Александр Дюма - Али-паша
Подошедший султанский офицер выдал себя за сулиота и назвал пароль "флури". Лекос немедленно послал к Али ординарца сообщить, что можно идти. Гонец понесся во весь опор, а князь вошел в военный стан, где его и эскорт тут же окружили и безжалостно зарубили.
Получив донесение, Али сразу же двинулся вперед, он шел осторожно, беспокоясь, что посланный им отряд не возвращается. Вдруг из непроходимой чащи кустарников и виноградников донеслись жуткие крики и оживленная перестрелка, и Али понял - засада. Тем временем Омер-паша коршуном налетел на авангард Али, воины кинулись врассыпную, крича, что их предали. Али безжалостно рубил саблей беглецов, но страх нес их как на крыльях, они увлекли за собой и самого Али. И тут старый паша увидал, как со склонов горы Пакторас ринулись вниз Балтаджи-паша и его люди: они обошли Али, отрезая путь к отступлению. Пытаясь прорваться иным путем, он кинулся к дороге на Джелеву, но там стояли япиги бим-баши Аслана Гирокастронского. Али был окружен: все кончено, настал роковой час. Он знал это и думал лишь о том, как бы подороже продать свою жизнь: собрал самых отважных воинов и уже намеревался очертя голову атаковать Омер-пашу, как вдруг в порыве отчаяния отдал приказ поджечь зарядные ящики. Воины Балтаджи, уже подступившие к ним, исчезли в пламени ужасного взрыва, далеко разметавшего град осколков и обломков. Воспользовавшись суматохой и дымом, паше удалось отвести воинов под прикрытие артиллерии замка Литарицы, где он снова ринулся в бой, давая возможность беглецам собраться и выступить на подмогу тем, кто дрался на противоположном конце холма.
А там воины Али захватили вторую батарею и атаковали укрепления, где сераскир Исмаил так удачно повел бой, что ему удалось отвлечь их от того, что происходит у них в тылу. Али разгадал цель маневра, сулящего гибель тем, кому он обещал подмогу: из-за дальности расстояния он не мог ни помочь им, ни предупредить их, и лишь пытался задержать Омер-пашу, все еще надеясь, что шкипетары увидят его или услышат. Он ободрял беглецов, издали узнававших его по пунцовому доломану, скакуну и грозным крикам: в разгар боя этот удивительный человек вновь обрел силу, пыл и от-{407}вагу былой юности. Раз за разом вел он солдат в атаку, но всякий раз его отбрасывали к замку. Али ввел в дело резервы, но им тоже пришлось отступить. Судьба повернулась против него. Штурмующие укрепления солдаты оказались между двух огней, и он не в силах был помочь им. Обезумев от ярости, он грозился один кинуться в гущу врагов. Обступившие его телохранители просили пашу умерить свой пыл, но он и слушать ничего не хотел, и тогда они пригрозили, что возьмут его под стражу, если он будет лезть под пули, как простой солдат. Али был столь поражен их непривычным тоном, что позволил увлечь себя в Озерный замок, а солдаты его тем временем разбежались.
Однако эта неудача не обескуражила сатрапа. Он дошел уже до последней крайности, но льстил себя мыслью, что османская империя еще трепещет перед ним, и что запершись в крепости, он способен взбунтовать всю Грецию. Поднятое им восстание, последствий которого он даже не мог предположить, распространялось с быстротой лесного пожара, и магометане дрогнули, когда Хуршид-паша, перевалив через Пинд во главе двадцатичетырехтысячной армии, привел ее в Янинский лагерь.
Едва для него успели разбить шатер, как Али уже приветствовал его орудийным салютом в двадцать один залп и направил ему гонца с письмом, где выражал искреннюю радость по поводу его прибытия. Это хитроумное послание, полное намеков и скрытого смысла, должно было, по мнению Али, известным образом повлиять на Хуршида. Али писал, что стал жертвой клеветы, и оклеветал его не кто-нибудь, а бывший его слуга; только поэтому он вынужден был восстать - но отнюдь не против власти султана, пред которым он готов склонить убеленную сединами и годами голову. Нет, он восстал против коварных происков советников владыки, и счастлив, что судьба свела его со знаменитым визирем, молва о добродетелях которго облетела весь подлунный мир. Далее он писал, что редкие достоинства Хуршида не получили справедливой награды, и немудрено: для дивана ценность человека зависит лишь от того, насколько большие взятки он дает алчным министрам. Если бы было иначе, разве могло бы случиться, что Хуршид-паша, ставший вице-королем Египта после ухода французов и усмиривший мамелюков, был в награду за подоб-{408}ные услуги отозван без объяснения причин? Дважды заслужил он звание ромили-валиси. Но почему-то, когда он мог бы воспользоваться плодами своих усилий, его сослали на незначительный пост в захудалых Салониках. Когда же Хуршиду, назначенному великим визирем, поручили усмирение Сербии, то вместо того, чтобы доверить ему впредь управление этим завоеванным для султана царством, его поскорее сплавили в Алеппо - усмирить пустяковый мятеж кучки эмиров и янычар, а едва он прибыл в Морею, как ему велят расправиться с дряхлым стариком.
