дипломаты, русские студенты и ученые в европейских университетах.
Второй слой – самый многочисленный и трагический: группы беженцев и белогвардейцев, покинувшие Родину в 1919–1920 гг. За полтора года из России были вынуждены уехать более миллиона человек, в том числе более половины – военнослужащие, пережившие унижение разгрома, страха, бегства, распад всех семейных и общественных связей. Центральное событие этого периода – крымская катастрофа ноября 1920 года, когда родные берега покинули на кораблях своих и союзников сразу 150–160 тысяч человек. А главное – они уходили с последнего клочка земли потерянной ими России.
Третий слой русской эмиграции начал складываться из интеллигенции и вообще гражданской образованной публики с 1920 года. Первоначально они попадали в Европу вместе с отступавшими белыми армиями через Прибалтику, Польшу, Манчжурию, Турцию. Но центральным событием, определившим психологический настрой и состав этой «культурной эмиграции», стала позорно знаменитая высылка интеллигенции в августе – сентябре 1922 года.
Здесь имела место акция государственной политики нового большевистского правительства. XII конференция РКП(б) в августе 1922 года приравняла старую интеллигенцию, которая стремилась сохранить политический нейтралитет, к «врагам народа», к кадетам. Один из главных инициаторов высылки, Троцкий, цинично пояснял, что Советская власть спасает их от расстрела. Именно такая альтернатива была официально заявлена: в случае возвращения – расстрел.
По составу группа высылаемых «неблагонадежных» сплошь состояла из интеллигенции, в основном интеллектуальной элиты России: профессора, философы, литераторы, журналисты. Решение властей для них было моральной и политической пощечиной. Ведь Н. А. Бердяев уже читал лекции, С. Л. Франк преподавал в Московском университете, педагогической деятельностью занимались П. А. Флоренский, П. А. Сорокин. А оказалось, что их выбрасывают, как ненужный хлам.
Хотя большевистское правительство пыталось представить высылаемых как незначительных для науки и культуры людей, акцию эмигрантские газеты назвали «щедрым даром». Это был действительно «королевский подарок» для русской культуры за рубежом. Среди 161 человека в списках высылки оказались ректоры обоих столичных университетов, историки Л. П. Карсавин и М. М. Карпович, философы Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский, Н. О. Лосский, социолог П. А. Сорокин, публицист М. А. Осоргин и многие другие видные деятели российской культуры. За рубежом они стали основателями исторических и философских школ, современной социологии, важных направлений в биологии, зоологии, технике. «Щедрый дар» Российскому зарубежью обернулся потерей для Советской России целых школ и направлений, прежде всего, в исторической науке, философии, культурологии, других гуманитарных дисциплинах. Последствия этого чувствуются до сих пор – прерывание культурной традиции восстановить крайне сложно.
