Филип Шафф - История Христианской Церкви I. Апостольское христианство (1–100 г. по Р.Х.)
Внешнее окружение и условия, в которых проходила Его юность, резко контрастируют с поразительным итогом Его общественной жизни. Он рос тихо и незаметно в отдаленной горной деревушке в Галилее, незначительность которой вошла в поговорку, трудился в непритязательной плотницкой мастерской, вдалеке от Иерусалима, от школ и библиотек, лишенный всякой возможности учиться. Ему было доступно лишь то, что было доступно даже беднейшему еврею, — забота любящих родителей, красота природы, собрания в синагоге, тайное общение души с Богом и ветхозаветные Писания, в образах и пророчествах говорившие о Его личности и миссии. Все попытки обнаружить истоки Его учения в философских школах и сектах того времени окончились полным провалом. Если Он ссылался на предания старцев, то лишь с одной целью — противостать им. Он был одинаково не похож на фарисеев и саддукеев, и они испытывали к Нему смертельную вражду. С ессеями Он никогда не соприкасался. Он не зависел от человеческого образования и литературы, от школ и партий. Он не был обязан миру ничем и вместе с тем учил этот мир. Он пришел с небес и говорил от полноты Своего личного общения с великим Яхве. Он не был ни ученым, ни актером, ни оратором; и все же Он был мудрее всех мудрецов, говорил так, как не мог говорить никто из людей, и произвел на Свою эпоху и на все последующие века такое воздействие, какого не производил и не мог произвести ни один человек. Вот причина естественного удивления Его соотечественников, выразившегося в вопросе: «Откуда у Него это?» «Как Он знает Писания, не учившись?»[104]
Он начал Свое общественное служение на тридцатом году жизни, а перед тем был крещен Иоанном и во время этого крещения торжественно провозглашен Мессией. Затем Он выдержал соответствующее испытание в пустыне, подобное искушению Адама в раю. Его служение длилось всего три года, но в этих трех годах сосредоточен глубочайший смысл истории религии. Ни одна великая жизнь не проходила так быстро, так тихо и скромно, не была столь далека от шума и суеты мира; и ни одна великая жизнь по своем завершении не вызывала такого всеобщего и неубывающего интереса. Он знал об этом контрасте: Он предсказывал, что Его ждет глубочайшее унижение — вплоть до смерти на кресте и что впоследствии этот крест будет неодолимо притягивать к себе человеческие души — убедиться в этом можно в любой день и в любом месте, где известно Его имя. Он, Который мог сказать: «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе»,[105] — знал о течении истории и человеческом сердце больше, чем все мудрецы и законодатели до или после Него.
Он избрал двенадцать апостолов для евреев и семьдесят учеников для язычников не из числа ученых и вождей, но из числа неграмотных галилейских рыбаков. У Него не было дома, не было материальной собственности, не было друзей среди могущественных и богатых. Его кошелек время от времени пополняли несколько благочестивых женщин, а находился этот кошелек в руках вора и предателя. Христос проводил время с мытарями и грешниками, чтобы обратить их к лучшей и более возвышенной жизни, и начал Свою деятельность среди низших классов, презираемых и пренебрегаемых надменными священниками того времени. Он никогда не искал благосклонности сильных мира сего, но навлекал на Себя их ненависть и гонения. Он никогда не льстил предрассудкам Своего времени, но обличал грех и порок в людях всякого звания, обращаясь с самыми суровыми словами к слепым вождям слепых, самодовольным лицемерам, занявшим Моисеево седалище. Он никогда не поощрял плотские мессианские надежды людей; напротив, когда они хотели сделать Его царем, Он отказался и объявил перед представителем Римской империи, что Его Царство не от мира сего. Он предсказал ученикам Свою мученическую смерть и обещал им в этой жизни лишь такое же крещение кровью. Он странствовал по Палестине, зачастую утомляясь в дороге, но никогда не уставая от служения любви, принося добро душам и телам людей, произнося слова духа и жизни и совершая чудеса силы и милосердия.
Он проповедовал чистейшее учение как непосредственное откровение Своего Небесного Отца, руководствуясь своим собственным опытом и интуицией, с силой и властью, которые требовали безусловного доверия и послушания. Он поднялся над предрассудками партий и сект, над суевериями Своего времени и народа. Он обращался к ничем не защищенному сердцу человека и прикасался к самым чувствительным участкам совести. Он возвестил пришествие духовного Царства, которому предстоит вырасти из маленького семечка в могучее дерево, — Царства, которое, словно действующая изнутри закваска, постепенно распространится по всем народам и странам. Он твердо придерживался этого грандиозного замысла, который не мог родиться в голове обычного человека, и Он оставался верен ему даже в минуты самого страшного унижения, когда стоял перед судом иудейского первосвященника и римским прокуратором и когда Его, словно злодея, распинали на кресте. Об истинности этого замысла свидетельствует каждая страница истории церкви и каждая миссия, существующая на земле.