Затем Али в подробностях рассказывал Хуршиду обо всех обстоятельствах дела - о грабежах, алчности и бездарности Пашо-бея и его приспешников, о том, как обманули они общественное мнение, как умудрились восстановить против себя арматолов и особенно сулиотов, которых привлечь на свою сторону было куда легче, чем оттолкнуть, но неловкие вожди сумели добиться этого. Он уснастил свое повествование массой весьма правдоподобных подробностей и доказывал, что, посоветовав сулиотам уйти в горы, на самом деле поставил их в ложное положение до тех пор, пока он не отдаст им замок Киафу, который является ключом к их родному краю.
Сераскир, дружески ответив на его письмо, повелел дать в честь Али-паши точно такой же орудийный салют и объявил приказ по лагерю, в котором отныне запрещалось наделять позорным званием отлученного от истинной веры человека такого ранга и достоинства, как Али Тепеленский. В речах же своих он именовал его не иначе как визирем, утверждая, что паша никогда не утрачивал права на этот титул и заявляя, что он, Хуршид, спустился в Эпир лишь для примирения.
Тем временем эмиссары Хуршида перехватили послания, адресованные князем Александром Ипсиланти 1* греческим вождям Эпира. Не входя в детали события, которому суждено было возродить Грецию, он предлагал полемархам, военачальникам и вождям сулиотов, поддерживать мятеж Али-паши против Порты, но при {409} этом так построить отношения с ним, чтобы можно было в любой момент отколоться от его партии и заполучить его сокровища, которые надлежало направить на освобождение Греции.
______________
* 1 Ипсиланти, Александр (1792-1828) - генерал-майор русской службы, в 1821 году с отрядом добровольцев вступил в Молдову (теперешнюю Румынию) с целью поднять на Балканах восстание против турок, был разбит, но его выступление послужило сигналом к Греческому национально-освободительному восстанию.
Хуршид направил гонца с этими депешами к Али-паше. Старый визирь был просто потрясен и втайне решил отныне использовать греков лишь для исполнения собственных замыслов, если уж нет возможности на славу отомстить им за вероломство. Одновременно Али узнал от парламентера о волнениях в европейских провинциях Турции, о надеждах христиан и об опасениях, что Россия порвет отношения с Портой. Нужно было поскорее покончить с пустыми обидами и объединиться, чтобы отвратить эту опасность. Хуршид-паша, по словам посланца, готов был внимательно рассмотреть любые предложения, направленные на скорейшее замирение, полагая, что такой исход будет куда достойнее, чем попросту уничтожить при значительном перевесе сил отважного пашу, которого он всегда считал одним из столпов османской империи. Но сведения эти подействовали на Али совсем не так, как рассчитывал сераскир. Внезапно очнувшись от чрезмерного отчаяния и поддавшись гордыне, он вообразил, что ему предлагают вступить в переговоры потому, что турки не надеются его одолеть, и осмелился направить сераскиру следующие предложения:
"Если справедливость является первейшей обязанностью государя, то долг подданных - хранить ему верность и покорность. На этом принципе зиждутся и воздаяние и наказание, и хотя мои заслуги являются оправданием моих поступков, я готов признать, что провинился перед султаном, раз он прогневался на раба своего. Униженно испросив прощения, я не премину призвать гнев султана на тех, кто употребил во зло его доверие. И для того, первое: я готов незамедлительно оплатить военные расходы правительства и выплатить недоимки по податям. Второе: поскольку для примера и назидания необходимо, чтобы измена подчиненного своему начальнику была примерно наказана, я требую, чтобы некогда служивший мне Пашо-бей был обезглавлен, как единственный виновник мятежа и неисчислимых народных бедствий, поразивших верных слуг Аллаха. Третье: я пожизненно сохраню без ежегодных но-{410}вых подтверждений управление Янинским пашалыком, приморским Эпиром, Акарнанией и прилежащими землями, с правами, обязанностями и податями, полагающимися султану. Четвертое: все, кто служит мне по сей день, подлежат амнистии и былые прегрешения их будут преданы забвению. Если условия эти не будут приняты без каких-либо изменений, я готов защищаться до последнего.
