Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том 2
Правительству буржуазной Польши, стремившемуся содействовать фашистской агрессии в отношении Чехословакии, с советской стороны было сделано предупреждение. В соответствии с решением ЦК ВКП(б) Наркомат обороны СССР выдвинул к западной границе необходимое количество стрелковых и кавалерийских дивизий, привел авиацию и танковые соединения в боевую готовность. Все эти войска могли немедленно прийти на помощь чехословацкой армии. Советское правительство заявило, что оно готово обсудить все другие необходимые военные меры, чтобы не допустить фашистской агрессии.
В ответ на запрос президента Чехословацкой республики о возможности получения действенной помощи от Советского Союза Политбюро ЦК, обсудив 20 сентября 1938 года этот вопрос, высказалось за то, чтобы дать указание советскому полпреду в Чехословакии подтвердить готовность СССР оказать немедленную помощь. Однако усилия Советского Союза натолкнулись на сопротивление западных политиков, стремившихся направить фашистскую агрессию против СССР и вступить в союз с Гитлером[1061].
Франция и Англия, действовавшие в согласии с правительством США, продолжали оказывать давление на Чехословакию, требуя от нее уступок в пользу гитлеровской Германии. Предав национальную независимость страны, правительство Чехословакии пошло на позорную капитуляцию. Правительства Англии и Франции поспешили оформить сделку с Гитлером. 29 сентября 1938 года в Мюнхене на конференции глав правительств Англии, Франции, Германии и Италии было решено удовлетворить захватнические претензии Германии к Чехословакии. Мюнхенское соглашение открывало все шлюзы для продолжения агрессии гитлеровской Германии, поэтому оно недаром вошло в историю как одна из самых позорных страниц западной дипломатии. Не географический, а политический Мюнхен стал нарицательным понятием.
Итак, политика попустительства агрессии дала свои плоды. Угроза мировой войны приблизилась. Все усилия Советского Союза организовать коллективный отпор агрессорам оказались тщетными, поскольку они не встречали, по существу, никакого положительного отклика со стороны западных держав. В качестве объективной оценки сошлемся на мнение такого авторитетного лица, как У. Черчилль. Он признавал, что советские предложения и возможности носили реальный характер. «В качестве фактора сохранения мира эти возможности оказали бы серьезное сдерживающее влияние на Гитлера и почти наверняка привели бы к гораздо более серьезным событиям в случае войны. Вместо этого все время подчеркивалось двуличие Советского Союза и его вероломство. Советские предложения фактически игнорировали. Эти предложения не были использованы для влияния на Гитлера, к ним отнеслись с равнодушием, чтобы не сказать с презрением, которое запомнилось Сталину. События шли своим чередом так, как будто Советской России не существовало. Впоследствии мы дорого поплатились за это»[1062].
Здесь комментарии не только излишни, но и даже неуместны. Лучше не скажешь.
И качестве заключительного аккорда приведу оценку влиятельного американского журнала «Life». Обосновывая свое решение провозгласить Сталина человеком года (1939 г.) — прежде всего за его политику на международной арене — журнал писал: «его действия в 1939 году были позитивными, вызывавшими удивление и потрясшими мир»[1063].
3. XVIII съезд: новые международные реальности и новые подходы к решению проблем
Такова была в самых общих чертах международно-политическая ситуация, в которой Сталин подходил к очередному съезду партии, намеченному на март 1939 года. Промежутки между съездами становились все более длительными. Это говорило не только, а, скорее всего и не столько о том, что вождь испытывал определенные опасения по поводу возможных неожиданностей, с которыми он мог столкнуться в ходе проведения этого высшего форума большевистской партии. Такая опасность ему не грозила, поскольку партия, прошедшая через горнило великой чистки, уже представляла собой в определенной мере монолитную организацию, где не наблюдалось никаких отклонений от намеченной Сталиным генеральной линии. Еще недавно вздымавшая политические волны внутрипартийная борьба осталась лишь в анналах истории, и о ней вспоминали главным образом с целью идеологической обработки кадров и их воспитания в духе ортодоксального коммунизма в сталинской интерпретации.
