Филип Шафф - История Христианской Церкви I. Апостольское христианство (1–100 г. по Р.Х.)
Обзор книги Филип Шафф - История Христианской Церкви I. Апостольское христианство (1–100 г. по Р.Х.)
История Христианской Церкви
I. Апостольское христианство (1–100 г. по Р.Х.)
Предисловие к третьему, переработанному английскому изданию 1890 года
Неизменный спрос, которым пользуется «История христианской церкви», налагает на меня благодарную обязанность не позволять ей отстать от времени. Таким образом, я подверг этот и другие тома (особенно второй) еще одной переработке и максимально обновил список литературы, в чем читатель может удостовериться, бросив взгляд на страницы 2, 35, 45, 51–53, 193, 411, 484, 569, 570 и т.д. данного издания. Все изменения были внесены путем сокращения и сжатия текста, чтобы не увеличивать объем книги. В настоящее время второй том издается в пятый раз, и другие тома вскоре последуют за ним.
Эта переработка текста будет последней. Если при моей жизни потребуется внести еще какие–нибудь поправки, я добавлю их в виде отдельного приложения.
Я чувствую себя в большом долгу перед читающей публикой, и это дает мне силы улучшать свою книгу. Интерес к церковной истории в наших богословских учебных заведениях и среди нового поколения ученых неуклонно растет и обещает принести хорошие плоды на ниве нашей общей христианской веры.
Автор Нью–Йорк, январь 1890 г.Предисловие к переработанному изданию
Представляя на суд общественности новое издание своей «Церковной истории», я более чем когда–либо чувствую трудность и ответственность задачи, которая вполне достойна того, чтобы посвятить ей время и силы всей жизни, и которая уже сама по себе является великой наградой. Подлинный историк христианства еще не родился. Но как бы далек я ни был от собственного идеала, я сделал все, что в моих силах, и буду рад, если мои старания вдохновят других на создание лучшего и более долговечного труда.
Историю следует писать на основе первоисточников, созданных и друзьями, и врагами, в духе истины и любви, sine ira et studio, «без злобы к кому бы то ни было и с любовью ко всем», ясным, свежим, энергичным стилем, руководствуясь притчами–близнецами о горчичном зерне и закваске, как книгу жизни для наставления, исправления, воодушевления, как лучшее изложение и защиту христианской веры. Для великого и любезного Неандера, «отца церковной истории», — сначала бесхитростного израильтянина, уповавшего на Мессию, затем платониста, жаждавшего воплощения своего идеала праведности, и, наконец, христианина умом и сердцем — такая история стала делом жизни, но, прежде чем он успел добраться до Реформации, его труд оборвала болезнь, и он сказал своей преданной сестре: «Ханнхен, я устал; пойдем домой; спокойной ночи!» И с этими словами заснул спокойно, как ребенок, чтобы проснуться в стране, где все исторические проблемы уже разрешены.
Вернувшись к излюбленным изысканиям своей юности после долгого перерыва, вызванного сменой профессиональных обязанностей и литературными трудами, прежде чем продолжить историю до более близких к нам времен, я счел необходимым тщательно переработать первый том, чтобы привести его в соответствие с нынешним состоянием научных исследований. Мы живем в беспокойную, полную событий эпоху открытий, критики и переустройства. В течение тридцати лет, что минули с тех пор, как моя «История апостольской Церкви» вышла в свет отдельной книгой, в этой области шла непрестанная деятельность — и не только в Германии, этой великой лаборатории критических исследований, но и во всех других протестантских странах. Почти каждую пядь земли атаковали и отстаивали с такой эрудицией, проницательностью и с таким мастерством, какие прежде никогда не применялись для разрешения исторических проблем.
В процессе переработки первый том увеличился в объеме более чем в два раза и вылился в два тома. Первый охватывает апостольское, а второй — послеапостольское, или доникейское христианство. Первый том по объему превышает мою отдельную «Историю апостольской церкви» и, в отличие от нее, посвящен богословию и литературе, тогда как в Истории апостольской церкви речь идет о миссионерской деятельности и духовной жизни того периода. Я старательно избегал повторений и редко заглядывал в первое издание. По двум вопросам я изменил свое мнение — по поводу римского заключения Павла (факт которого я склонен признать ради пастырских посланий) и по поводу датировки Откровения (которое я теперь отношу — как и большинство современных критиков — к 68 или 69 г., а не к 95 г., как раньше).[1]
Я хочу выразить глубокую признательность своему другу, д–ру Эзре Абботу — ученому, который обладает редкой эрудицией и дотошностью в мельчайших вопросах, — за его любезную и ценную помощь в виде вычитки гранок и внесения поправок.
