Федор Раззаков - Дело, взорвавшее СССР
Да, Ташкент восстанавливала вся страна. Например, власти Москвы приняли специальное постановление, где ставилась цель силами Главмосстроя возвести в столице Узбекистана 230 тысяч квадратных метров жилой площади, из них в 1966 году — 50 тысяч, в 1967 — 180 тысяч. Также москвичи брали на себя обязательство построить в Ташкенте комплекс зданий культурно-бытового назначения. Все строительство должно было осуществляться в счет программы Главмосстроя и за счет капитальных вложений Московского горисполкома и других застройщиков Москвы (общая стоимость — 56 миллионов 100 тысяч рублей). Между тем похожие обязательства брали на себя и другие регионы.
Также был создан фонд помощи, куда перечислялись личные и коллективные средства граждан. Министерству финансов республики и Узбекской республиканской конторе Госбанка было поручено организовать своевременный прием средств в помощь Ташкенту, а Ташгорисполкому — обеспечить использование этих средств на затраты, связанные с ликвидацией последствий землетрясения. Поступавшие средства зачислялись на счет № 170064. Всего на этот счет поступит более 10 миллионов рублей. Из этих денег более 5,5 миллионов рублей было распределено райисполкомами на ремонт индивидуальных жилых домов. Это помогло уже к наступлению холодов переселить многие семьи из палаток в отремонтированные квартиры. Около 1 миллиона рублей было направлено на материальную помощь особо нуждающимся. Другая часть денег ушла на организацию бесплатного питания на детских площадках в городе и пионерских лагерях, на перевозку детей в лагеря и за пределы республики.
Как уже отмечалось выше, несмотря на постигшее город стихийное бедствие, жизнь в нем не остановилась: бесперебойно работали коммунальные службы, медицинские учреждения, вузы и школы, концертные залы, кинотеатры и т. д. На стадине «Пахтакор» проходили игры регулярного чемпионата страны, который начался за две недели до землетрясения —10 апреля.
В тот год очень многие известные прозаики и поэты решили передать свои произведения для публикации на страницах очередного номера «Звезды Востока», гонорар же от публикаций перечислить в фонд восстановления Ташкента. Так и поступили.
Номер получился очень интересным. Его невозможно было достать. Ведь на его страницах оказались не только литературные работы полуопальных тогда Вознесенского, Ахмадулиной, Евтушенко и т. д., но (после долгих-долгих лет замалчивания!) появились и произведения Михаила Булгакова, и Осипа Мандельштама, и Исаака Бабеля… Среди постоянных авторов журнала того времени были: писательница Татьяна Сергеевна Есенина, дочь поэта, А. Вулис— литературовед, предпринявший первую попытку вызволения из небытия романа «Мастер и Маргарита»…»
Отметим следующий любопытный факт. Когда в том году Рашидов по делам службы приехал в Москву, ряд известных литераторов, которые с ним дружили, попросили его в следующий приезд привезти им тот самый раритетный номер «Звезды Востока», поскольку в Москве его, дескать, не достать.
Между тем в Узбекистане продолжает жить и работать еще один известный деятель советской литературы — писатель Валентин Овечкин. Как мы помним, он приехал туда весной 1963 года и был тепло принят местными властями: ему с супругой выделили отдельную квартиру в Ташкенте. Правда, уже очень скоро Овечкин затосковал по России, что наглядно подтверждают его письма коллегам по перу. Особенно сильно эта тяга проснулась в нем после октября 64-го, когда в Москве отправили в отставку его гонителя Н. Хрущева.
Как мы помним, Рашидов хорошо относился к Овечкину и всячески содействовал тому, чтобы писатель чувствовал себя в Узбекистане комфортно. Но в то же время он прекрасно знал и о том, что Овечкин скучает по России, поскольку тот не скрывал своей тоски от него. Поэтому, если бы Овечкин изъявил желание уехать, Рашидов не стал бы его отговаривать. Более того, когда он узнал, что писатель нуждается в деньгах, то немедленно отреагировал на это: дал указание выпустить в издательстве «Ташкент» несколько томов «Избранного» В. Овечкина, которые затем были благожелательно отрецензированы в журнале «Звезда Востока». Но даже после получения неплохого гонорара Овечкин не покинул Узбекистан. В конце января 1968 г. Овечкин скончается от очередного инфаркта. Организацию похорон писателя возьмут на себя власти Узбекистана. Выйдет постановление ЦК и СМ об увековечении памяти В. Овечкина, после которого на его могиле в Ташкенте появится памятник. Вдове покойного узбекистанские власти установят пожизненную пенсию, помогут разменять квартиру. В Узбекистане будет издан посмертный сборник работ В. Овечкина «Жизнь продолжается», предисловие к которому напишет Ш. Рашидов.
