Евгений Кутузов - Варяги. Славяне. Русские
В отличие от Польши Чехия непосредственно граничит с древней Паннонией на большом участке, но чехи в своей исторической памяти намного хуже поляков сохранили память о Паннонии как месте, откуда славяне расселились по свету. Неудивительно. Из всех славянских народов, существующих ныне, чехи (с моравами) единственные, чье поселение на нынешнем месте обитания с Паннонией никак не связано или связано слабо. Чехию заселяли главным образом выходцы из непосредственной славянской прародины, а крайний юг и юго-запад Чехии, видимо, следует отнести к славянской прародине.
Кроме кельтов, протославяне имели соседями и германцев. В связи с этим стоит вспомнить, что германцев на различных славянских языках называют немцы. Существует две основные версии происхождения этого названия. Первая, наиболее часто упоминаемая, выводит происхождение слова из славянского «немой». Дескать, славянам был непонятен язык германцев, поэтому они их назвали «неговорящими», «немыми», отсюда — немец. Вторая версия слово «немцы» производит от названия германского племени неметов, которые обитали рядом с Чехией.
Первая версия имеет серьезный логический недостаток: славяне сталкивались со многими чужими народами, имевшими языки, несхожие со славянским языком. Но почему же они только германцев считали чужаками, говорящими на непонятном языке? Почему они никогда не применяли термин «немой» по отношению к кельтам, к сарматам, к романизированному населению Римской империи? Особенно трудно поверить, что славяне (или протославяне) считали германцев «немыми» только потому, что язык у них несхож со славянским. В условиях первобытнообщинного строя, когда люди отдельными племенами соседствовали друг с другом, языковая дробность человеческих коллективов была много больше нынешней. Иноязычные соседи в те времена были более обычным делом, нежели во времена нынешние. Среди «своих» всегда были люди, знавшие язык соседей — без этого невозможна ни торговля, ни политика. Сторонники «немой» версии приводят в пример единственное доказательство — сообщение древнерусского источника: «Югра же людие есть язык немъ» (см. у М. Фасмера к слову «немец»). Во-первых, слово «нем» в данной фразе вовсе не означает, что русские люди считали этот народ «немым». Здесь явно имеется в виду, что язык их неизвестен русским, но само наличие языка под сомнение не ставится. Во-вторых, народ не назван «немцами», наоборот, употреблен для обозначения конкретный термин «югра». Так что этот пример для доказательства не годится. На протяжении ранней истории протославяне и славяне плотно соседствовали с германцами, зачастую жили чересполосно, ассимилировали друг друга и, очевидно, достаточно ориентировались в языках друг друга. А в более позднем русском языке иноязычного чужестранца могли назвать «нерусь», и никакой этнической маркировки в это слово не вкладывали.
Вторая версия смущает исследователей тем, что неметы — не слишком большое германское племя и обитали только с чехами по соседству. Как же остальные славянские народы с этим термином познакомились? Такой вопрос вызовет недоумение только у тех, кто априори считает славянскую прародину территорией солидных размеров. Если же принять предложенную здесь теорию малой прародины, с указанной ее локализацией, то версия «немцы» — от «неметы» не только получает удовлетворительное объяснение, но и сама служит еще одним косвенным доказательством ее правоты. Как две детали орнамента не только логично сочетаются, не только дополняют друг друга, но и хорошо вписываются в контекст общего орнаментального рисунка.
Протославяне и сами по себе были общностью смешанной, состояли из разных этнических компонентов, в протославянский язык вошли слова из германских, кельтских языков, из народной латыни. Для примера обратимся к известному атрибуту русских сказок. Я имею в виду меч-кладенец. Что означает такая характеристика: не просто меч, а «кладенец».
В латинском языке меч назывался «гладиус» (откуда — «гладиатор»). По мнению И.М. Тройского, слово это попало в латинский язык из кельтского языка [170, с. 125]. Учитывая легкую заменяемость «г» на «к» при переходе слов из языка в язык, очевидно, что слова «кладенец» и «гладио» состоят в родстве. Неясно, из кельтского или латинского языков слово попало в праславянский, а затем в русский язык или оно в праславянском исконное. Но этимологизировать его можно.
