Александр Витковский - Военные тайны Лубянки
На просьбу подтвердить или опровергнуть эти сведения, мои высокопоставленные собеседники из ГРУ говорили лишь о том, что еще не пришло время вот так, «в лоб», обсуждать эту тему… И все же, если предположить, что эта мировая кинозвезда действительно сотрудничала в те годы с военной разведкой нашей страны, то можно лишь представить, какая информация попадала в Москву с ее помощью. Мата Хари, как говорится, и рядом не стояла… Сама Марика Рёкк, которая почти на десять лет пережила Яна Черняка, до последней минуты жизни хранила тайну и унесла ее с собой. Так что теперь открыть секрет ее возможного тайного сотрудничества с военной разведкой Советского Союза могут только архивы ГРУ, с которых никогда не будет снят гриф «Хранить вечно». Но если это и случится, то лет через сто — не меньше.
С 1938 года, после Мюнхенского соглашения и в период Второй мировой войны советский разведчик продолжает работу на нелегальном положении во Франции, Швейцарии, Англии. Удивительно, но за время нелегальной работы, когда в огне большой войны полыхала вся Европа, гестапо не раскрыло ни одного из агентов резидентуры «Крона», руководимой Яном Черняком, хотя работали эти люди и в Германии, и в Италии, и в некоторых оккупированных фашистами странах. Более того, трое из завербованных им агентов около тридцати лет сотрудничали с военной разведкой Советского Союза, а 16 человек из резидентуры Яна Черняка за особые заслуги получили ордена Ленина, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды и «Знак Почета». Это произошло уже после войны, в апреле 1946 года. Но в списке отмеченных не было фамилии резидента. Лишь в 1958 году он получает орден Трудового Красного Знамени, да и то уже за послевоенную деятельность.
Еще 12 июня 1941 года Ян Черняк с помощью своей агентуры добыл и передал в Москву приказ главнокомандующего сухопутными войсками Германии о сроке, основных целях и планах нападения на СССР в рамках операции «Барбаросса». В его донесении отмечалось: «22 июня, 3 часа 30 минут — начало наступления сухопутных войск Германии».
Сейчас уже вряд ли стоит выяснять, кто первым отправил в Центр эту стратегически важную для Советского Союза информацию — Рихард Зорге, Леопольд Треппер или Ян Черняк. Главное в том, как распорядилось этими сведениями партийно-политическое руководство страны.
На сообщение Черняка Сталин отреагировал как на очередную британскую провокацию. И это при том, что в отличие от резидентуры Рамзая (Рихарда Зорге) группе «Крона» Сталин и его окружение доверяли. Именно поэтому другие сообщения Черняка принесли стране реальную пользу, будь то новейшие акустические системы в первые дни войны, материалы о стрелковом, артиллерийском вооружении в самый разгар боевых действий, или документы по реактивной авиации и даже оружию возмездия — ракетам ФАУ-1 и ФАУ-2 в финальный период сражений.
Так, за несколько недель до начала упреждающего наступления на Курской дуге Ян Петрович направил в Центр копию оперативного плана германского командования. А за два месяца до этой битвы советские конструкторы имели возможность по материалам группы «Крона» изучить наиболее уязвимые места танка «Тигр», который немцы считали своим непобедимым сверхсекретным оружием. Именно на основании этих разработок уже в ходе боев нашими артиллеристами-бронебойщиками была выработана тактика успешной борьбы с новым немецким танком.
Именно Черняк завербовал ученого из германской бактериологической лаборатории, где разрабатывались образцы биологического оружия, способного уничтожить население едва ли не половины Европы. От «Кроны» поступала не только документальная информация, чертежи и фотоснимки, но и образцы отдельных узлов техники и вооружения.
«Присланные за последние 10 месяцев материалы представляют очень большую ценность для создания радиолокационного вооружения Красной Армии и Военно-Морского Флота. Особая их ценность заключается в том, что они подобраны со знанием дела и дают возможность не только ознакомиться с аппаратурой, но в ряде случаев изготовить аналогичную, не затрачивая длительного времени и значительных средств на разработку. Кроме того, сведения о создаваемом немцами методе борьбы с помехами позволили нам уверенно развивать новую и мало известную технику радиолокации и разрабатывать соответствующие контрмероприятия». «Полученные материалы на 1082 листах и 26 образцов изделий следует считать ценной информацией. Просим принять меры к получению следующей части документов». «Получили 475 иностранных письменных материалов и 102 образца аппаратуры. Подбор материалов сделан настолько умело, что не оставляет желать ничего иного на будущее… Полученные сведения имеют большое государственное значение».
