Игорь Князький - Император Траян
Ответ Траяна заставил Децебала погрузиться в раздумья относительно его подлинного смысла. Пока царь решил никаких действий не предпринимать.
Лонгин в это время, прекрасно понимая свою обречённость, решил сам уйти из жизни, не доставив варвару удовольствия расправы над римским полководцем. Для этого ему надо было добиться расположения Децебала, чтобы тот ослабил постоянный надзор. Лонгин пообещал царю уговорить Траяна помириться с Дакией и её правителем. Дабы тот не усомнился в подлинности такого намерения пленённого, Лонгин передал Децебалу письмо для Траяна, где все предложения о примирении были подробно изложены. Царь, обрадованный таким поворотом дел, позволил Лонгину отправить гонцом к императору вольноотпущенника, его сопровождавшего и вместе с ним захваченного даками. Того не мог знать Децебал, что верный либертин, за которым даки, очевидно, не столь внимательно следили, как за самим Лонгином, ухитрился в Сармизегетузе раздобыть яд, каковой он и передал своему господину. Когда вольноотпущенник отправился в путь и находился уже в безопасности, Лонгин ночью принял яд. Мужественная смерть истинного римлянина! Отметим, что, жертвуя собою, Лонгин сумел спасти жизнь своего либертина. И ещё одна римская жизнь оказалась спасенной. Децебал, совсем уже потеряв чувство реальности, отправил Траяну письмо с требованием выдать вольноотпущенника в обмен на тело Лонгина и десятерых пленных римлян. Письмо императору доставил центурион, захваченный даками вместе с Лонгином. От него, кстати, и стала известна вся история с захватом римского посольства. «Однако Траян ни центуриона не отослал назад, ни вольноотпущенника не вернул, полагая, что сохранение его жизни более важно для достоинства Империи, нежели погребение Лонгина».[308]
Поняв, что остановить войну невозможно, Децебал решил сам пойти ей навстречу. Весной 105 г. даки начали наступление на римские гарнизоны в крепостях к северу от Дуная. Они решились даже атаковать укрепления Дробеты, охранявшие подступы к мосту, построенному Аполлодором Дамасским. В ряде случаев им даже на первых порах сопутствовал успех. Так дакам удалось захватить римский лагерь близ Сармизегетузы, причём истребив всех его защитников. Письменные источники не оставили нам подробных сведений об этих боях. На помощь историкам, конечно же, здесь пришла колонна Траяна. Изображения её барельефов показывают, что многие отряды римлян были захвачены врасплох. Не успев взять в руки оружие, легионеры отбиваются от напавших на них даков топорами и лопатами, что едва ли сулит им успех.[309] За стенами лагерей сражаются вспомогательные войска (ауксилиарии). На помощь им ускоренным маршем идут легионы.[310] Прибытие их к местам сражений оказалось своевременным. Так войска, пришедшие из Мёзии, отбили даков, пытавшихся захватить подступы к вновь построенному каменному мосту через Дунай.[311]
Траян до самого лета 105 г. находился в столице Империи и только 4 июня покинул столицу, отправившись на войну. Этот день в Риме отмечался как день Геркулеса – Hercules Magnus Custos (Геркулес Великий Хранитель). Спустя два года после победоносного завершения Дакийских войн Траян возблагодарил Геркулеса Непобедимого (Hercules Invictus) на своих монетах.[312]
Барельефы колонны Траяна изображают весь путь императора на театр военных действий. Сначала он во главе преторианской гвардии пересёк Италию с запада на восток. На побережье Адриатики его уже ждали боевые корабли Равеннского флота, переправившие войско в Далмацию. Здесь Траян совершил положенные ритуальные жертвоприношения, после чего маршем прибыл к берегам Дуная. По дороге к преторианцам присоединялись двигавшиеся на войну легионы. В Дробете близ Дунайского моста и были сосредоточены основные силы для завершающего удара по Дакии.
Траян впервые увидел воочию великое творение Аполлодора, созданное по его повелению. Мост был освящён, и легионы во главе со своим императором двинулись на северный берег Дуная.
Для II Дакийской войны Империя сосредоточила колоссальные силы. Всего в этой кампании приняли участие тринадцать легионов, не считая десятков тысяч вспомогательных войск. Известно участие в войне 106–106 гг. I Вспомогательного легиона, I Италийского легиона, I легиона Минервы – им командовал муж внучатой племянницы Траяна Сабины и любимец его жены Плотины Публий Элий Адриан, II Вспомогательный легион, IV Флавиев легион, V Македонский легион, VII Клавдиев легион, Х легион Близнецы, XI Клавдиев легион, XIII легион Близнецы, XIV Марсов Победоносный легион Близнецы, XV Аполлонов легион и только что созданный повелением Траяна ХХХ Ульпиев легион. 10 легионов и преторианская гвардия участвовали в предыдущей кампании, три легиона – V Македонский, XI Клавдиев и ХХХ Ульпиев шли против Дакии впервые.
