Ю Фельштинский - Большевики и левые эсеры (Октябрь 1917 - июль 1918)
живают нас по более существенным вопросам, чем те, по которым
критикуют, - оппозиция, соединенная с поддержкой". (Ленин.
Сочинения. 4-е изд., т. 27, стр.253). Левым эсерам не доверял и
Свердлов. Свердлова-Новгородцева в своих воспоминаниях пи
шет: "Как и Ильич, Яков Михайлович считал, что доверять левым
эсерам полностью нельзя, хотя блок с ними в настоящее время и
необходим. Он говорил, что сама по себе партия левых эсеров и
особенно ее головка крайне ненадежны..." (Свердлова, указ. соч.,
стр.286).
ГЛАВА ПЯТАЯ ВОКРУГ БРЕСТСКОГО МИРА
В советской и западной историографии о левых эсерах было создано несколько устоявшихся уже и всеми принятых легенд. Одна из них -- левые эсеры как принципиальные противники заключения мира с Германией. Даже Дойчер указывает, что идею мира с Германией не приветствовал никто из левых эсеров.1 Однако такое утверждение в корне неверно. На том начальном этапе переговоров, когда речь шла о заключении "демократического мира без аннексий и контрибуций", левые эсеры заключение мира приветствовали. Об этом пишет в своих воспоминаниях Троцкий:
"Небезынтересно, может быть, тут же отметить, что левые эсеры вовсе не сразу выступили против брест-литовского мира. По крайней мере, Спиридонова была в первое время решительной сторонницей подписания: "Мужик не хочет войны, -- говорила она, -- и примет какой угодно мир". "Подпишите сейчас же мир", -- говорила она мне в первый мой приезд из Бреста..."2
На заседании ВЦИК 8 декабря 1917 г. Спиридонова в речи о мирных переговорах заявила, что Совнаркому левые эсеры в этом вопросе оказывают "полное доверие" и "всемерную поддержку".3 Левые эсеры не верили в возможность получения помощи от пролетариата Запада,4 считали, что российские "ресурсы не так велики, как требовали бы этого стоящие на очереди вопросы",5 и о войне с Германией даже не заикались. За подписание мира в прениях по докладу о переговорах в Брест-Литовске
ПЛСР высказалась и на Третьем Всероссийском съезде Советов. Выступавший от имени левоэсеровской фракции Камков заявил, что голосующие за продолжение войны "в данный момент русской революции на плечи взваливают непомерно тяжелое бремя", что "осуществление в несколько дней лозунга -- мир без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения народов -- почти невозможно, ибо разрешение полностью и целиком всех этих мировых задач под силу только мировой революции". Обращаясь к противникам заключения мира, Камков сказал: "Для вас необходимо одно: воюй во что бы то ни стало, воюй до последнего солдата, воюй, хотя бы это вело к гибели революции... Если на время нам придется сделать уступки, то это не наша вина..."6
Подобные заявления руководящих деятелей ПЛСР дали Ленину основания считать, что его точка зрения будет поддержана левыми эсерами. Ленин, как оказалось, не ошибся. На состоявшемся 18 февраля объединенном заседании Центральных Комитетов большевиков и левых эсеров последние проголосовали за точку зрения Ленина, за принятие германских условий мира.7 Ленин поэтому поспешил назначить на 19 февраля совместное заседание большевистской и левоэсеровской фракций ВЦИК, согласившись считать вынесенное совместно решение окончательным. Уверенный в своей победе, Ленин в ночь на 19 февраля составил текст радиообращения к немцам. Совнарком протестовал против возобновления германского наступления, но в создавшейся ситуации соглашался подчиниться насилию и формально подписать мир на предложенных Германией условиях. Текст этот был передан по радио утром 19 февраля и уже в 9.12 получен немцами, о чем был немедленно информирован генерал Гофман.8 Все это Ленин проделал еще до того, как было принято формальное совместное решение большевистской и левоэсеровской фракций ВЦИКа. Но там, где Ленин смог обойти формальную сторону с левыми эсерами, он не смог сделать того же с немцами. Последние, не заинтересованные в приостановке успешного наступления, потребовали официального письменного документа; и Ленин ответил, что курьер находится в пути.9 Германия приняла это заявление к сведению, но наступления не прекратила.