Второй том, столь же тщательно переработанный и отчасти переписанный, лежит в издательстве; третий нуждается в нескольких изменениях. Работа над двумя новыми томами, один из которых посвящен истории средневекового христианства, а другой — Реформации (до Вестфальского договора и Вестминстерской ассамблеи 1648 г.), идет уже давно.
Пусть мой труд в теперешнем переработанном виде найдет столь же благожелательного и снисходительного читателя, как и его первое издание. В эту эпоху скептицизма я превыше всего стремлюсь закрепить непоколебимое историческое основание христианства и его победу над миром.
Филип Шафф Богословская семинария Союза, Нью–Йорк, октябрь 1882 г.Из предисловия к первому изданию
Вдохновленный благосклонным приемом, оказанным моей «Истории апостольской церкви», ныне я предлагаю вниманию общественности историю первой церкви от Рождества Христова до правления Константина в виде независимого и законченного труда и в то же время как первый том общей истории христианства, которую я надеюсь с Божьей помощи довести до наших дней.
Церковь первых трех столетий, то есть доникейской эпохи, представляет особенный интерес для христиан всех конфессий, и ее очень часто рассматривали отдельно — Евсевий, Мосгейм, Мильман, Кей, Баур, Гагенбах и другие выдающиеся историки. Церковь того времени была дочерью апостольского христианства, которое представляло собой первую и, несомненно, самую важную главу в истории церкви и было общей матерью католицизма и протестантизма, хотя и существенно отличалось от них обоих. В церкви первых трех столетий мы видим первозданную простоту и чистоту, она не запятнана связью со светскими властями, но, вместе с тем, в ней уже присутствуют основополагающие формы ереси и разложения, которые время от времени вновь открываются под новыми именами и с новых сторон, однако в соответствии с господствующим провидением Божьим служат на благо истины и праведности. Это героическая эпоха в истории церкви; она раскрывает перед нами величественное зрелище нашей святой религии, ведущей интеллектуальную и нравственную битву со сплавом предрассудков, политики и мудрости древнего иудаизма и язычества, растущую, несмотря на гонения, побеждающую в смерти и рождающую посреди тяжелейших испытаний те принципы и институты, которые и поныне, уже в более развитой форме, управляют основной частью христианского мира.
Я ни в коей мере не стремлюсь приуменьшить заслуги своих многочисленных предшественников и считаю себя глубоко обязанным некоторым из них, но у меня есть причины надеяться, что эта новая попытка исторической реконструкции древнего христианства восполнит пробелы в нашей богословской литературе и хорошо зарекомендует себя — как благодаря своему духу и методологии, так и благодаря тому, что, наряду с собственными трудами автора, она представляет почтенному вниманию ученых самые последние достижения немецких и английских исследователей. Не служа интересам каких–либо сект, я строго придерживался обязанностей свидетеля: говорить правду, только правду и ничего, кроме правды; но при этом всегда помнить, что у истории есть не только тело, но и душа и что господствующие идеи и основополагающие принципы должны быть представлены в не меньшей степени, чем внешние факты и даты. Церковная история, сквозь страницы которой не сияет жизнь Христа, в лучшем случае способна показать нам лишь храм — величественный и впечатляющий снаружи, но пустой и пугающий изнутри; мумию — возможно, застывшую в молитвенной позе и увешанную регалиями, но обветшавшую и неопрятную: такая история не стоит того, чтобы ее писать или читать. Пусть мертвые погребают своих мертвецов; мы же предпочитаем жить среди живых и вести летопись бессмертных деяний Христа, совершенных в Его народе и руками Его народа, но не задерживать взор на внешней шелухе, пустячных происшествиях и временных подмостках истории и не придавать слишком большого значения сатане и его дьявольскому отродью, чьи дела Христос пришел разрушить.
