Соколов - Загробный мир по древнерусским представлениям
Представления о загробном мире по принятии христианства
Христианство, явившись на русской равнине, принесло с собой понятие добродетели и греха. Эти понятия были новы для предка, и, принимая их, он должен был признать идею награды в загробном миро и идею ада как наказания за грех. Таким образом, приняв христианские понятия добродетели и греха, предок должен был переменить свое прежнее воззрение на загробный мир, по которому все души умерших у него могли находиться в одном каком-либо месте, и они вели или одинаковый образ жизни, или жизнь их там различалась только материальным благосостоянием и положением, как различалась она на земле. Теперь у него уже является представление, что души умерших живут в двух различных местах: рае и аде, из которых в первом живут души праведных и ведут блаженную жизнь, а во втором — души грешников, которые терпят здесь различные мучения.
Ставя себя в близкое отношение к умершим, почитая их личностями священными, личностями, мо — гущими помогать живым, народное сознание, однако, не вдруг должно было установить такое определенное понятие о загробной жизни. Оно некоторое время должно было колебаться между представлениями блаженства и понятием муки. Это колебание видно еще и поныне.
Видно нет тебе там вольной этой волюшки, Знать за тридевять за крепкими замками находишься [IS, 31].
Обыкновенно так теперь причитают но умершим на севере. Слова «видно» и «знать» прямо ука — зывают на неопределенность в представлении загробной участи умершего. Это происходит оттого, что понятие добродетели и греха не успели в народе, как видится, еще выясниться и стать определяющим началом блаженства и мучения, тем более они не могли быстро выясниться у предка, только что принявшего христианскую религию. Связанному крепкими узами с умершим предку трудно было сразу переменить свое воззрение на загробный мир и провести быстро строгую грань между жизнью добродетельных и грешных. Но время шло вперед, а с ним шло и воспитательное начало христианской религии. В человеке глубже запечатлевалось христианское учение, рельефнее в сознании выступали понятия добродетели и греха и представления о загробной жизни у него принимают уже определенный характер.
Итак, мы должны признать, что представление о рае как месте блаженства добродетельных и об аде как месте мучения грешников у предка появляется не вдруг по принятии христианства, а должен был пройти известный период, в который у предка постепенно выяснялось, что человек, «рожденный на смерть», в загробном мире должен получить «по заслуге почет», «по работе плату» [8, 74], что «чья душа в грехе, та и в ответе [57, 143], или «каково до Бога, таково и от Бога» [8, 74].
О рае предок имел еще представление в язычестве. Рай ему казался страной света, зеленым са — дом. Он представлялся язычнику то лежащим на небе, то находящимся где — то там, где скрывается солнце, и в нем, по представлению предка-язычника, могли находиться души всех его усопших. Приняв христианство, русский человек уже видит рай находящимся только на небе; «в чистом небе, — говорит он, — рай населен» [22, 258]. Видя рай на небе, предок, однако, в представлении его сохраняет прежние чувственные языческие черты. В христианстве рай представляется ему тем же прекрасным, светлым садом, как и в язычестве, но здесь прибавляются некоторые детали. Так, в духовных стихах находим указание, что
В раю — винограды-дерева зеленые; Стоят дерева кипарисовы [35, 164]; На деревьях сидят птицы райския, Поют песни царския, И гласы гласят архангельски [22, № 477].
Этот рай предок-христианин считает местом блаженных. В нем уже он, приняв христианство, не поселяет всех своих умерших, как это было в язычестве, а поселяет только тех, которые
Когда жили на вольном свету121.
Охочи были ходить в Божий церкви,
Утрени не простывали.
Обедни в обедах не прогуливали;
На исповедь к отцу духовному хаживали.
Грехов своих не утаивали,
Святыя Тайны приимывали (486);
Посты и молитвы соблюдали (509);
Божьи книги читывали,
Ушами слушивали (479);
Голодного накормили,
Жаждущего воспоили,
Нагого приодели;
В горах, в вертепах, в пустынях
Бога находили;
Во темных во темницах Бога просвещали (478);
Терпели слова неудобным
Ото всякого злого человека [35, 164].
Во гробе умерших со свечами спровождали До Божьей до церкви, до сырой земли (V, 479)
И клали низкие поклоны полуночные (509).
