Рокуэлл Кент - В диком краю (Дневник мирных приключений на Аляске)
Поглядели бы вы теперь на сэра Ланселота. Вся одежда стала ему мала, сильно износилась и висит на нем буквально клочьями. Штаны лопнули от колена до бедра, комбинезон, который он надевает сверху, в сплошных лохмотьях. На рубашке спереди уцелели только две пуговицы. Рукава, начиная от изодранных локтей, висят бахромой. На голове длинные космы. Спереди я их подрезал, чтобы не лезли в глаза. Но при этом щеки его ярче роз, у него красивые голубые глаза, красные губы, лицо всегда озарено жизнью.
МОРСКИЕ ДУМЫ
Итак, на все остальное можно было бы не обращать внимания, но Рокуэлл не таков. Однажды после долгого разглядывания неудачной фотографии, где он похож на идиота, Рокуэлл заявил:
- Папа, я хотел бы в какой-нибудь день надеть парадный костюм и причесаться. Я хочу узнать, правда ли у меня такой вид, как на этой карточке.
Рокуэллу нравится быть красивым, и наряжаться - для него истинное наслаждение. Но именно поэтому, да еще зная его природную аккуратность, я ничуть не забочусь о том, чтобы наряжать его. Он регулярно чистит зубы, и притом с охотой. По утрам мы поднимаемся вместе и делаем гимнастику по системе д-ра Сэрджента, энергично упражняясь, затем голышом выходим из дому. Период лязганья зубами давно позади. Какая бы ни была погода, мы спокойно выходим, ложимся в сугроб и глядим в небо, а потом быстро растираемся снегом. Это лучшая в мире ванна.
Сегодня не то дождь, не то снег. На ровных участках земли слой снега в три фута. У наших окон он выше подоконника. В Сьюарде - не писал ли я уже об этом? - его так много, что не видно другой стороны улицы. Такого глубокого снега и таких морозов, как в это последнее похолодание, я еще не видел и не слыхал о них ни в одну зиму. Термометр показывал намного ниже нуля. Значит, мы таки испытали настоящую зиму, нас это очень радует.
Восемнадцатое февраля, вторник
Такая теплынь! Печка еле топится, а в доме жарко. Сегодня понемногу шел и дождь, и снег, а в общем день был очень приятный. Любой день мне кажется приятным, если спорится работа. Я исправил две непутевые картины, и теперь они в числе отборных. Вечером с запада появился пароход долгожданный "Кюрасао". Он, по-видимому, уже побывал здесь дня два или три назад и потом заходил в Селдовию. Он прополз по воде с невероятной медлительностью. Каких только старых калош не используют для обслуживания Аляски!
ТЮРЕМНАЯ РЕШЕТКА
Материнское отношение Рокуэлла ко всем вещам сегодня дошло до абсурда. Он подбросил в огонь два поленца после того, как я решил прекратить топку. Я вытащил их, когда они уже полыхали вовсю.
- Не трогай! - закричал Рокуэлл совершенно серьезно.
- Огонь обидится!
Сегодня Рокуэлл разгреб снег вокруг лодки. Следующая задача - откопать ее, завтра нужно будет привести в порядок мотор. Мы должны найти дыру в баке для бензина и запаять ее, а затем заставить мотор работать. На такую-то работу и уходят впустую прекрасные дни.
Рокуэлл любит каждую пядь на этом клочке земли. Только что он говорил о красоте озера, о его крутых лесистых берегах, чистом каменистом пляже, и о той открытой и ровной низинке, с которой мы спускаемся к воде. Он собирался летом проводить у озера все дни голышом, играя то в воде, то на берегу или плавая по озеру на каком-нибудь плоту или лодке. Да и я подумывал о том, чтобы поставить палатку где-нибудь во мшистой лощинке у озера и предоставить Рокуэллу возможность ночевать там одному, чтобы уже в детстве он познакомился с чудесами отшельнической жизни. Но ничего этого не будет!
Девятнадцатое февраля, среда
Дождь и буря. Но мы сегодня починили мотор и, как только прояснится, готовы отплыть в Сьюард. Над всем преобладает одна мысль, что пребывание на этом полюбившемся нам острове близится к концу. Чем же он так одинаково дорог сердцу мужчины под сорок лет и девятилетнему мальчику? Ведь наши жизненные кругозоры так далеки друг от друга. Может быть, Аляска как раз где-то на середине наших жизненных путей, и я, повернув назад из тесного мира, который, с тех пор как я хорошо узнал его, только отпугивает, встретил Рокуэлла, идущего от неведения вперед к этому самому миру. Если так, значит, мы лишь на какой-то момент сошлись в столь полном и абсолютном единении душ. Может быть, с этой минуты его привязанность к этому краю начнет проходить, а моя, оставаясь неудовлетворенной, затаится в глубине. Но мне кажется, дело обстоит иначе. Просто мы, случайно вырвавшись из толпы, свернув с избитой дороги, очутились лицом к лицу с огромным и непостижимым, с тем, что мы называем дикой природой, и нашли САМИХ СЕБЯ, ибо в этом и заключается главная суть природы. Она своего рода живое зеркало, в котором отражается все на свете. Но это "все" лишь вносится нашим воображением. Дикая природа такова, какой мы ее себе представляем.
