Николай Колесницкий - Исследование по истории феодального государства в Германии (IX – первая половина XII века)
Как бы ни было, а двор короля со всеми слугами и слугами этих слуг насчитывал множество людей, и содержание их требовало больших средств.
Нет нужды останавливаться на описании королевского двора, его должностей и служб. Это прекрасно изображено в общих работах по истории государственного устройства Германии[259]. Ограничимся только перечислением основных должностных лиц и определением их компетенции, с тем чтобы основное внимание сосредоточить на характеристике политической роли двора и находящейся при нем знати.
Основные службы при короле и дворе строились по двойной системе – аристократической и министериальной. Были, с одной стороны, почетные стольник, чашник, камерарий, маршал и канцлер из князей, получавших это звание по особой милости короля и служивших только в особо торжественных случаях[260], и, с другой стороны, «рабочий» министериалитет с целым штатом помощников и прочего обслуживающего персонала, причем эти настоящие королевские слуги стола, чаши, камеры, конюшни и канцелярии во многих случаях были не из министериалов, а из знатных людей высокого ранга. А канцлерами были даже члены королевского дома. (Бруно – брат Оттона I).
При дворе германских королей упоминается еще должность vicedominus, напоминающего собой франкского майор-дома. По временам этот майордом достигал большого могущества и руководил не только персоналом придворного министериалитета, но и политикой двора. Такое положение занимал в начале правления Генриха IV Адальберт Бременский[261]. Позже должность майордома занимал Бенно (Оснабрюкский)[262]. Как и франкский майордом, vicedominus являлся ставленником аристократии и назначался с ее согласия. Так, о Бруно Трирском говорится, что он занял эту должность с общего согласия князей (communi consilio principum)[263].
Кроме этих основных министерий, были еще другие службы и ведомства: королевский меченосец, заведующий службой безопасности, королевский щитоносец (должность аристократического характера), придворные медики и капелланы. Королевская канцелярия была укомплектована целым штатом писцов – нотариев. У каждого из «министров» был свой штат более мелких министериалов. Особенно многочисленной была придворная капелла, служившая, как и в Каролингской империи, резервом кадров высшего духовенства. Паписты клеймили ее как средоточие симонии и различных пороков[264]. Из королевской капеллы вышли многие видные церковные деятели: папа Лев IX, Анно Кельнский и др. Члены капеллы использовались в качестве учителей, послов и служащих канцелярии. Должность архикапеллана и архиканцлера по временам совмещалась одним духовным лицом.
Капелла и в это время служила школой подготовки клира. Это видно из того, что короли часто дарили пробстов и других клириков из числа их собственных сервов. Обучали их этому ремеслу не иначе, как в придворной капелле.
Функции министериалов двора выходили далеко за пределы собственно дворцовой службы. Им приходилось вести правительственные дела феодального государства, так как других органов исполнительной власти монархия не имела. Канцелярия короля вела все государственное делопроизводство, оформляла грамоты и законы, акты и государственные договоры внутреннего и внешнего характера. Канцлер или замещающий его нотарий визировали и удостоверяли государственные документы; без их пометок документ не имел подлинности и юридической силы. Стольник не только подавал пищу королю, но и ведал продовольственными делами двора. Камерарий не только заведовал имуществом короля, но и распоряжался им в определенных границах – раздавал, например, подарки. Видукинд[265] рассказывает о королевском камерарии Гадальте, который был отправлен Оттоном I в Лотарингию для заключения мира и союза. Но в качестве послов и дипломатов использовались больше всего духовные лица – епископы и члены придворной капеллы.
При дворе было еще много лиц, не несших определенных служб, а выполнявших только роль королевских советников (consiliarii, consecretales[266], auricularii[267]). Часть из них постоянно проживала при дворе, часть периодически или по случаю вызывалась королем[268]. Среди королевских советников были не только люди знатные, но и министериалы. Во времена Генриха IV последние даже отодвинули знать на задний план[269].
