Валерий Черепица - История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума: монография
Розыскать в Чарной Веси Кароля Котлярчика было нетрудно. Вручив ему рекомендательное письмо от гродненского комитета, Розенбаум сразу же получил предложение от Котлярчика поговорить обо всем у него дома. От работы до дома было, что называется, рукой подать, поэтому собеседники сумели за это время лишь переброситься отдельными, ничего не значащими фразами. Придя домой, Кароль сразу же послал жену за закуской, а детям приказал тихо сидеть на кухне. Оставшись наедине, Котлярчик рассказал приезжему товарищу следующее: «Дело наше здесь идет тяжело, так как лесопильный завод государственный и принимают сюда на работу исключительно бывших военных-пилсудчиков», так что действовать приходится осторожно, с оглядкой, чтобы не нарваться на провокаторов. Прежде чем принять кого-то в организацию, его надо со всех сторон изучить и проверить. И все-таки около 25 человек в организации мы имеем. Председателем состою я, а моими помощниками являются рабочие с первой лесопилки — Болеслав Белозерский и Станислав Соколовский. Ребята они хорошие, но семья и дети не дают им, как и мне, по-настоящему развернуться. А еще трудно со средствами, сейчас, правда, я получил немного денег из Лодзи, но все это капля в море».
В это время в комнату вошла жена с закуской. Спиртное, взятое Розенбаумом, уже стояло на столе. Выпили. Пока Кароль искал, чем закусить, импрессарио положил перед ним 25 злотых («пожертвование от себя лично на правое дело») и сразу же, чтобы не возникло у рабочего никаких сомнений на сей счет, спросил о том, сколько трудится на их предприятии рабочих. Услышав в ответ, что где — то за 6 тысяч, Розенбаум сказал Котлярчику: «А что если я организую у вас вечер русской оперетки или музыкальных эскизов с тем, чтобы эта сумма попала в руки организации, как это было сделано в Гродно?». К этому вопросу-предложению Котляр-чик отнесся несколько скептически: «Здесь это вряд ли удастся, но об этом я подумаю и о своем решении сообщу вам через Либермана». Котлярчик оказался не простаком, хотя именно таким он с первого взгляда агенту показался.
Из Чарной Веси Розенбаум решил ехать в Новогрудок. Помимо шифрованных рапортов, пересылаемых регулярно начальству, у него возникла потребность оговорить некоторые детали работы. На станции Новоельня его встретил шофер Корвина-Пиотровского, и они сразу же отправились к шефу. Последний, как бы почувствовав настроение Розенбаума, встретил его словами: «Твой последний рапорт я получил вчера, а теперь ты выкладывай все устно и в мелочах». Беседа затянулась часа на три, так что когда она закончилась, на дворе уже начало смеркаться. Пообедав, они опять принялись за разбор ситуации. Поскольку Розенбаум сразу с поезда пришел к Корвин-Пиотровскому и в гостинице номер не занимал, то, закончив с делами, полковник предложил Розенбауму поужинать у него дома и прямо оттуда ехать на поезд. При этом он тотчас же распорядился, чтобы шофер подал машину к его дому в час ночи. Поезд из Новоельни отходил без четверти три.
При прощании полковник вручил агенту 500 злотых на подотчет. На этот раз Розенбаум избрал маршрут: Кременец, Дубно, Здолбуново, Ровно, Луцк. Здесь предстояло лишь договориться о предстоящих гастролях двух трупп с тем, чтобы к 15 января 1923 года быть в Вильно, откуда в тот же день с опереткой Л.П.Зелинс-кого необходимо выезжать на гастроли в Пинск.
Труппа «Русская оперетка и музыкальные эскизы» выехала из Вильно 15-го рано утром и около девяти часов вечера была уже в Пинске. Разместив актеров по заранее приготовленным частным квартирам, Розенбаум все последующее время занимался тем, чтобы открытие гастролей (вечером 16-го января) прошло на должном уровне. Одним словом, в первые дни пребывания в Пинске было не до политики. Премьера прошла успешно: на первом спектакле присутствовали почти все представители местной власти.
