Вадим Каргалов - Конец ордынского ига
Ордынская конница появилась на берегах Угры-реки в начале октября 1480 г. Источники по-разному определяли дату подхода Ахмед-хана к Угре. В Разрядной книге отмечалось, что «пришол царь к Угре октября в 2 день»[145], Владимирский летописец называет другую дату: «месяца октября в 6 день, в пятницу»[146]. Вологодско-Пермская летопись утверждает, что Ахмед-хан «прииде на Угру октября в 8 день, в неделю, в 1 час дня»[147]. А автор «Казанского летописца», явно ошибаясь, называет дату «ноября, в 1 день»[148]: к этому времени Угра уже стала, и бои могли бы развернуться не на бродах и «перелазах», а прямо на льду.
Исследователи считают наиболее вероятной дату 8 октября.
Намерения Ахмед-хана не вызывают сомнений; он хотел сходу форсировать Угру и двинуться дальше на Москву. Об этом дружно свидетельствуют летописцы: «ста царь на брезе на Угре со многою силою на другой стране противу великого князя, хотя прейти реку»; «приступиша к берегу к Угре, хотеша перевоз взяти»[149]. Напомним, перевоз находился близ устья Угры, в районе Калуги, и здесь, как уже говорилось, были заблаговременно сосредоточены значительные силы русского войска под командованием князя Ивана Ивановича Меньшего — сына великого князя. На них и обрушился со своими главными силами Ахмед-хан, пытаясь прорваться через русскую оборонительную линию.
О том, что именно на Ивана Ивановича Меньшего шли главные силы, свидетельствует запись Софийской II летописи, хотя военные действия ордынцы развернули в нескольких местах: «иние же приидоша против князя Ондрея, а иыии против великого князя (Ивана Ивановича. — В. К.) мнози (курсив мой. — В. Я.), а овии против воевод вдруг приступиша»[150].
Другие летописцы также подтверждают сосредоточение главных сил Ахмед-хана против Калуги: «искаху дороги, куда бы тайно перешед, да изгоном ити к Москве, и приидоша к Угре-реке, иже близ Калуги (курсив мой. — В. К.), и хотяше пребрести», но против них вышел «сын великого князя, додвинувся с вой своими, ста у реки Угры на березе».
Противники сошлись лицом к лицу. На левом, русском, берегу Угры, против «перелаза», выстроились русские лучники, были расставлены тяжелые пищали и тюфяки, притаились со своими легкими «ручницами» отряды «огненных стрельцов». Русские воеводы постарались максимально использовать превосходство своего войска в огнестрельном оружии и не допустить переправы ордынцев на левый берег, расстреливая их в воде. В них полетели стрелы, ядра, картечь. Грохот пушек устрашающе действовал на степняков, пороховой дым заволакивал берег, на котором позади «наряда» и «огненных стрельцов» выстроились возле угорского устья конные полки дворян и «детей боярских» в доспехах, с саблями и «ручницами». Конница была готова обрушиться на врага, если бы он сумел переправиться через Угру.
Сражение на переправе через Угру, начавшееся в час дня 8 октября, продолжалось четыре дня. Судя по летописным рассказам, ордынцам так и не удалось преодолеть водную преграду и завязать рукопашный бой на левом берегу. Решающую роль сыграли «полевой наряд», пищали и тюфяки, которые на заранее подготовленной позиции, прикрытые широкой и глубокой рекой от быстрых конных атак, оказались весьма эффективным оружием. Медленно плывущие к русскому берегу ордынцы стали удобной мишенью для русских пищальников и «огненных стрельцов». Сами же они не имели возможности использовать свое излюбленное оружие — массированную стрельбу из луков. Барахтающимся в угорской воде врагам стрелять было невозможно, а стрелы с противоположного берега не долетали до русского строя.