Чудеса или знамения, которыми сопровождалась Его проповедь, сверхъестественны, но вовсе не противоестественны: в них проявлялась Его власть над человеком и природой — не нарушение закона, а проявление высшего закона, превосходство разума над материей, превосходство духа над разумом, превосходство божественной благодати над человеческой природой. Все они имеют высочайшее нравственное и глубоко символическое значение, обусловлены исключительно благой волей и направлены на благо людей, в отличие от лукавого мошенничества и бесполезных, бессмысленных чудес, о которых говорится в апокрифической литературе. В Его чудесах не было никакого хвастовства, они совершались с такой свободой и легкостью, что их называют попросту Его «делами». Они были осязаемым подтверждением того, чему Он учил, и естественным отражением Его неповторимой личности. Отсутствие чудесных дел в жизни столь удивительного Человека было бы величайшим из чудес.
Его учения и чудеса подкреплялись чистотой и святостью Его личной и общественной жизни. Он мог бросить Своим злейшим врагам вызов: «Кто из вас обличит Меня в неправде?» — хорошо зная, что Его невозможно упрекнуть ни в малейшем грехе.
Венцом Его деятельной праведности стало пассивное послушание на кресте, когда Он с готовностью покорился святой воле Бога. Он был ненавидим и гоним иудейскими священниками, предан в их руки Иудой, обвинен лжесвидетелями, осужден синедрионом, отвергнут народом, оставлен Петром, но представитель римского закона и права провозгласил Его праведным, плачущая Мать и верные ученики были рядом с Ним. Словом и молчанием Он проявил в этот мрачный час кротость агнца и достоинство Бога. С молитвой за Своих убийц Он вверил душу Небесному Отцу и умер со словами: «Совершилось!». Он умер прежде, чем достиг зенита человеческой жизни. Спаситель мира умер молодым! Он умер постыдной смертью на кресте, праведный за неправедных, невинный за виновных, добровольно принеся Себя в жертву бесконечной любви, чтобы примирить мир с Богом. Он победил грех и смерть на их территории и тем самым искупил и освятил всех, кто готов принять Его дар и последовать Его примеру. Он учредил вечерю Господню, чтобы увековечить память о Своей смерти, а также об очистительной и искупительной силе Своей крови.
На третий день Он воскрес из мертвых, Победитель смерти и ада, Князь жизни и воскресения. Он неоднократно являлся Своим ученикам; Он поручил им проповедовать Благую Весть воскресения всякой твари; Он занял Свой небесный престол и через сошествие Святого Духа основал Церковь, которую с тех пор всегда защищал, питал и утешал, которую обещал не оставлять и в преддверии времени, когда вернется в славе, чтобы судить живых и мертвых.
Таков лишь скудный конспект истории, которая рассказана евангелистами с детской простотой, но которая по длительности и силе воздействия превзошла самое изысканное мастерство писателя–историка. Евангелисты скромно воздержались от привнесения собственных впечатлений в летопись слов и дел Господа, Чью славу, «славу, как Единородного от Отца, полного благодати и истины», они видели.
Кто не испытает трепета, принимаясь за описание нравственного образа Иисуса? И кто, предприняв такую попытку, не будет разочарован результатом? Кто сможет уместить в ведре целый океан? Кто (спросим мы вместе с Лаватером) «может отобразить в рисунке углем славу восходящего солнца»? Никакой идеал художника в этом случае не сравнится с реальностью, даже если его идеалы превосходят любую другую реальность. Чем более хорош и свят человек, тем острее он чувствует, насколько он нуждается в прощении, насколько он не соответствует даже своим собственным несовершенным представлениям о добродетели. Но Иисус, имевший такую же природу, как наша, и подвергавшийся таким же искушениям, как и мы, ни разу не поддался искушению; у Него никогда не было повода сожалеть о каких–либо Своих мыслях, словах или поступках; Он никогда не нуждался в прощении, обращении или исправлении; Он никогда не терял гармоничной связи со Своим Небесным Отцом. Вся Его жизнь была одним непрерывным проявлением причастности к славе Бога и посвященности вечному благоденствию Его собратьев по человеческой природе. Самый полный список Его добродетелей и достоинств даст нам лишь формальное представление о Нем. Безупречная чистота и безгрешность Иисуса, о которой свидетельствовали и друзья, и враги, совершенная гармония и уравновешенность всех Его прекрасных качеств, достоинства и смирения, силы и нежности, величия и простоты, самообладания и покорности, активной и пассивной добродетели — одним словом, Его абсолютное совершенство выводит образ Иисуса далеко за пределы досягаемости всех остальных людей и делает исключением из всеобщего правила, нравственным чудом истории. Бесполезно сравнивать Его со святыми и мудрецами древности или современности. Даже безбожник Руссо был вынужден воскликнуть: «Если Сократ жил и умер как мудрец, то Иисус жил и умер как Бог». Здесь кроется нечто большее, нежели звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас, который наполнял душу Канта непрерывно возраставшим благоговением и трепетом. Здесь Святое–святых человечества, врата в самые небеса.
