Михаил Колесов - От Симона Боливара до Эрнесто Че Гевары. Заметки о Латиноамериканской революции
Однако Дебре называет это «теоретической ортодоксией», когда речь идет не об уничтожении вражеской армии, а об овладении государственной властью и превращении ее в инструмент «демократической диктатуры эксплуатируемых», и их авангарда, рабочего класса. Народная Армия, в этом случае, есть не что иное, как инструмент исполнения. Поэтому принимать эту армию за партию, означало бы, с этой точки зрения, принимать средство за цель.
«Исторической ортодоксией» он называет наложение этих принципов на революционные «сражения» сегодняшнего дня под видом раздельного существования политического авангарда и «военного инструмента», с абсолютным преобладанием первого над вторым.
На Кубе, напоминает Дебре, один человек объединил военное (оперативное) руководство и политическое руководство: Фидель Кастро.
«Меня обвиняют в ереси, — сказал однажды Фидель Кастро. — Говорится, что я еретик внутри марксистско–ленинской платформы. Хм! Это приятно, потому что организации, называемые «марксистскими», которые ведут себя как собака с кошкой и оспаривают революционную истину, вменяют нам, что мы стремимся механически навязывать кубинскую схему. Нам вменяют, что мы не признаем роль партии, нам вменяют, что мы являемся еретиками внутри поля марксизма–ленинизма… В действительности, теми, кто хочет механически наложить схемы на латиноамериканскую реальность, являются именно сами «марксисты», так как всегда тому, кто совершил кражу, выгодно кричать первым «держи вора!».
Кто делает революцию в Латинской Америке? — спрашивал Фидель. Народ, революционеры, с партией или без партии, отвечал он. Нет революции без авангарда, но этот авангард не является обязательно марксистско–ленинской партией, а те, кто хотят делать революцию, имеют право и обязанность присоединяться к авангарду независимо от партий.
«Необходима смелость для того, чтобы назвать во весь голос вещи такими, какие они есть, когда эти вещи разоблачают традицию, — считает Дебре. — Таким образом, нет метафизического эквивалента: авангард = марксистско–ленинская партия, имеется диалектическое соединение между данной функцией авангарда в истории и данной формой организации марксистско–ленинской партии, это соединение есть результат предшествующей истории, которая его и определяет».
Отсюда — первый вопрос: почему в современных обстоятельствах может быть революция «с» или «без» партии?
Ответ на этот вопрос обусловливает ответ на второй, в какой форме может вновь появиться исторический авангард?
«То, что есть, зависит от того, что было, и то, что будет, от того, что есть». Первый вопрос о партиях, — что они есть, — это вопрос истории. Для ответа на него нужно взглянуть на прошлое. Партия отмечена своими условиями рождения, своим развитием и классом или классовым союзом, которые представляет, соответственно социальной среде, в которой вращается.
Исторические обстоятельства не позволили латиноамериканским коммунистическим партиям, каждая из которых имеет свою собственную историю, дозреть до завоевания власти. Но исторические обстоятельства не являются неизменными. Кубинская революция и революционный процесс, который распространился по всей Латинской Америке, смели старые схемы. Война, как известно, есть продолжение политики, но в специфических формах и специфическими средствами. Действенное руководство революционной вооруженной борьбой требует нового стиля руководства, нового способа организации и новых идеологических «рефлексов».
Что такое «новый стиль руководства»? Доказано, что партизанская война управляется не извне, а изнутри. В стране, в которой развивается классовая война, необходимо, таким образом, чтобы большая часть руководства покинула город и вступила в партизанскую армию. В этом заключается первоочередное средство безопасности, которое гарантирует выживание политических руководителей.
Дебре указывает на то, что в Латинской Америке там, где вооруженная борьба стоит в повестке дня, существует глубокая связь между биологией и идеологией, «обе идут в паре». Совершенное марксистское образование не является для начала определяющим условием. То, что пожилой человек является проверенным членом партии, увы, недостаточно для того, чтобы выдержать условия партизанской жизни, особенно, в начале. Физическая пригодность есть условие выполнения всех других возможных способностей: «вооруженная борьба, похоже, имеет доводы, которых теория не знает».