Среди всех этих consiliariis короля были еще свои ближайшие советники, которым король наиболее доверял и которые пользовались наибольшим влиянием в решении государственных дел. Это личные доверенные, близкие друзья (intimifideles, intimi amici[270] и т. п.). При слабых или малолетних королях могущественные советники вершили фактически все дела. Так было при Людовике Дитяте, Оттоне III и в начале царствования Генриха IV. Первое время при этом короле вершили дела Анно Кельнский и Оттон Нордгеймский[271]. Позже власть поделили Анно Кельнский с Адальбертом Бременским. Адам Бременский называл их «консулами»[272]. Вскоре Адальберт стал один властвовать при дворе и вершить дела государства[273].
Таким образом, мы видим, что монархия представляла не одно королевское семейство, а огромный королевский двор, с которым была непосредственно связана значительная группа крупных феодалов страны. Все мероприятия королевской власти, которые вообще диктовались интересами класса феодалов или интересами его отдельных членов, непосредственно направлялись и осуществлялись этой влиятельной группой знати и министериалов. Буквально ни одна грамота короля и ни один его эдикт не издавались без ходатайства влиятельных лиц и совещания или совета с придворной или прибывающей ко двору феодальной знатью. Так, в дипломах обычно оговаривалось, что решение по делу (дарение владений, прав, привилегий или подтверждение их) вынесено по ходатайству и просьбе такого-то влиятельного лица и по совету с князьями государства или со своими верными[274]. Нередко при этом указывается и на согласие князей[275]. Иногда в дипломах советники, решающие вместе с королем дело, называются поименно[276].
Все это, конечно, не является простой канцелярской формой, а документальным подтверждением того, что дело решалось с общего согласия короля и его близких, а в особо важных случаях с участием князей государства. Этим придавались сила и авторитет диплому и постановлению. В некоторых случаях король приглашал магнатов, потому что сам он был не в состоянии решить дело[277].
Государственные собрания. В политической жизни страны огромную роль играли собрания феодалов. Они являлись неотъемлемым элементом всего государственного устройства к составной частью высшей государственной власти страны. Одна королевская власть без этих собраний магнатов еще не являлась полновластным и суверенным общегосударственным органом. Она во всех отношениях дополнялась совместной властью всей феодальной знати.
Компетенция государственных собраний была весьма обширной. Они обсуждали и решали вопросы законодательства, войны, внешних отношений и внутреннего мира, улаживали споры между феодалами и споры феодалов с королем, выбирали и смещали королей, разбирали важнейшие судебные дела и т. п.
Состав государственных собраний не был постоянным. В тех случаях, когда решались дела, касающиеся многих или всех феодалов, собрания были весьма многолюдными. Иногда являлись немногие и собрание не имело должного кворума. Источники IX – X вв. часто называют участников этих собраний «народом» (populus) или просто саксами, франками, баварами и т. п.; так говорят в ряде мест Видукинд и другие хронисты X в.[278], такое же определение мы встречаем и в официальных документах[279]. Но под этим «народом» понимали только князей светских и церковных и в лучшем случае близких к ним феодалов, иногда мелких вассалов. Во многих источниках приводится точное определение круга участников государственных собраний. Это были «князья государства»[280], «князья и управители областей»[281], «архиепископы, епископы, аббаты, герцоги, маркграфы, графы и многие другие»[282] и все, кого приглашал король[283]. Король мог приглашать и министериалов (в последнем случае они именно и имеются в виду). Генрих IV, как известно, предпочитал послушных министериалов строптивой знати. Объявление собраний и приглашение на них осуществлялось обычно королем[284]. Как видно по немногим сохранившимся пригласительным письмам; адресованным прелатам, король рассылал письменные приглашения если не всем участникам и не на все собрания, то. по крайней мере, важным лицам из среды князей на особенно важные собрания[285]. Посещение государственных собраний являлось обязанностью князей, и король напоминал об этой обязанности в своих пригласительных письмах. Вот одно из таких напоминаний, направленное Генрихом IV аббату монастыря Тегернзее в связи с предстоящим собранием в Майнце для решения церковных дел: «увещеваем, просим и приказываем добросовестно выполнить свой долг перед нами, и, помня о боге, мире, христианской любви и снискании нашей милости, прибыть на вышеназванное собрание, несмотря ни на какие непредвиденные обстоятельства, могущие этому помешать. Имей в виду, что от этой обязанности мы не освобождаем никого из князей и никому не прощаем пренебрежения ею»[286].