На третий-четвертый день гастролей Розенбаум повстречал нескольких офицеров Пинской флотилии, а также коллег по политразведке — Вальдена и Лясоту. В один из вечеров Вальден предложил после спектакля зайти к нему на рюмку водки, на что Розенбаум охотно согласился; зашел к Вальдену и Лясота. Хозяин квартиры жил на положении «соломенного вдовца», так как его жена уехала погостить к своим родителям в Лодзь. Во время застолья разговор, как этого и следовало ожидать, перешел на политическое положение в Пинске. Из этого разоговора выяснилось, что ячейка «Свободного Рабочего» в среде рабочих мастерских флотилии, выявленная когда-то Розенбаумом, ныне ликвидирована, в результате чего 65 человек арестованы. Сейчас все внимание «двуйки» и политполиции сосредоточено на рабочих спичечной фабрики и на железнодорожниках. В этой связи Вальден и Лясота выражали опасения, что Яцынич может в любую минуту переместить их на новую работу, но они этого бы не хотели, так как последнее чревато раскрытием их деятельности в политическом сыске. Зная о возможностях своих давних компаньонов, Розенбаум предложил им работать на период гастролей вместе с ним, взяв за основу слежку за находящимися у них на подозрении двумя слесарями-ремонтниками паровозного депо — Владиславом Радько и Генрихом Гржигоржевским, а также поиск подходов к рабочим спичечной фабрики. В ответ на это Валден и Лясота в один голос заверили, что «готовы работать с господином командором во всякое время дня и ночи».
Узнав от своих собеседников, что названные железнодорожники, как люди молодые, иногда бывают в театре, Розенбаум тотчас же вручил им по две постоянные контрамарки на все спектакли труппы Зелинского. В один из дней оба пришли с неожиданной новостью, что в антракте одного из представлений они не только видели двух интересующих политполицию железнодорожников, но и были свидетелями их бесед с евреями-рабочими со спичечной фабрики. По наведенным ими тотчас же справкам или были некие Рымарь и Шлесс — люди молодые и довольно разбитные. Обговорив этот факт и признав, что в этом общении что-то есть, агенты сообща пришли к решению: в течение двух-трех дней войти с ними в контакт.
Через два дня после этого разговора, во время вечернего спектакля, к Розенбауму подошел Вальден и сказал, что они с Лясотой полученное задание выполнили и что он ждет импрессарио после спектакля у себя дома.
Когда Розенбаум пришел на квартиру к Вальдену, там был уже и Лясота. Поскольку обоим к семи часам утра надо было идти на работу, то за столом решили не засиживаться, а сразу перейти к делу. Лясота доложил, что ему далось познакомиться с Радько и Гржигоржевским, благодаря тому, что он представился им рабочим и членом лодзинской организации «Свободный Рабочий». Последние не только проявили интерес к Лодзи, но и сказали, что у себя в депо они также ведут агитацию среди рабочих. Часть из них в количестве 14 человек уже оформила свое членство в этой организации. Оба связывали свои надежды с рабочим службы пути неким Владиславом Волосевичем, «весьма идейным товарищем». Через портового рабочего столяра Каца Вальден завязал знакомство с Рымарем и Шлессом. Оба также проговорились о своем членстве в «Свободном Рабочем», но при этом сообщили, что у них эта организация еще в стадии становления, но человек 20 уже наберется, а председателем комитета организации является упаковщица Катя Колоднер. Поблагодарив Вальдена и Лясоту за проделанную работу («за мной, ребята, не заржавеет…»), Розенбаум решил, не откладывая надолго, связаться с глазу на глаз с Корвин-Пиотровским, тем более шанс такой выпадал — наличие задания по организации выступлений в Новогрудке ансамбля Слепяна.
Корвин-Пиотровский встретил Розенбаума словами: «Твой последний рапорт я только что получил с утренней почтой и в связи с этим хочу сказать, что о твоей работе в бытность мою в Варшаве я подробно доложил генералу. Он очень доволен твоей работой и приказал выписать тебе за это одну тысячу злотых наградных, которые прошу получить и дать расписку». При этом он протянул агенту две банкноты по пятьсот злотых. «Из твоих рапортов видно, — продолжил он, — что агентура в Пинске действует весьма сонно; к сожалению, это не мой район, но твои рапорты в оригинале вместе с моими рапортами я перешлю в Варшаву к генералу Розвадовскому. Кроме того, о пинском деле я напишу бумагу в Брест, к полковнику Костэк-Бернацкому. Ну а что касается твоей дальнейшей разведывательной работы в Пинске, то хочу порекомендовать тебе следующее: «1) о том, что тобой сделано до настоящего времени, сообщи Яцыничу, а на будущее пускай учатся пользоваться своими, а не чужими способностями; 2) отныне пользуйся в своей работе только теми способами, которые сочтешь наиболее удобными для дела. Во избежание недоразумений я выхлопочу для тебя у генерала Розвадовского открытый лист, который позволит быть тебе независимым от местных начальников политполиций; 3) сотрудников своих используй на всю мощь, но не забывай оплачивать их труд. Эти люди тебе и в будущем будут полезны; устраивай свои театральные дела так, чтобы после 15 февраля ты мог приехать в Варшаву. Завтра я дам тебе пакет к Яцыничу и деньги на текущие расходы, после чего ты можешь ехать в Пинск. А теперь пойдем ко мне выпить чаю и закусить».
