Сергей Цветков - Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого
Итак, киевское вече, пошумев, одобрило призыв князя и городской знати всем миром поменять веру. На следующий день[70]поутру, на берегу реки (то ли Почайны, как сказано в татищевском источнике и в Житии Владимира особого состава, то ли Днепра, по известию Повести временных лет и Обычного жития Владимира) сошлось множество людей обоего пола и всех возрастов. Священники разделили их на группы и велели по очереди заходить в реку, которая заменила собою купель. Чтобы вся толпа могла разместиться на мелководье, первым рядам приходилось заходить в воду по шею, следующие за ними стояли в воде по грудь, а тем, кто оказывался ближе всего к берегу, вода доходила до колена. Священники читали положенные молитвы, а потом давали каждой купе крестившихся христианские имена: одно мужское — общее для всех мужчин, другое женское — всем женщинам (никакого бытового неудобства от этого не возникало, так как и после крещения в повседневном обиходе все равно использовались только светские, «языческие» имена). Пробовали сосчитать новообращенных, да сбились со счету{83}.
В конце лета — начале осени 988 г. Владимир с дружиной отправился встречать невесту. «На другое лето по крещении [имеется в виду личное крещение князя в 987 г.] к порогам ходи», — пишет Иаков Мних[71]. Сам князь с большей частью своих людей, вероятно, встал в порогах, выслав вперед, к днепровскому устью, несколько ладей, на борту которых могли разместиться Анна и вся ее свита. Посыльные, однако, вернулись ни с чем. Византийский корабль, который должен был доставить Анну в Киев, так и не появился. Неожиданное препятствие преградило «царице росов» дорогу в ее новую столицу.
Глава 5.
ПАДЕНИЕ ХЕРСОНА
Причины похода на Херсон
Корсунскии поход по праву занимает видное место в истории византийского брака Владимира. В памяти русских людей конца XI — начала XII в. прочно отложилось, что жениться на Анне Владимир смог только после того, как овладел Херсоном; там же, в одной из херсонских церквей, произошло их венчание. Но причинная связь между самым громким военным предприятием Владимира и его женитьбой на греческой царевне довольно скоро забылась, — «корсунская легенда» является поздней и неудачной попыткой ее восстановить. Этому литературному памятнику уже ничего не известно ни о международной политической обстановке 987—989 гг. в целом, ни о подлинных обстоятельствах заключения русско-византийского династического союза. Тем не менее господствующая историографическая традиция, следуя если не букве, то духу «корсунской легенды», рассматривает корсунскии поход как враждебную акцию Владимира по отношению к Византии[72]. Предполагается, что Владимир был обманут Василием II, который, подавив при помощи русского войска восстание Фоки, отказался выслать в Киев свою сестру. Тогда разъяренный князь напал на Херсон и силой вынудил василевса выполнить его обещание. Подчеркну еще раз, что эта версия всецело покоится на предположении о двуличности Василия II, будто бы неукоснительно придерживавшегося матримониальной доктрины византийского двора, запрещавшей выдавать греческих принцесс замуж за «варваров». В предыдущих главах мы уже имели возможность убедиться в безосновательности этого воззрения на политические принципы Василия II.
Истинные причины похода на Херсон приоткрылись сравнительно недавно, в превосходном исследовании А. Поппэ{84}. Малопродуктивной и неубедительной гипотезе об обмане греками Владимира польский ученый противопоставил конкретно-исторический анализ положения Херсона в контексте политической ситуации второй половины 80-х гг. X в. Считаю нелишним напомнить ход его мысли.
Западный Крым«История Херсонеса показывает, — пишет Поппэ, — что этот однажды ставший автономным греческий город никогда более не отказывался от своих сепаратистских стремлений…»{85}Действительно, на протяжении всей эпохи раннего Средневековья отношения Херсона с центральной имперской властью были весьма натянутыми. В конце VII — начале VIII в., когда Византию сотрясали непрерывные вторжения славян, арабов, булгар, хазар и других народов, далекий таврический город во многом был предоставлен самому себе и сумел добиться довольно широких прав самоуправления[73], свидетельством чему стало появление титула «протополит» (букв, «первый гражданин») или «протевон» Херсона, который отныне закрепился за его градоначальником. Не удовольствовавшись этим, херсониты пытались вооруженным путем добиться полного отделения от империи, и лишь неоднократные военные экспедиции в Крым, предпринятые при императоре Юстиниане II (685—695 и 705—711), позволили удержать город в орбите византийской политики. Усиление в Крыму хазарского влияния заставило городской муниципалитет в 833 г. согласиться на непосредственное присутствие в его стенах стратега — военно-административного представителя василевсов, который приобрел власть над всеми должностными лицами местного самоуправления («архонтами»), кроме протевона.
