Вадим Каргалов - Конец ордынского ига
Угра была раньше довольно глубокой и широкой рекой. Сохранились данные о ее промерах, относившиеся к середине прошлого века, причем к участку реки, представляющему для нас особый интерес — от Юхнова до устья. На всем протяжении этого пути Угра имела глубину от 2,5 до 5 метров и ширину от 80 до 150 метров. В прошлом веке она была судоходной, в г. Юхнове имелась пристань. В архивном «Атласе Смоленской губернии» указывалось, что «на ней бывает судовой ход полубарками из города Калуги вверх до Юхнова, а вниз до Калуги гонка строевого и дровяного леса»[141].
В связи с этим переправа на всем протяжении Угры от Юхнова до устья была возможна только по бродам. Недаром русские полки так спешили занять броды. К бродам стремились и ордынцы. Софийская II летопись подчеркивает, рассказывая о походе Ахмед-хана, что «знахари ведяху его ко Угре реце на броды»[142].
На участке от Калуги до Юхнова в географических описаниях прошлого столетия перечислено более десятка бродов: у Дворца, у Комельгина, возле устья р. Сечна, у Звизжей, у Пахомова, у Смагиы:, севернее Бикасова, у Плюскова (два брода), у Велина, у Горячкина, у Ко-лыхманова. Выше г. Юхнова броды были у Барановки, возле устья Вори, у Кобелева. Глубина воды на этих бродах колебалась от 1,5 до 3 футов (до 1 метра). Однако лишь этой характеристики недостаточно, чтобы определить пригодность бродов для прохода масс конницы. Имеет значение также ширина брода. Большинство бродов на Угре были весьма узкими, непригодными для форсирования большими массами конницы.
Решающее значение для определения пригодности брода имели подходы к нему. А они почти повсеместно на Угре были затруднены из-за крутизны берегов, множества оврагов и речек. Например, правый берег Угры против бродов у Дворца и Сечни был высоким и обрывистым, а левый хоть и низкий, но заболоченный. Болота тянулись от Дворца к Старой и Новой Скаковской на юг, к Комельгиной — на запад. О переправе возле Звизжи прямо говорилось, что «спуски к переправе круты»; то же самое говорилось о бродах у Велина и Горячкина. Несколько довольно удобных бродов (у Пахомова, Смагина, Бикасова, Велина) вели внутрь петли Угры, далеко выдававшейся к югу, в местность, обильную лесами и возвышенностями. Дальнейший путь на север проходил оттуда через узкую горловину. С военной точки зрения форсировать реку по этим бродам было бы, конечно, неразумно.
Вызывает сомнение и целесообразность переправы по бродам выше Юхнова. Переправившееся через них ордынское войско уводилось бы далеко на запад, в сторону. от кратчайшего пути на Москву, в местность, вообще трудную для движения конницы. Ордынцам пришлось бы пересекать несколько рек — Изверю, Шаню, Лужу, Протву и двигаться по дремучим лесам Медынского уезда, о котором в «Топографическом описании Калужского наместничества» (1785 г.) было записано, что он «в лесе красном и черном имеет великое обилие»; причем один из двух основных лесных массивов находился «по рекам Воре, Извере, по речкам Цветушке и Кисловке от Юхновского до Гжатского уезда», т. е. именно там, куда пошла бы после переправы ордынская конница[143].
Обобщая известные данные о бродах на Угре, можно сделать вывод, что ни один из них по тем или иным причинам не был удобен для общей переправы ордынского войска. На бродах были вполне возможны действия отдельных ордынских отрядов, которые пытались «искрасти берег», совершить неожиданный прорыв в незащищенном или плохо защищенном месте, но для переправы главных сил Ахмед-хана нужно было искать другое место, отвечающее трем основным условиям: удобные подходы, низкие берега, выход в результате переправы на важное стратегическое направление. Ни один из бродов на Угре не отвечал всем этим требованиям. Поэтому представляется, что следует искать не броды, а «перелазы», т. е. удобные для переправы места с достаточно большой глубиной.
Такое место было выше Юхнова, возле устья Вори, но попытка форсирования там реки требовала длительного рокадного маневра и, что самое важное, увела бы ордынцев далеко в сторону от основного направления похода. С военной точки зрения это представляется нецелесообразным.