Все это цитаты из документов архива Государственного Комитета Обороны, в которых давалась оценка эффективности работы Яна Черняка и его группы. Только за 1944 год из резидентуры в Центр было направлено двенадцать с половиной тысяч(!) листов технических чертежей и документов, десятки образцов аппаратуры по радиолокации, самолетостроению, корабельному вооружению, электроприборам и другим отраслям военной науки и техники. Судя по всему, в потоке ценной информации были не только немецкие документы, но и некоторые секреты союзников, которыми они не торопились делиться с нами. В тяжелые для нашей страны годы эти сведения позволили сэкономить миллионы рублей, при этом жалованье самого резидента в предвоенные годы было сокращено на четверть. Об этом мало кто знает, но именно Ян Черняк внес бесценный вклад в оборону Москвы в 1941 году. Добытая им информация позволила создать радиолокационные станции, которые еще на дальних подступах могли предупреждать о налетах фашистской авиации.
В начале 1942 года руководство военной разведки ставит перед резидентом Дженом (под этим псевдонимом Ян Черняк работал в Англии) задачу изучить и завербовать крупного ученого физика из Кавендишской лаборатории Кембриджа Алана Нанн Мэя. Он был доктором физики, секретарем бристольского, а позднее кембриджского отделения Национального исполкома ассоциации научных работников Великобритании, имел большой авторитет в научных кругах, участвовал в британской ядерной программе «Тьюб Эллойз».
Установив контакт с ученым, Ян Петрович сумел убедить Мэя, который симпатизировал коммунистическим идеям, в необходимости сотрудничества с СССР. С тех пор в совершенно секретных документах советской военной разведки Мэй проходил под псевдонимом Алек, и от него поступала документальная информация об английских разработках по проблеме урана. До конца года от Алека поступило 130 страниц уникальной информации об установках по отделению изотопов урана, принципах получения плутония и даже чертежи «уранового котла». В январе 1943 года Мэй был переведен в Канаду, где продолжались секретные разработки. На последней встрече Алек и Джен отработали линию поведения ученого и направление сбора секретных сведений, обусловили способы восстановления связи.
Продолжил работу над атомным проектом Ян Петрович и после войны. Но эта часть его биографии окутана еще большей завесой секретности. По одним сведениям, нелегал Джен выехал в Канаду уже в качестве военного разведчика, работающего под посольским прикрытием, когда еще не высохли чернила на акте о капитуляции Германии. Но не исключено, что он мог остаться в Европе, где сам или через своего связника снова встречался с Мэем.
Так или иначе, но в период между январем и сентябрем 1945 года в Москву от Черняка вновь стала поступать информация о «манхэттенском проекте». Это был перечень научно-исследовательских объектов США и Канады, занимающихся атомной проблематикой, доклад Ферми о ходе работ по созданию атомной бомбы, типы изотопов урана, которые использовались в бомбах, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки, ежесуточная производительность этого материала на заводе в Клинтоне и даже натуральный образец урана-235, — 162 миллиграмма в виде окиси на платиновой фольге.
Работа Яна Черняка, которому в тот год исполнилось только 36 лет, имела прекрасную перспективу. Но…
В начале сентября 1945 года из канадской резидентуры военной разведки сбежал, прихватив с собой шифры и радиограммы, и попросил политического убежища лейтенант Игорь Гузенко. Конечно, предатель не знал агентуру Яна Черняка лично. Но в одной из шифровок указывалось, что агент советской разведки, работающий под псевдонимом Алек, передал информацию чрезвычайной важности об «атомном проекте». Все силы американской, английской и канадской спецслужб были брошены на то, чтобы установить, найти и арестовать этого агента. В конце концов расследование привело западных контрразведчиков к Алану Мэю. Уже 4 марта 1946 года Мэй был арестован в Англии, в мае того же года осужден на 10 лет тюремного заключения, но отсидел только шесть. Столь мягкий приговор обусловлен тем, что Мэй так и не признал себя виновным, а контрразведка так и не смогла установить, кому, где и при каких обстоятельствах он передал секретные сведения.