Как уже отмечалось, придя к власти Брежнев оставил на своих местах практически всех первых руководителей союзных республик. Единственными исключениями стали четыре республики: Казахстан, Белоруссия, Армения, Латвия. Эти единичные перестановки, растянутые во времени (в течение полутора лет), не оставляли впечатления кампании и вполне удовлетворяли высшую элиту, которая для того и приводила к власти покладистого Брежнева, чтобы он принес в «верха» долгожданную стабильность, нарушенную Хрущевым. Вот почему в 1967 году провалилась попытка «радикалов» сместить Брежнева от власти и встать у руля государства самим — подавляющая часть элиты этого не захотела.
Между тем одним из близких соратников Брежнева из казахстанского клана был Динмухамед Кунаев, которого генсек в апреле 1966 года сделал кандидатом в члены Политбюро. Учитывая, что Казахстан считался одним из стратегических конкурентов Узбекистана на советском пространстве, можно себе представить чувства Рашидова после этого назначения — оно его явно не обрадовало. Ведь теперь Кунаев становился еще ближе к Брежневу, а значит мог влиять на него в своих притязаниях за лидерство в среднеазиатском регионе. И если совсем недавно, при Хрущеве, это стоило Кунаеву руководящего поста, то теперь, став кандидатом в члены Политбюро и приближенным к Брежневу человеком, Кунаев резко набрал политический вес. По этому поводу вспоминается следующая история.
Во второй половине 60-х у корейцев, проживавших в Узбекистане (а их с конца 30-х там обитало 50 % из числа всех корейцев СССР), возникла идея выпускать свою собственную газету. Инициатором этого выступил журналист Ки Сек Пок, который в 30-е годы вместе с Рашидовым учился в одном вузе — Самаркандском университете. Естественно, что именно к нему он и обратился с этой просьбой. Рашидов идею одобрил, заявив, что корейцы Узбекистана заслужили право иметь свою прессу. Газету решили назвать «Ленин кичи» («Ленинское знамя»).
Как и положено, об этой инициативе Рашидов доложил в Москву. Там эту идею встретили с пониманием и пообещали ее инициаторам содействие. После этого в Ташкенте были уверены, что все разрешится самым лучшим для них образом. В издательство ЦК КП Узбекистана даже завезли корейские шрифты, чтобы в скором времени начать выпуск первого номера новой газеты. Как вдруг случилось неожиданное. Москва объявила, что редакция газеты будет базироваться в столице Казахстана городе Алма-Ате, а в Ташкенте разместиться всего лишь ее корреспондентский пункт из пяти человек.
Конечно, Брежнева нельзя было назвать недоброжелателем Рашидова, однако у узбекского лидера во второй половине 60-х не было полной гарантии, что новый генсек, по подсказке кого-то из своих приближенных, не захочет вдруг сменить его на посту хозяина республики. Взять те же показатели по сдаче хлопка государству.
С тех пор как Брежнев пришел к власти, они в Узбекистане росли достаточно медленно и понемногу, в основном из-за тяжелых погодных условий. Так, в 1965 году было сдано 3 миллиона 903 тысячи тонн «белого золота», в следующем году— на 180 тысяч тонн больше, в 67-м роста вообще почти не было, в 68-м производство составило еще меньше— 4 миллиона 10 тысяч тонн. Естественно, Москва была недовольна этими показателями, требуя от узбекского руководства кардинальных изменений с целью выправления ситуации. В итоге Рашидову пришлось обращаться за советом к ученым-агрономам. Те предложили наиболее быстрый путь — химизация. А в качестве панацеи был предложен химикат бутифос — препарат из разряда дефолиантов, который вызывал искусственное старение листьев и ускорял созревание хлопчатника и облегчал его уборку. Это гарантировало рост хлопка и, значит — экономию в миллионы рублей.
Позднее критики Рашидова будут ставить ему в упрек эту инициативу, обвиняя в истощении земли и засорении почвы. Упреки в чем-то справедливые, но явно не учитывающие реалии тех времен. Например, критики настаивают на том, что ставка на бутифос отбросила назад науку, которая могла бы разработать новые виды минеральных экологически чистых удобрений, более полезных, чем бутифос. Однако кто бы предоставил Рашидову эту роскошь — возможность в течение нескольких лет искать другие средства для роста урожаев хлопка. Центр наоборот торопил его, а также другие хлопкосеющие республики, увеличивать урожай в кратчайшие сроки. Пришедшей к власти в Москве брежневской команде нужны были быстрые результаты, которые укрепили бы ее политические позиции. И если бы Рашидов не согласился дать этот быстрый результат, его бы тут же отправили в отставку, а на его место посадили бы более покладистого человека. Вот почему, когда Рашидов заикнулся о бутифосе, Брежнев тут же подхватил эту идею и распорядился начать строить в Волгограде завод по его производству. Оборудование для него закупали в Швеции и ФРГ, а технология была американская.