Проще говоря, рай в христианстве предок населяет только теми душами, которые вели добродетель — ную жизнь на земле.
Населяя рай добродетельными душами, предок представляет их жизнь там такой же чувственной, как и в язычестве. У него для души в раю христианском
Будет пища райская различная, Одежда-риза вовекнеизносимая [22, № 478, 486, 494; 35, 171], а Ангелы Архангелы будут «веселить души праведных» [35, 142]. Но такая жизнь у христианина-предка уже считается наградой. «То вам, — говорит он, — награда вечная [21, 22].
Из сказанного видим, что русский человек, приняв христианство, не далеко отошел в своих пред — ставлениях рая и жизни в нем умерших от язычества. Изменение у него произошло только в том, что он установил определенное для рая место — небо, представление о нем у него становится более рельефнее, и считает он его местом только блаженных, признавая жизнь в нем наградой за добрые дела.
Страна неземной жизни — рай отделялась у предка-язычника от мира живых водным пространством, через которое души умерших, по его представлению, переправлялись при помощи проводника или перевозились на ладье перевозчиком. Это представление предок сохранил и с принятием христианства. Так, в одном духовном стихе говорится, что ангелы, присутствовавшие при выходе души из тела великой грешницы, плывут по водному пространству:
По морю, по синему Хвалынскому, Тут и шли пробегали через кораблики, В этих корабликах святые ангелы сидят [35, 144].
Очевидно, говорит Буслаев, что страна светлых духов — рай отделялась и в христианстве у предка водным пространством, когда эти духи должны переплывать «море Хвалынское», сообщаясь с людьми [32, 437]. Здесь «море Хвалынское» и есть остаток представления о прежнем водном пространстве. В другом стихе «о Михаиле Архангеле» говорится:
Протекала тут река огненная, Да тут ездит Михайло Архангел-царь, Перевозит он души, да души праведные, Через огненну реку ко пресветлому раю [35, 148].
И в этом стихе мы видим прежнее мифическое одное пространство, это — огненная река, представление о которой, говорит Афанасьев, было и в язычестве, где материал для представления ее предок находил в дождевых тучах, пронизываемых молниями (11, 557; 13]. Эта огненная река преимущественно фигурирует в представлениях предка-христианина, но здесь она уже является как преграда к раю для душ грешных. Через нее могут свободно проходить только праведные, только те, кто с принятием христианства у предка могли населять рай. Эти «праведные идут, — говорит духовный стих, — через огненну реку,
Идут они ровно посуху и ровно по земле. Огнем их, пламенем лице не пожирает [22, 228; 35, 1381.
К ним на помощь при переходе через огненную реку по-прежнему приходят проводники, которыми в христианстве являются у предка ангелы, посылаемые Господом:
Подойдут праведные к сшешисй реке, —
говорят духовные стихи, —
Сошлет Господь святых ангелов,
Ангелы возьмут душу за правую за руку,
Переведут через реку огненную [22, 150],
Провожают их до раю до пресветлаго,
До раю до лресвеглаю, до царства до небеснаго [22, 234].
Праведные не только проводятся проводником через огненную реку, но они свободно перевозятся и перевозчиком, который из прежнего мифического перевозчика является в представлении предка — христианина Архангелом Михаилом.
Да тут ездит Михаиле Архандель-царь, Перевозит он души, да души праведныя, Цереэъ огненну реку ко пресвеглсму раю. Ко пресвеглсму раю, да ко пресолнысьнгму.
Грешным же огненная река является преградой. Они не могут через нее попасть в рай, ставший в христианстве местом награды для добродетельных, а грешные должны нести наказание. Для них, по представлению предка-христианина, не будет проводников, хотя они и будут просить:
Святой Михаил архангел со архангелами! Перевезите нас через реку оненную [22, 151]
Их не будет перевозить и перевозчик, хотя они принесут за перевоз плату, которая в духовных сти — хах рисуется как неправильный подкуп.
Подойдут грешные к реке огненной, —
говорят духовные стихи, —
Уж грешныя те души да расплацютсе [35, 149].
Они вопят и кричат — перевозу хотят [22, 162].
Увидали эти грешники Михаила Архангела,
Закричали эти грешные [22, 226]:
«Уж ты ой ecu Михаиле Архандель-царь!
Уж ты шго нас не перевозишь церезь огнен ну реку,
