Сергей Соловьев - История России. Алексей Михайлович Тишайший
М. Нестеров. На озере. 1922 г. Фрагмент
Весною 1637 года новое волнение: комиссары королевские приехали к козакам, чтоб отдать им жалованье и взять присягу; но чернь объявила, что не хочет давать присягу, хочет идти на Запорожье. Комиссары стали уговаривать козаков, грозили, что они подвергаются опасности, что респуб лика изгладит их имя, что она скорее согласится видеть на Днепре диких зверей и пустыню, чем мятежную чернь. «Настоящее ваше действие, – говорили комиссары, – может быть началом своеволия, но своеволие не будет его следствием; вы можете идти на Запорожье, но оставите здесь жен и детей, да и сами долго на Запорожье жить не можете, принесете опять свои головы под саблю республики; изменить же и уйти в другое место напрасно грозитесь, ибо Днепр – ваша отчизна, в другом месте такой не найдете. Дон нечего и сравнивать с Днепром. Как рыбе без воды, так козакам без Днепра быть нельзя, а чей Днепр, тому и козаки должны принадлежать всегда». Козаки расплакались, услыхавши о Днепре. Старший, или гетман Томиленко, которого комиссары называют простяком, но трезвым и скромным, отказался от должности, но его выбрали снова, положили не изменять республике и присягнули.
Но спокойствие было минутное; Кисель писал, что дела плохи на Украйне, ибо козаки – зверь без головы (Bellua sine capite), стадо без пастуха. По его мнению, непременно должен быть на Украйне начальный человек, чтоб гасить пожар, могущий произойти от первой искры. Обязанность его – предотвращать столкновения между козаками и правительственными лицами, укрощать волнение в самом начале; он должен платить деньги, должен иметь власть бунтовщика вычеркнуть из списков, должен иметь денежные средства, которые дадут ему возможность приобретать приверженцев, приверженцы эти должны составлять оппозицию бунтовщикам. «Надобно, – пишет Кисель, – чтоб у старшины козацкой оставалось только имя старшинства, а действительная власть была бы у этого человека, каким бы он именем ни назывался». Несмотря, однако, на неудовольствия и волнения между козаками, восстания не было на Украйне; оно вспыхнуло на Низу; предводителем был Павлик, или Павлюга, который, вышедши тайно из Запорожья, взял силою артиллерию из Черкас; тогда, что только было гультяйства (бездомовников) на Украйне, выпищиков, могильников, будников, овчаров, особенно из имений князя Вишневецкого и из-за Днепра, все это встало и собралось. Реестровые козаки, упрекая старшего своего, Томиленка, в послаблении своеволию, собрали раду, свергнули его и выбрали Савву Кононовича. Новый гетман начал действовать в духе избравших его и правительства: стал уговаривать восставших прекратить восстание; тогда Павлик и другой начальник восставших, Скидан, явились в Переяславле, созвали раду и, воспользовавшись своим большинством, убили Савву Кононовича. Они не хотели прямо вдруг разрывать с правительством и потому написали Конецпольскому с просьбою, чтоб правительство не сердилось на них; выставляли Кононовича человеком неспособным к гетманству, чужеземцем, москалем. Конецпольский отвечал им: «Повинуйтесь старшему, которого вам даст король, а не тому, кто сам на себя возьмет это достоинство; сожгите все челны и воспрепятствуйте морским набегам: тогда возвратите к себе милость королевскую». Условия не понравились Павлику и его козакам. 11 октября 1637 года явился универсал, призывавший русских к восстанию, здесь говорилось, что неприятели народа русского и веры старожитной греческой, ляхи, идут на Украйну с тем, чтоб войско и подданных королевских, княжеских и панских истребить, жен и детей в неволю забрать. Ляхи действительно явились под начальством брацлавского воеводы Потоцкого и встретились с козаками под Кумейками 8 декабря. Козаки, несмотря на отчаянную храбрость, потерпели поражение; около 3000 их пало в таборе; ни один не просил помилования, только и слышен был голос, что надобно помереть одному на другом; если же поляк падал с лошади, то козаки сбегались и рвали труп на куски. Ночью Павлик и Скидан ушли, но Потоцкий утром нагнал их при Боровице, окружил и начал обстреливать. Адам Кисель предложил козакам выдать Павлика и других зачинщиков восстания, поручившись, что король не будет мстить им. Козаки выдали Павлика и Томиленка, но Скидану удалось уйти. По выдаче Павлика, козаки выбрали было себе другого старшего, но Потоцкий объявил им, что они все потеряли бунтом; старшему велено положить булаву, бунчук и печать, все старые полковники отставлены, даны новые. Старшим назначен Ильяш Караимович. Но кроме главного войска, находившегося с Павликом, был еще отряд козацкий под предводительством Кизименка, который взял Лубны, вырубил шляхту и монахов бернардинских, трупы последних отдал собакам; но и Кизименко попался Потоцкому, который велел посадить его на кол, «ибо (пишет Потоцкий из Нежина 8 января 1638 года) напрасно возить их в Варшаву на зрелище: лучше пусть понесут здесь казнь, где злодействовали». Но Павлик с четырьмя товарищами были казнены в Варшаве, несмотря на протест Киселя. Главный город Терехтемиров у козаков отняли; гетманам дано приказание искоренить всех козаков, которые будут противиться сеймовому определению, а это определение состояло в том, чтоб сделать новый набор козацкого войска, в числе шести тысяч, с назначенными от правительства офицерами.