Кафедральный храм Херсона. РеконструкцияВпрочем, политические основания достигнутого компромисса, фактически узаконившего двоевластную систему управления городом, были достаточно шатки. В конце IX в. василевсам пришлось подавлять одно за другим несколько восстаний херсонитов, сопровождавшихся изгнанием из города императорских стратигов или даже их убийством.
X в. принес с собой некоторое успокоение в отношениях Византии с непокорным городом. Обескровленный и ослабленный экономически, Херсон послушно взял на себя роль форпоста имперской политики в Северном Причерноморье. Однако в Константинополе были прекрасно осведомлены о том, что глубинное недовольство херсонитов центральной властью отнюдь не исчезло. Не случайно Константин Багрянородный в своих советах сыну («Об управлении империей», глава 53) подробнейшим образом описал политическую историю Херсона, особо остановившись на системе административно-экономических мер, при помощи которых предыдущим василевсам удавалось удерживать город в подчинении. Рекомендуя никогда не терять контроля над местными властями, он приводит совет, некогда данный императору Феофилу (829—842) одним из его чиновников: «Если ты хочешь всецело и самовластно повелевать крепостью Херсоном и прилегающими к нему местностями, чтобы он не выскользнул из твоих рук, избери собственного стратига и не доверяй их протевонам и архонтам». Если же мятеж все-таки случится, то действовать надлежит быстро и решительно: «Да будет известно, что, если жители крепости Херсон когда-либо восстанут или замыслят совершить противное царским повелениям, должно тогда, сколько ни найдется херсонских кораблей в столице, конфисковать вместе с их содержимым, а моряков и пассажиров-херсонитов связать и заключить в работные дома. Затем же должны быть посланы три василика [полномочных государственных чиновников]: один — на побережье фемы Армениак, другой — на побережье фемы Пафлагония, третий — на побережье фемы Вукелларии[74], чтобы захватить все суда херсонские, конфисковать и груз, и корабли, а людей связать и запереть в государственные тюрьмы… Кроме того, нужно, чтобы эти василики препятствовали пафлагонским и вукелларийским кораблям и береговым суденышкам Понта переплывать через море в Херсон с хлебом или вином, или с каким-либо иным продуктом, или с товаром».
Действенность этих репрессивных мероприятий основывалась на том обстоятельстве, что благосостояние Херсона, к несчастью для него, находилось в жесткой экономической зависимости от торговли с империей. Заключительная часть советов Константина не оставляет никаких сомнений на этот счет: «Знай, что если херсониты не приезжают в Романию [Византию] и не продают шкуры и воск, которые они покупают у пачинакитов [печенегов], то не могут существовать. Знай, что если херсониты не доставляют зерно из Аминса, Пафлагонии, Вукеллариев и со склонов Армениака, то не могут существовать».
Последние слова Константина подводят нас к пониманию подлинной роли Херсона в событиях 987—989 гг., ибо «сам византийский император с предельной ясностью указывает нам экономический базис политической ориентации Херсонеса, то есть кто владеет вышеназванными провинциями на побережье Черного моря, тот располагает ключами к Херсонесу»{86}. Все порты и прибрежные города Малой Азии, где находили сбыт херсонские товары и через которые, в свою очередь, в Херсонес поступал хлеб, оказались под властью Варды Фоки не позднее весны 988 г. Можно ли сомневаться, что этот опытный полководец и государственный деятель без промедления исполнил все предписания Константина относительно принудительного обеспечения лояльности херсонитов? Следовательно, приблизительно тогда же, весной—летом 988 г., Херсон должен был волей-неволей подчиниться мятежному правителю Малой Азии. По свидетельству Константина, для этого было достаточно одних только экономических санкций. Однако не исключено, что между Фокой и херсонитами имела место политическая договоренность, и Херсон примкнул к мятежу в надежде обрести наконец вожделенную вольность. Сепаратистские настроения в городе были по-прежнему сильны. Стоит только вспомнить, что во время вторжения Святослава на Балканы сын херсонского протевона Калокир открыто изменил империи и даже сам претендовал на трон василевсов.
