Всеслав Зинькевич - «Несвядомая» история Белой Руси
Если во времена Речи Посполитой промышленные мануфактуры создавались преимущественно на западе Белоруссии и почти отсутствовали на востоке, то после воссоединения с Россией они стали появляться повсеместно. В Могилёвской губернии все крупные мануфактуры были основаны после воссоединения.
Кричевское имение князя Григория Потёмкина стало базой Черноморского флота России. В Кричеве была построена судостроительная верфь, производившая корпуса морских судов, которые затем сплавлялись по Сожу и Днепру в черноморские порты, где окончательно оснащались. В Кричеве находились также крупные парусные и канатные мануфактуры, железоделательные, стекольные и кожевенные предприятия, в больших масштабах заготавливались лес, смола и поташ. Этот комплекс предприятий обеспечивал полностью весь цикл сооружения парусных судов.
Уроженцами Белоруссии в значительной степени был укомплектован личный состав Черноморского флота, они составляли немалую часть населения новороссийских портов – Херсона, Николаева, Одессы и других. Люди, добровольно переселявшиеся в черноморские гавани, освобождались от крепостной зависимости.
Александр Иванович Казарский
Выходцем из Белоруссии был знаменитый морской офицер Александр Иванович Казарский. Он родился в 1797 году в маленьком городе Дубровно Оршанского уезда в семье отставного губернского секретаря. В 1811 году стал кадетом Николаевского штурманского училища, после окончания которого поступил на службу в Черноморский флот. В 1819 году Александр Иванович был произведён в лейтенанты и в течение семи лет состоял в должности вахтенного начальника на кораблях «Евстафий», «Лилия» и «Император Франц», нёс крейсерскую службу на Чёрном море. В 1820 году, командуя бригом «Соперник», он доставил из Одессы на Дунай понтоны для армии. После этого он участвовал во взятии крепостей Анапа и Варна. За геройство, проявленное при взятии Анапы, Казарский был произведён в капитан-лейтенанты, а за взятие Варны получил золотую саблю.
Во время Русско-турецкой войны 1828–1829 годов находящийся под командованием Казарского 18-пушечный бриг «Меркурий» совершил один из самых выдающихся подвигов в истории морских сражений. 14 мая 1829 года его настигли два турецких корабля – «Селимие» и «Реал-бей», имевшие в сумме десятикратное превосходство по количеству орудий. Приняв неравный бой, экипаж «Меркурия» одержал блестящую победу – нанёс противнику повреждения, вынудившие его выйти из боя. Турецкий штурман с «Реал-бея» позже вспоминал: «В продолжение сражения [пленный] командир русского фрегата говорил мне, что капитан сего брига никогда не сдастся, и если он потеряет всю надежду, то тогда взорвёт бриг свой на воздух. Ежели в великих деяниях древних и наших времён находятся подвиги храбрости, то сей поступок должен все оные помрачить, и имя сего героя достойно быть начертано золотыми литерами на храме Славы: он называется капитан-лейтенант Казарский, а бриг – «Меркурий»»[121].
За свой подвиг Александр Иванович был произведён в капитаны 2-го ранга, награждён орденом Святого Георгия IV класса и назначен флигель-адъютантом.
В 1839 году на Мичманском бульваре Севастополя был открыт памятник героическому экипажу «Меркурия». На его постамент нанесена лаконичная надпись: «Казарскому. Потомству в пример».
Пример Казарского показывает, что, во-первых, талантливые уроженцы Белоруссии в Российской империи имели возможность реализовать свой потенциал и сделать блестящую карьеру, а во-вторых, и это главное, белорусы воспринимали Россию как своё Отечество, за которое нужно сражаться, не щадя жизни.
Отечественная война 1812 года в Белоруссии
В 2012 году, когда весь Русский мир отмечал 200-летие Отечественной войны, в Беларуси развернулась широкая дискуссия о том, чем была для белорусов кампания 1812 года. Патриотически настроенные белорусские интеллектуалы отстаивали ту точку зрения, что «дубина народной войны» била в Белоруссии армию двунадесяти языков не менее безжалостно, чем в Великороссии, а потому победа над Наполеоном является для белорусов такой же важной составляющей национальной памяти, как и для других русских людей. «Свядомые» историки, в свою очередь, пытались доказать, что русско-французская война была для Беларуси не Отечественной, а… гражданской. Потому что белорусы якобы воевали с обеих сторон. Для того чтобы представить события 1812 года как «белорусскую гражданскую войну», местечковые националисты прибегают к своему излюбленному приёму – записывают в белорусы часть поляков (прежде всего тех, которые родились или жили на территории Белоруссии).