Летописные рассказы о непрерывном четырехдневном сражении кратки, но очень выразительны. Более подробен рассказ Вологодско-Пермской летописи: «князь великий Иван Иванович, сын великого князя, да князь Ондрей Васильевич Меншой, брат великого князя, сташа крепко противу безбожного царя и начата стрелы пущати и пищали и тюфяки и бишася 4 дни. Царь же не возможе берег взяти и отступи от реки от Угры за две версты, и ста в Лузе»[151]. Софийская II летопись специально подчеркивала полное превосходство русского войска в дальнем бою, что предопределило неудачу Ахмед-хана: «наши стрелами и пищалми многих побита, а их стрелы меж наших падаху и никого же не уезвляху»[152]. Попытки ордынцев переправиться через Угру были отбиты, несмотря на то что они продолжались и после отступления самого Ахмед-хана от устья. Ордынцы «по многи дни приступаху бьющеся и не възмогоша»[153]. Составители «Степенной книги» тоже представляли оборону «берега» как многодневное непрерывное сражение: «по многы дни бьехуся с погаными»[154]. Так же представляет «стояние на Угре» и «Казанский летописец». Ордынцы сражались «против воевод», которые повсюду «сташа на Угре и броды и перевозы отняша», потому что «Ахмед-хан покушашеся многажды перелести реку во многих местех (курсив мой. — В. К.), а не могоша воспрещением от русских вой. И много иаде срацын его ту, и без числа претопоша в реце»[155].
Так и не удалось ордынцам прорваться через Угру. Наступление Ахмед-хана было повсеместно отражено русскими воеводами. Понеся серьезные потери, он вынужден был отойти от берега и отложить на время попытки форсировать Угру.
Между тем военные события начали развиваться в направлении, заранее не предусмотренном Ахмед-ханом, но, безусловно, желанном для русских. Повернув свои конные отряды на юг и запад, Ахмед-хан начал опустошать близлежащие литовские владения. По словам летописца, «царь же не возможе берегу взяти и отступи от реки от Угры за две версты, и ста в Лузе, и распусти вой по всей земли Литовской», и «всего в Литовьскои земли стоял 6 недель, а градов Литовских пленил: Мченеск, Белев, Одоев, Перемышль, два Воротинска, старой да новой, два Залидова, старой и новой, Опаков, Сере-неск, Мезыск, Козелеск. А всех градов плени 12... а волости все плени и полон вывел»[156].
Чем был вызван внезапный поворот Ахмед-хана от Угры, форсирование которой по-прежнему оставалось его основной целью, и его нападение на владения своего литовского союзника?
К. В. Базилевич объясняет этот поворот так: «Разорение Ахмед-ханом перечисленных выше городов, находящихся во владении русских князей — вассалов Казимира, вызывает вопрос: не было ли оно обусловлено выступлением русского населения в тылу Ахмед-хана или отказом русских князей выступить на соединение с татарами? Такое предположение кажется нам вполне вероятным... Разорив долину верховьев Оки -на протяжении около 100 км от Опакова городища до Мценска, Ахмед-хан мог быть спокоен за свой ближайший тыл»[157]. Это предположение кажется нам обоснованным и вот по каким соображениям.
«Верховские княжества» образовались в XIV — XV вв. в верховьях Оки в процессе феодального раздробления Черниговского княжества. Удельными князьями здесь стали размножившиеся потомки бывших черниговских удельных князей (Одоевские, Воротынские, Мосальские, Мезецкие, Новосильские, Трубчевские и другие). В начале XV в. эти русские княжества попали в вассальную зависимость от Великого княжества Литовского, платили ему годовую дань — «полетнее», однако, по наблюдениям И. В. Грекова, «верховные права последнего в отношении этих земель были ограниченны... По договору 1449 г. великий князь литовский не имел права произвольно увеличить размер дани и пошлин с этих земель. В отношении «верховских» князей установился «двойной вассалитет», в силу которого сюзеренные права великого князя литовского сталкивались с такими же правами великого князя московского. По утверждению Ивана III, эти князья служили «на обе стороны»[158]. Русское население «верховских княжеств» больше тянуло к Москве. Недовольны были литовским владычеством даже князья и боярство. В самой Литве развернулось в это время широкое движение русско-литовских феодалов за воссоединение с Москвой, получившее в исторической литературе название «заговора князей». Эти князья намеревались со своими владениями «отсести» от великого князя литовского и перейти «под руку» московского князя,
К. В. Базилевич писал: «есть основания полагать, что движение против Казимира е 1480 г. охватило и территорию, непосредственно граничившую с Московскими землями в верховьях Оки», потому что «в системе Литовского государства православные "верховские княжества" занимали особое положение, являясь не столько подданными, сколько вассалами литовского князя, взаимоотношения с которыми устанавливались на договорных началах. Московское влияние здесь было сильным еще в первой половине XV в. В экономическом и национально-культурном отношениях население бассейна верхней Оки тяготело к русским землям»[159].