Другое такое место находилось возле устья Угры Берег здесь от самого устья и до впадения в Угру речки Росвянки был низким, песчаным, удобным для переправы. Примерно в версте проходила большая дорога, имелась переправа через Угру. Перевоз при «Угорских постоялых дворах» описан в середине XIX в.: «в мелководье барку ставят посередине реки и с обоих берегов кладут на нее доски, что и составляет мост».
В случае успешной переправы через Угру в этом месте ордынцы имели все условия для дальнейшего движения на север. От Угры вдоль берега Оки тянулись на несколько верст луга; равнина была и на подступах к Угре, от Оки до речки Росвянки, за которой находились холмы, поросшие лесом. На этой местности, на пятикилометровом участке реки вверх от устья Угры, очевидно, и происходили главные военные события кампании 1480 г. — отчаянная попытка ордынцев «перелесть» Угру.
Особенности театра военных действий допускали две основные возможности для Ахмед-хана в организации наступления на русские позиции. Во-первых, это могла быть попытка большими силами форсировать Угру в удобном месте. Таким местом могло быть устье Угры. Во-вторых, это могли быть попытки отдельных ордынских отрядов прорваться в разных местах через Угру по бродам, которые не были пригодны для прохода больших масс конницы, но были преодолимы небольшими отрядами; накапливаясь на русском берегу, ордынцы могли бы создать плацдармы для дальнейшего наступления.
Соответственно, видимо, строилась и оборона берега Угры русскими воеводами. Они надежно прикрыли большими силами устье Угры, где ожидался главный удар Ахмед-хана, и одновременно поставили «заставы» с пушками и пищалями на всех бродах, чтобы воспрепятствовать проникновению ордынских отрядов за реку.
Таким образом, местом генерального сражения мог быть пятикилометровый участок низкого песчаного берега от устья до впадения в Угру речки Росвянки. В других местах, на бродах и «перелазах», военные действия, по-видимому, имели второстепенное значение, русские заставы отражали там нападения отдельных ордынских отрядов.
Вернемся к летописям. Сторонники версии «генеральное сражение в районе Юхнова» в основном ссылаются на запись Вологодско-Пермской летописи о попытке ордынцев форсировать Угру «под Опаковым городищем». Внимательно проанализируем эту запись. Прежде всего бросается в глаза, что сам Ахмед-хан вообще не ходил к «Опакову городищу», а «посла князей своих»; причем перед ними не была поставлена задача прорываться через Угру с боем: Ахмед-хан «хоте искрасти», «не чая туто силы великого князя». Это совсем непохоже на удар главными силами. Сам Ахмед-хан оставался во время событий под «Опаковым городищем» на своем прежнем месте, в Лузе, в двух километрах от устья Угры, и «послании воеводы возвратишася ко царю», когда им не удалось «искрасти» русский берег Угры[144]. Видимо, ссылки на Вологодско-Пермскую летопись для обоснования точки зрения о попытке ордынцев нанести главный удар в районе Юхнова недостаточно убедительны.
Нам кажется, речь здесь может идти о другом. После поражения в генеральном сражении и многочисленных попыток проникнуть через Угру отдельными мелкими отрядами Ахмед-хан попробовал прорваться на крайнем западном краю русской обороны. Возможно, это была последняя попытка форсировать Угру, оттого она и запомнилась летописцу. Но главные события происходили в другом месте и гораздо раньше.
Глава 9.
Великое противоборство
Бурные военные события, которые произошли на Угре осенью 1480 г., можно назвать «противоборством» двух огромных ратей — русской и ордынской. Первая, русская, сражалась за будущее, за независимость родной земли, за возможность самостоятельного исторического развития; вторая, ордынская, добивалась исторически нереальной цели — восстановить тяжкое иго над огромной страной, в которой уже складывалось могучее централизованное государство. На осенних берегах Угры спор был окончательно решен.
Ордынская конница появилась на берегах Угры-реки в начале октября 1480 г. Источники по-разному определяли дату подхода Ахмед-хана к Угре. В Разрядной книге отмечалось, что «пришол царь к Угре октября в 2 день»[145], Владимирский летописец называет другую дату: «месяца октября в 6 день, в пятницу»[146]. Вологодско-Пермская летопись утверждает, что Ахмед-хан «прииде на Угру октября в 8 день, в неделю, в 1 час дня»[147]. А автор «Казанского летописца», явно ошибаясь, называет дату «ноября, в 1 день»[148]: к этому времени Угра уже стала, и бои могли бы развернуться не на бродах и «перелазах», а прямо на льду.