Подобная общая оценка, разумеется, не означала, что в партии царили тишь да гладь, да божья благодать. Бесспорно, имелось немало недовольных как сталинским курсом, так и жестокими репрессиями, забыть которые было не так-то и просто. Однако на поверхность, в повседневную внутрипартийную жизнь это затаенное недовольство никак не выплескивалось по причинам, объяснять которые нет особой необходимости. Если оценивать ситуацию в стране с точки зрения политической стабильности, то были все основания считать ее таковой не только по чисто внешним признакам, но и по более серьезным социально-экономическим и политическим параметрам. Даже такой ярый антисталинист, как Р. Конквест, признавал, что это «было примечательным и контрастировало с превратностями 1920-х и 1930-х годов, и знаменовало собой в сущности стабилизацию сталинизма как системы»[1064].
Достижение общей стабилизации в партии и стране следует отнести к числу важнейших предвоенных достижений сталинской политики. Причем важным элементом в этом выступало то, что сам процесс стабилизации занял относительно короткий исторический отрезок времени. Это и понятно, поскольку радикальные перемены на попыталась отсидеться в стороне от надвигавшихся событий, а твердо и решительно подняла свой голос в защиту мира, призывая мировое сообщество сплотиться для коллективного отпора агрессии, для совместного обуздания захватнических поползновений агрессивных держав.
Международная часть доклада Сталина была небольшой по объему, но весьма содержательной по своему существу. В ней он дал краткий, но исчерпывающий анализ ключевых особенностей сложившейся мировой ситуации. Исходным моментом в этом анализе была констатация того, что в новой мировой обстановке государства и страны, их отношения между собой стали во многом совершенно иными. Сталин подчеркнул, что в области политической минувшие годы были годами серьезных политических конфликтов и потрясений. Уже второй год, как шли вооруженные конфликты, захватившие более 500 миллионов человек населения земного шара Насильственно перекраивается карта Европы, Африки, Азии. Потрясена в корне вся система послевоенного так называемого мирного режима.
Сталин связал это с продолжавшимся экономическим кризисом, захватившим прежде всего США, а вслед за ними — Англию, Францию и ряд других стран. Коснулся он и кризиса в стане агрессивных государств — Германии, Японии и Италии, которые к тому времени уже перестроили свою экономику на военный лад. Он подчеркнул, что у капитализма ресурсов для нормального выхода из нынешнего кризиса будет гораздо меньше, чем в период предыдущего кризиса.
Оглядываясь назад, думается, что акцент на мировой экономический кризис как один из главных источников новой мировой войны был явной данью ортодоксальному марксизму-ленинизму. В дело уже вступили не просто экономические, но и фундаментальные геополитические факторы, значительно перевешивавшие удельный вес чисто экономических факторов.
Допустив в этом вопросе некоторое упрощение, Сталин, однако, выдвинул совершенно новое положение о причинах, согласно которым империалистические страны развязывают мировые войны. Здесь надо отдать ему должное — от отказался от стереотипов, подчеркнув: «Это можно было бы объяснить, например, чувством боязни перед революцией, которая может разыграться, если неагрессивные государства вступят в войну и война примет мировой характер. Буржуазные политики, конечно, знают, что первая мировая империалистическая война дала победу революции в одной из самых больших стран. Они боятся, что вторая мировая империалистическая война может повести также к победе революции в одной или в нескольких странах.
Но это сейчас не единственная и даже не главная причина. Главная причина состоит в отказе большинства неагрессивных стран, и прежде всего Англии и Франции, от политики коллективного отпора агрессорам, в переходе их на позицию невмешательства, на позицию «нейтралитета»[1065].
Принципиально важное значение имел тот факт, что Сталин в своем докладе ясно и недвусмысленно провел четкую грань между государствами агрессивными, к которым он открыто причислил Германию, Японию и Италию, и государствами неагрессивными, куда относились остальные западные державы. Причем следует подчеркнуть, что подобное различие носило принципиальный характер. Что, естественно, не означало, что Сталин не высказывал остро критических замечаний относительно политики невмешательства и подстрекательства, которой в тот период следовали так называемые западные демократии. Дальше я приведу соответствующие оценки Сталина. Здесь же не могу обойти молчанием одну передержку, которую допускают некоторые специалисты демократического покроя, которые, обуреваемые стремлением во всем развенчать Сталина, приписывают ему свои собственные предположения. Так, М. Мельтюхов, оценивая положения внешнеполитической части доклада Сталина, утверждает: «Из контекста речи становится ясно, что «поджигателями» войны являются страны, проводящие политику невмешательства: Англия, Франция и США. В этих условиях целью советского руководства было использовать кризис и противоречия великих держав для дальнейшего усиления своего влияния в мире с перспективой окончательного решения вопроса о существовании капиталистического общества»[1066].