Что такое «новая организация»? Превращение партии в способный руководящий орган обязывает её порвать с изобилием комиссий, секретариатов, конгрессов, конференций, расширенных пленумов, собраний и ассамблей всех уровней. Это превращение требует временной замены «внутренней демократии» в партии и временной отмены правил «демократического централизма». Будучи добровольной и сознательной, партийная дисциплина превращается в военную дисциплину.
Что такое «новые идеологические рефлексы»? Определенные поведенческие рефлексы не соответствуют состоянию войны. Выстраивание всей политической линии партии на противоречиях, существующих между враждующими классами или группами различных интересов в самом буржуазном классе, навязчивый поиск союза с той или другой буржуазной фракцией, сохранение единства любой ценой, все это превращает партию в «цель–в–себе», более священную, чем сама революция.
Че Гевара, обращаясь по–братски к товарищам из партии, бросил им однажды этот упрек: «Вы способны создавать кадры, которые, оказавшись избитыми в темном застенке, не скажут ни слова, но не способны формировать кадры, которые возьмут броском пулеметное гнездо». Это наблюдение есть оценка не осуждения, а политического уважения, замечает Дебре. «Речь идет не о замене трусости мужеством, ни, менее того, одной идеологии другой, но о замене одной смелости другой формой смелости, одной модели действия (психической идентификации) другой, так сказать, принятия до конца последствий своих принципов, до пункта, в котором от члена партии требуются другие формы действия, от его нервной системы другие рефлексы».
Пора понять, что уже прошло то время, когда достаточно было быть членом партии для того, чтобы быть революционером, считает Дебре. Но пришел момент положить конец и навязчивым представлениям всех тех, кто думает, что достаточно быть «антипартийным» для того, чтобы быть революционером. «В Латинской Америке сегодня революционер определяется не по его формальному отношению с партией или против партии. Ценность революционера, как и партии, есть ценность его действия».
Второй вопрос Дебре формулирует так: при каких условиях эти партии могут возобновить свою функцию авангарда в партизанской войне? Посредством политической работы их над самими собой, или исторически требуется другая форма организации? Для того чтобы ответить на этот вопрос будущего, нужно взглянуть уже не на прошлое, а на настоящее.
Вопрос, определенно, стоит в такой форме: как формируется партия авангарда? Может ли партия в существующих условиях Латинской Америки создать народную армию или народная армия должна создавать партию авангарда? Кто есть ядро кого?
Дебре допускает, что партии являются инструментами классовой борьбы. Но там, где этот инструмент уже не годится, должна ли сдерживаться классовая борьба или должны изобретаться новые инструменты? Он считает, что это — «дурацкий вопрос». Классовая борьба, кроме всего прочего в современной Латинской Америке, может быть заторможена, но не может быть остановлена. Мы присутствуем сегодня, отмечает он, при «удивительных ниспроверженьях». Че Гевара писал, что герилья не была ни «целью в себе», ни прекрасной авантюрой, а методом для достижения цели: завоевания политической власти.
Герилья создает свое политическое руководство, единое средство разрешения противоречий и военного развития, стремясь к стиранию в своем лоне всякого партийного или доктринерского различия среди бойцов. То, что объединяет, это война и ее непосредственные политические цели. Будущая народная армия породит партию, которая должна стать ее теоретическим инструментом: в сущности, она есть партия.
«На Кубе партия не была руководящим ядром Народной Армии, а, напротив, Повстанческая Армия была руководящим ядром партии, ее конструктивным ядром. Первые руководители партии появились на свет 26 июля 1953‑го при штурме Монкады. Партия имеет тот же возраст, что и революция». Этим кубинская революция, сделала решающий вклад в международный революционный опыт и в марксизм–ленинизм, утверждает Дебре. Партия авангарда может существовать под собственной формой партизанского очага. «Герилья есть партия в период беременности». «Это и есть приводящая в замешательство новшество, открытое кубинской революцией».