Слово «сталь» в русский язык попало из немецкого языка где-то в петровскую эпоху. Еще В.И. Даль отмечает другое название сплава железа с углеродом — «уклад». В чешском языке есть слово «кладиво», означающее кузнечный молот, такое же слово в том же значении фиксирует М. Фасмер в русском языке. Поскольку молот — инструмент для ковки, надо полагать, происхождение слова «кладиво» связано со словом «колотить». Медь и бронзу в древности плавили и отливали в форму, железо и сталь плавить научились относительно недавно — в XIV в. Более двух тысяч лет изделия из железа получали только ковкой. В таком случае русское слово «уклад» могло получиться, например, из слова «колотиво».
Меч-кладенец — в реальности просто стальной меч. Его фольклорная атрибуция, таким образом, восходит примерно к VIII в. до н. э. или несколько ранее. В сказках меч-кладенец всегда в единственном числе, он бесценный, им владеет герой-богатырь или царь, то есть люди избранные, меч обладает сказочной эффективностью при уничтожении врагов. Обрисованная ситуация отражает конец бронзового века, когда наряду с бронзовыми мечами появились, пока еще в штучных количествах, мечи из нового материала — значительно более твердого и эффективного в сражениях. Первоначально новое оружие появилось у высшего слоя общества. Сходство кельтского и латинского названий меча с названием сказочного русского меча-кладенца — еще одно косвенное доказательство, что протославяне контактировали либо с древними римлянами, либо с кельтами, либо с теми и другими.
Из латинского языка легче заимствовались термины, связанные с пограничными реалиями. Так М. Фасмер, анализируя слово «паланка» — «укрепление с частоколом», отмечает, что данное слово кроме русского языка известно еще в украинском, сербохорватском, польском в том же значении. Он его производит из итальянского palanka — «частокол».
Источником итальянского слова является народнолатинское palanka. Наличие слова в языке и восточных, и южных, и западных славян — признак его наличия в праславянском языке. Укрепления в виде земляного вала с частоколом — обычная вещь на границе Римской империи с варварами.
Остановлюсь еще на одном заимствовании из латинского языка в праславянском языке, просто потому, что меня удивила беспомощность языковедов-профессионалов в этимологизации этого слова. Речь пойдет о слове «тревога», присутствующем во всех славянских языках, а стало быть, восходящем к праславянской эпохе. П.Я. Черных капитулирует в попытке объяснить это слово, приводя, впрочем, версию, в которую сам не особенно верит. Предыдущие попытки объяснения еще менее успешны. Между тем этимологическое объяснение лежит на поверхности, не нужно зарываться в специальную литературу — опять же, достаточно «Словаря иностранных слов». В основе слова «тревога» лежат два латинских корня: «тер» — «страх» (отсюда современное слово «террор») и «воке» — «звук» (отсюда, «вокал», «вокалист», название музыкального прибора «терменвокс»). В первом корне произошла метатеза, что весьма обычно при заимствовании, во втором корне звук «к» перешел в «г», что тоже заурядное явление. Слово тревога, следовательно, заимствовано из языка древних римлян и означает «сигнал опасности». Заимствовать такое слово можно было при наличии активных контактов с вооруженными силами Римской империи. Иногда юноши-венеты уходили служить в римских войсках и возвращались на родину, иногда римские воины, вступив в конфликт с законом, бежали за Дунай к северным варварам. В балтских языках такого слова нет. Это еще одно косвенное доказательство того, что праславянский язык формировался по соседству с границами Римской империи, а не между Днепром и Одером.
Есть и другие наблюдения о связи праславянского языка с латинским.
«Славянский язык, как известно, является одним из самых архаичных. А. Мейе объяснил это тем, что «славяне в течение долгого времени оставались в стороне от средиземноморского мира». Но, как показал О.Н. Трубачев, в славянской и италийской ремесленной терминологии имеются бесспорные соответствия, причем в балтских языках эти параллели отсутствуют» [101, с. 117]. Все как со словом «тревога».
Есть еще одно важное доказательство, что славяне — этнос молодой и что первоначальный их состав был смешанный. Речь пойдет о славянской мифологии.
Перед началом рассмотрения этой темы предлагаю принять два тезиса.
1) Чем более длительную историю имеет этнос, тем богаче его мифология, тем детальнее разработаны мифологические образы и события, конкретизированы функции богов и других мифологических персонажей, их взаимоотношения с людьми и между собой, их иерархия, обычно присутствуют законченные космогонические представления, мифы о сотворении мира и человека, часто (но не обязательно) имеется эпос.