Но этот сеймовый декрет мог быть исполнен только после новой отчаянной борьбы, которая дорого стоила полякам. В апреле 1638 года вспыхнуло новое восстание в Запорожье под начальством Остранина, мстившего за отца, замученного поляками; Скидан явился также на сцену подле Остранина; большая часть реестровых козаков с своим старшим Ильяшем сражались на стороне поляков против козаков Остраниновых. Эта война замечательна тем, что восставшие козаки смотрят за левый берег Днепра, на московскую сторону, как на безопасное убежище в случае неудачи. Приготовляется мало-помалу то дело, на которое указал Иов Борецкий. Остранин, поразивший поляков под Голтвою (5 мая), но потом разбитый под Жолниным (13 июня), ушел в московские владения, куда еще прежде вывез жену. Но бегство Остранина не отняло духа у козаков: они выбрали себе другого старшего, Гуню, укрепились на устье реки Старицы, впадающей в Днепр, и отбивались до последней крайности от неприятеля, превосходившего их числом и артиллерией; наконец, вынужденные недостатком продовольствия, козаки объявили, что будут повиноваться сеймовому приговору. Поляки, с своей стороны, обещали не преследовать их, когда будут расходиться по домам, но не сдержали обещания. В конце года козакам было повещено, чтоб они собрались на урочище Маслов Брод слушать решение короля и Речи Посполитой. Это решение состояло в том, что козаки лишались права избирать старшин; назначен был им комиссар от правительства, Петр Комаровский, с правом назначать полковников; главным городом козацким, местопребыванием комиссара, объявлен Корсунь.
Правительство приказало возвратить козакам их прежние земли, которыми они владели наследственно; но польский гетман Потоцкий с товарищами, назначенными для улажения дела, объявил, что этот пункт никак не может быть приведен в исполнение, потому что, по случаю выпавших снегов, нельзя различить ни столпов пограничных, ни насыпей, ни ручьев, ни дорог, ни болот, и потому земли трудно разделить. В присутствии Потоцкого и других комиссаров козаки должны были снова присягнуть в верности королю и республике; все оружие было свезено в средину; хоругви, булавы и все доспехи были повергнуты к ногам комиссаров, представителей Польши; тяжкие вздохи раздались среди козаков при этом унизительном для них обряде. Потоцкий принял эти вздохи за признак глубокого раскаяния.
«С этого времени всякую свободу у козаков отняли, тяжкие и необычные подати наложили, церкви и обряды церковные жидам запродали, детей козацких в котлах варили, женам груди деревом вытискивали». Это говорит летописец малороссийский; но вот что говорит польский: «В 1640 году, в месяце феврале, татары крымские всю страну около Переяславля, Корсуня и обширные имения князей Вишневецких вдоль и поперек опустошили, людей и скот забравши, и возвратились домой безо всякой погони, потому что козацкой стражи более не было. Такую выгоду получила республика от уничтожения козаков, а все оттого, что старосты и паны в Украйне хотели увеличить свои доходы, жидов всюду ввели, все в аренду отдали, даже церкви, ключи от которых у жидов были: кому нужно было жениться или дитя окрестить, должен был заплатить за это жиду-арендатору».
Одновременно с этою борьбою козацкою, кончившеюся так неудачно, западно-русское народонаселение продолжало другими средствами вести борьбу за веру и народность свою. Борьба была так сильна со стороны православных, что униаты в январе 1624 года предложили им соглашение, в основании которого долженствовало быть учреждение патриаршества по примеру московского. Но соглашения не последовало, потому что прежде всего нужно было определить отношение нового патриарха к унии, к папе. Православные все более и более увеличивали свои нравственные средства для борьбы с униею. Еще с 1594 года в Киеве при братстве Богоявленской церкви существовала школа. В 1614 году пожар истребил училищный дом; тогда в 1615 жена мозырского маршала Лозки, Анна Гугулевичевна, пожертвовала место и, несколько строений для братской школы, монастыря и гостиницы для православных странников духовного звания. В 1617 году основано было братство Луцкое; в 1619-м шляхта Волынского воеводства дала мещанам луцким грамоту, которою передала им надзор и попечение за делами братства, «потому что, – говорит шляхта, – мы в городе вообще не живем и, по отдаленности, не часто бываем, и потому поручаем надзор и возлагаем труды на младших господ братий наших, господ мещан луцких, с тем, чтоб они во всем ссылались на нас, как на старших; а мы, как старшие младшим, должны им помогать, за них заступаться на каждом месте и в каждом деле».
![Огюст де Лиль-Адан - Будущая Ева [Ева будущего]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