Какова была численность этой армии? Со времени Августа в основном составе легиона было около 5200 человек. Примерно столько же при каждом легионе было солдат из вспомогательных войск. Итого – это 10 тысяч с небольшим. Следовательно, на II Дакийскую войну двинулось не менее 130 тысяч римских воинов. К ним должно добавить 7 тысяч преторианцев (именно до такого числа сократил императорскую гвардию, получавшую повышенное жалование, экономный Веспасиан). Так что Траян возглавил примерно 140 – тысячную армию. Это была огромная сила. Большее войско у Империи было только под командованием Тиберия во время подавления Паннонского восстания 6–9 гг. – 15 легионов и равное число вспомогательных войск. Тогда Риму противостояли мятежные силы паннонцев и далматов числом до 200 тысяч пехоты и 9 тысяч конницы. Август всерьёз говорил, что повстанцы, если двинутся в Италию, то достигнут Рима за 10 дней. Ныне же речь шла не о защите римских владений, но об обретении новых. И вёл легионы полководец, по дарованию военному с Тиберием сопоставимый.
Начав войну, Траян вёл её с мудрой осторожностью.[313] В этом он достойно следовал завету божественного Августа. Как писал Светоний, «Образцовому полководцу, по его (Августа – И.К.) мнению, меньше всего пристало быть торопливым и опрометчивым. Поэтому он часто повторял изречения: «Спеши, не торопясь», «Осторожный полководец лучше безрассудного» и «Лучше сделать поудачней, чем затеять побыстрей».[314] Сам Август, правда, полководцем не был, но его преемник и великий полководец Тиберий в сраженьях никогда не полагался на удачу и случай.[315]
Что ж, завоёвывая Дакию, четырнадцатый Цезарь – Траян шёл по пути, завещанному Цезарем Первым – божественным Юлием. При этом он следовал заветам Цезаря Второго – божественного Августа и повторял боевой опыт Третьего Цезаря – Тиберия.
С мудрой осторожностью Траян вовсе не спешил закончить войну в одну летнюю кампанию. В 105 г. римляне только вошли в Дакию, отбросили противника от своих лагерей, построенных ещё после войны 101–102 гг., и разбили свои новые лагеря – крепости в центральных областях Дакии. Занятые территории старательно зачищались как от дакийских войск, так и от всего непокорного населения. Все вражеские крепости и укреплённые пункты были захвачены и разрушены. Решительное наступление Траян перенёс на весну 106 г. Зиму легионы и вспомогательные войска провели во вновь построенных, мощно укреплённых лагерях. Даки уже не пытались их атаковать. Ещё бы! Ведь в Дакии теперь сосредоточились тринадцать легионов, т. е. около сорока процентов всех римских вооружённых сил. Всего Империя располагала на то время тридцатью одним легионом, которые оберегали рубежи необъятной державы от севера Британии до песков Аравии, от Атлантики до Закавказья, от Рейна до Евфрата.
Весной 106 г. началось решительное наступление. Римская армия разделилась на четыре части. Одну вёл сам Траян, вторую – его верный друг Сура, третью – испытанный воин Максим, четвёртую – доблестный предводитель мавританской конницы Лузий Квиет, обратившийся к Траяну с просьбой разрешить ему выполнить самую сложную задачу – овладение горной дорогой в Сармизегетузу.[316]
Одна за другой пали дакийские крепости, преграждавшие римской армии путь к Сармизегетузе. К началу лета легионы достигли столицы Дакии. «Во время этой войны и сам император явил немало образцов и полководческого искусства, и личной храбрости, и его воины вместе с ним стойко перенесли многие опасности и проявили доблесть» – писал об этих днях Дион Кассий.[317]
Далее историк приводит пример такой исключительной доблести римских воинов: «На этой войне некий тяжелораненый всадник был вынесен с поля битвы в надежде, что его можно вылечить, но, когда он узнал, что его рана неизлечима, он выбежал из палатки (ибо несчастье не сразило его окончательно), снова заняв своё место в строю, и погиб, проявив великое мужество».[318]
![Александр Широкорад - Давний спор славян. Россия. Польша. Литва [с иллюстрациями]](/uploads/posts/books/217250/217250.jpg)