Вот где оказались мы двое. И если мы не содрогнулись перед открывшейся нам бездной, не убежали от одиночества, то лишь благодаря богатству, заключенному в наших собственных душах. Мы заполнили эту пустоту своей фантазией, согрели ее и дали ей язык и понимание. Из просторов дикого края мы создали мир ребенка и мир мужчины.
Я не знаю ничего более прекрасного, чем эта безграничная вера Рокуэлла в подлинность здешнего рая. Развиваясь беспрепятственно, его фантазия зажгла своим огнем каждую деталь вокруг, так что теперь он часами может бродить по лесу, по берегу моря, вдоль озера в полном удовлетворении, потому что все это настоящая волшебная страна.
Вот "Королевская дорога", "Тропа великанов", где находится смолистое "дерево десяти фунтов масла" и живут все великаны, с которыми приходится сражаться сэру Ланселоту. Дальше могила сорочонка с крестом, пещера выдры, чудесный замерзший водопад; здесь и странное дикое племя трипов, которые изредка наезжают в эти края охотиться на белых людей. Они снимают с белых кожу за то, что те убивают их любимых зверей.
Тут же дождевые медведи и дикие кошкоеды - звери, которые будто бы живут в темном лесу и дружат с Рокуэллом. Каждое бревно и гнилой пень, сучковатые деревья с "маслом" и без "масла", каждый холмик и каждая тропинка, каждая скала и каждый ручеек - все это особые существа и вместе со сверхжизнерадостными козами, пестрыми сороками, милыми замарашками-воробьями, славными и добродетельными дикобразами, черными-пречерными воронами, величественным и благородным орлом, редкими пауками и еще более редкими мухами и чудесными гладкими и сильными выдрами, которые играют в снегу и катаются с гор, они составляют романтический мир, потрясший мальчика до самой глубины души. Жить здесь, собирать вокруг себя все больше и больше зверей и брать их под свою защиту, жить вечно или, если это невозможно, хотя бы до старости, до глубокой-глубокой старости, жениться, но только не на девушке из Сьюарда, а на какой-нибудь замечательной красавице - на индианке, вот на ком! - вырастить большую семью и здесь же умереть. Это теперешний идеал маленького Рокуэлла. И если мы, остальные члены семьи, хотим, чтобы он признавал нас, мы должны приехать к нему сюда, где он будет заботиться о нас с пышностью и достоинством патриарха.
Двадцатое февраля, четверг
Весь день мы провели на воздухе. Утром совершили очередное путешествие на мыс, разделяющий обе бухты. Это скалистый выступ с большим нагромождением валунов у основания, по которым приходится карабкаться. Они обычно мокрые и скользкие, что доставляет мало удовольствия. Тем не менее мы прекрасно обогнули мыс, после чего я установил холст и взялся за работу. Рокуэлл в это время лазил по всем углублениям и трещинам, изображая какого-то дикого зверя. Когда я кончил писать, поднялся ветер. Мне стоило больших трудов нести мокрый холст так, чтобы не попортить его. После обеда начал еще две картины с натуры. Над ними я буду работать до самого отъезда. Завтра, если позволит погода, отправимся в Сьюард. Лодка откопана из-под снега, вещи упакованы, мотор дрожит от нетерпения. Я что-то устал сегодня, и уже пора спать.
Двадцать третье февраля, воскресенье
В пятницу было тихо. Мы выехали с острова около одиннадцати, провозившись, как обычно, несколько часов с мотором. По дороге пришлось заехать к Хоггу на его рыболовную базу за черпаком, потому что лодка дала течь и набралось много воды. В доме ни души. Я стащил в сарае какую-то миску, и мы двинулись дальше. Солнце освещало вход в залив, в то время как остров, наш остров, был скрыт облаками. Ту же картину мы наблюдали позже из Сьюарда.
БЕГУЩАЯ ВОДА
Климатические условия в этих двух местах сильно различаются. У нас теплее и гораздо больше влаги. Официально установленное для Сьюарда количество осадков, а до недавнего времени их было, по-видимому, крайне мало, совершенно не подходит для Лисьего острова. Записи Олсона в прошлое лето свидетельствуют о преобладании дождливой погоды, а в Сьюарде в это время наслаждались редкостно солнечными днями! И теперь в течение трех дней, проведенных нами в Сьюарде, стояла прекрасная погода, тогда как Лисий остров все время прятался за густыми облаками. Даже когда вокруг Сьюарда море абсолютно спокойно, там, на острове, часто бушует ветер.