Немцами были заняты в те дни несколько городов: 18 февраля -- Двинск; 19-го -- Минск; 20-го -- Полоцк: 21-го -- Режица и Орша; 22-го -- Вольмар, Венден и Гапсаль; в ночь на 24-е --Псков и Юрьев; 25 февраля -- Борисов и Ревель; 2 марта -- Нарва. Если б не сеял Ленин панику, а разобрался в происходившем, если бы попытался получить хоть какие-то сведения о том, что за войска берут один за другим российские города, он без труда понял бы, что никакой опасности не существует, что нет угрозы, так как нет наступающей германской армии. Немцы действовали небольшими разрозненными отрядами в 100--200 человек, даже не регулярными частями, а сборными, из добровольцев. Из-за царившей у большевиков паники, из-за слухов о приближении мифических германских войск города и станции оставлялись без боя, еще до приближения противника. Двинск, например, был взят немецким отрядом в 60--100 человек. А в Режице германский отряд был столь малочислен, что не смог занять даже телеграф, который работал еще целые сутки.10 И получалось, что прав был Радек, утверждавший все это время, с конца января, что "новый поход немецкого империализма вглубь России, ввиду его политической бесцельности и даже опасности, которыми он угрожает немецкому империализму, ...невозможен".11 А ранее того на другом фронте, дипломатическом, не все уже у немцев шло гладко. Сразу же после начала германского наступления австрийское правительство высказалось против возобновления военных действий.12
Но нашло в те дни на Ленина затмение. И нельзя уже было сказать, действительно ли верил он в германское нашествие, или иные, недоступные никому более соображения толкали его на заключение немедленного фиктивного мира. 19 февраля он выступил с защитой своих лозунгов на объединенном заседании большевистской и левоэсеровской фракций ВЦИК с двухчасовой речью. Но неожиданно для Ленина, как и для многих членов ЦК ПЛСР, большинство членов ВЦИК высказалось против принятия германских условий мира. Протокол заседания ВЦИК от 19 февраля, конечно же, "не сохранился", но на следующий день орган московской большевистской организации газета "Социал-демократ" поместила краткий отчет о заседании
фракций. "Большинство стояло на той точке зрения, -- писала газета, что русская революция выдержит испытание; решено сопротивляться до последней возможности".13
Каким же нужно было быть Ленину находчивым, чтобы изловчиться и не подчиниться даже такому решению -- высшего органа советской власти. Чтобы перекрыть постановление ВЦИК Ленин 19 февраля собрал заседание Совнаркома, на котором были обсуждены "вопросы внешней политики в связи с наступлением, начатым Германией, и телеграммой, посланной сегодня ночью ЦК партии большевиков и левых с.-р, в Берлин на имя правительства Германии". Большинством голосов против двух большевистско-левоэсеровский Совнарком содержание ночной телеграммы, посланной Лениным самовольно, преждевременно и вопреки воле ВЦИК -- утвердил.14 Впервые за много дней борьбы внутри своего правительства Ленин мог вздохнуть спокойно.
Видимо, в связи с принятой ВЦИКом Советов резолюцией, в тот же день, 19 февраля по н.с, Совнарком обсудил вопрос об организации обороны и ведении революционной войны, "если революция будет поставлена перед этой необходимостью".15 Этот вопрос было поручено изучить Военной комиссии в составе Крыленко, комиссара по военным делам Подвойского, начальника морского штаба Альфатера и комиссаров Дыбенко и Расколь-никова. Доклады Крыленко и Альфатера Совнарком заслушал 20 февраля. В тот же день Петроград был объявлен на военном положении.16 21 февраля был создан Комитет революционной обороны Петрограда. Он был образован Петроградским Советом из 15 человек, в том числе всего состава Чрезвычайного штаба Петроградского военного округа, одного представителя от комиссариата по военным делам, пяти членов ВЦИКа и по паре представителей от партий большевиков и левых эсеров.17 Из большевиков в комитет вошли Зиновьев, Лашевич, Трубачев, Васильев, В.Володарский, С.И.Гусев, К.С.Еремеев, Н.И.Подвойский, М.С.Урицкий.18 Во главе комитета встал Свердлов.19 Затем туда единогласно был кооптирован Радек.20 Тогда же постановлением СНК было объявлено об организации социалистической армии, поголовной мобилизации всех рабочих и об отправке всей
буржуазии на рытье окопов под Петроградом.21 На следующий день в "Правде", за подписью Крыленко, было опубликовано еще и воззвание о создании, в дополнение к мобилизованным, добровольческих частей Красной армии.22
Под давлением обстоятельств, к объявлению революционной войны в какой-то момент склонился Ленин. Троцкий вспоминает, что, получив телеграмму о подавлении немцами революции в Финляндии, Ленин сказал: "По-видимому, придется драться, хотя и нечем. Но иного выхода на этот раз, кажется, нет..." Троцкий отмечает, что "никогда, ни раньше, ни позже", он не видел Ленина в таком возбуждении.23 Реакция Ленина объяснялась, возможно, еще и царившей среди большевиков и левых эсеров уверенностью, что Антанта договорится со странами Четверного союза и мир на Западном фронте, по выражению Троцкого, "будет построен на костях русской революции".24