За время польского господства на территории Белой Руси высшие слои западнорусского общества подверглись тотальной полонизации. Шляхтичи Минска, Гродно и Витебска полагали себя частью народа польского, а потому чрезвычайно болезненно восприняли разделы Речи Посполитой и впоследствии больше века грезили восстановлением Польши «от можа до можа». Реализовать «польскую мечту» вызвался Наполеон Бонапарт, под патронажем которого ещё в 1807 году из части земель прусской и австрийской Польши было образовано Великое герцогство Варшавское. Поход на Россию должен был продолжить процесс воссоздания польской государственности. К слову, военная авантюра 1812 года первоначально называлась во Франции «Второй польской войной» («Первая польская» завершилась Тильзитским миром и образованием Варшавского герцогства). В этой связи неудивительно, что значительная часть шляхты Северо-Западного края выступила на стороне «Великой армии», воевавшей во многом за польские интересы.
Ян Конопка и Доминик Радзивилл, которых местечковые националисты считают «великими белорусами/литвинами», сформировали на территории бывшего Великого княжества Литовского (то есть в Белоруссии и Литве) уланские полки, вошедшие в состав наполеоновской армии. Кроме того, некоторое количество шляхтичей из белорусских губерний сражалось в рядах польского корпуса Юзефа Понятовского. Уланские и пехотные полки Великого княжества Литовского получили нумерацию вслед за полками Варшавского герцогства, следовательно они считались частью польских войск. У «литовских» военных была польская военная форма, только вместо белого орла – «Погоня» как территориальный символ.
По распоряжению французского императора в захваченной Вильне было создано Временное правительство – Комиссия Великого княжества Литовского. Полномочия Комиссии распространялись на Виленскую, Гродненскую, Минскую губернии и Белостокскую область, которые были преобразованы в департаменты с двойной (местной шляхетской и французской) администрацией. Для Витебской и Могилёвской губерний назначались отдельные правления, состоявшие преимущественно из польских помещиков и ксендзов. Основной функцией данных администраций было обеспечение французских войск продовольствием, лошадьми и фуражом.
Восстановленное Наполеоном Великое княжество Литовское воспринималось шляхтичами лишь в качестве переходной ступени к возрождению Польши в границах 1772 года, поэтому Временное правительство ВКЛ сразу после его создания вошло в состав Генеральной конфедерации Королевства Польского.
Политические деятели, принявшие участие в работе новых органов власти на территории Северо-Западного края, рассматриваются в белорусской националистической историографии как «свои». Им приписывается особая литвинская идентичность и стремление создать независимое от Польши Литовское княжество. Однако литвинство для шляхтичей XIX века было не более чем региональной разновидностью общепольской национальной идеи (gente Lituani, natione Poloni), a потому говорить об их литвинском («белорусском») патриотизме несерьёзно. Шляхта воспринимала ВКЛ как восточную Польшу, «Новопольшу» (данный термин поляки пытались ввести в общественно-политический дискурс в конце XVIII – начале XIX века).
«Граждане, поляки! Наконец пробил час нашего счастья, – говорилось в прокламации Комиссии Временного правительства Минского департамента. – Попечением величайшего из монархов и мужеством его непобедимой армии мы возвращены Отечеству. Временное правительство… извещает об этом радостном сердцу всех поляков событии в надежде, что все достойные поляки будут содействовать всем предначертаниям Правительства, направленным к счастью Отечества и к оправданию надежд Великого Наполеона, великодушного нашего Избавителя»[122].
Не менее красноречивые пассажи содержались в воззвании гродненской администрации: «Теперь настало время показать всему миру, что мы поляки, что мы ещё не утратили того народного духа, коим гордились наши предки. Под влиянием этого именно духа часть горожан соединилась в Конфедерацию. Акт её, протокол заседания и устав оглашаются для сведения жителей Гродненского уезда, а также и для части его, называемой Сокольским уездом, – Советом Конфедерации, призывающей, во имя нашей общей матери Родины, к объединению всех поляков, всех граждан, живущих на Польской земле»[123]. Также примечательна выдержка из Акта присоединения к Генеральной конфедерации жителей Пинского уезда: «Великие слова сказаны в этом акте (имеется в виду Акт Генеральной конфедерации Варшавского сейма. – Прим. авт.): Польское Королевство восстановлено, и Польский народ снова объединён в одно тело. Они возлагают на всех поляков непременную обязанность осуществить это и безгранично посвятить делу их жизнь и имущество. Ныне мы дети, возвращённые нашей матери – Родине, мы спасены от ига неправого плена непобедимым оружием величайшего Героя мира»[124].
