Николай Соколов - Образование Венецианской колониальной империи
Еще меньше занимается интересующими нас проблемами книга Дорена по истории народного хозяйства Италии.[451] То немногое, что можно в ней найти по истории венецианских колоний, заимствовано из вторых рук и принято без надлежащей критики. В качестве примера можно указать на состав владений Венеции, полученных ею в результате четвертого крестового похода, — владения эти у Дорена представлены в совершенно фантастическом виде.[452] Книга Дорена, весьма содержательная сама по себе, не принадлежит к числу тех, которые продвинули изучение вопросов нашей темы.
Обзор настоящего раздела исторической литературы мы закончим рассмотрением работ наиболее крупного историка венецианской экономики в средние века Джино Луццатто.
Луццатто более 40 лет подвизается в области изучения экономических вопросов средневековой Италии, Венеции в особенности. Не менее десятка статей посвящены им хозяйственной деятельности республики св. Марка, которые недавно были обобщены в „Исследованиях по истории венецианской экономики“.[453] Довольно подробно эти вопросы рассмотрены Луццатто также в другом его обобщающем труде, вышедшем в русском переводе — „Экономическая история Италии. Античность и средние века“.[454]
Дж. Луццатто — представитель прогрессивной исторической мысли, но он не марксист. В экономической истории его интересуют хозяйственные явления сами по себе, а не производственные отношения людей. Его понятие о феодализме и капитализме отличаются от принятых в марксистско-ленинской исторической науке, и для него не существует последовательной смены исторических формации. По этой причине не все его выводы по экономической истории Венеции могут быть приняты, несмотря на то, что сами по себе работы Луццатто содержательны и во многих отношениях интересны, причем особенно подробно и основательно разработаны им вопросы торговли.
Не останавливаясь на второстепенных вопросах, укажем на некоторые принципиальные положения Луццатто, с которыми не может согласиться историк — марксист. В одной из своих статей Луццатто заявлял, что в Венеции феодализм никогда не был в состоянии утвердиться ни под одной из своих форм[455]; между тем ремесленное производство в Венеции протекало в типичных для средневекового города цеховых рамках, а эксплуатация земельных участков, например салин, осуществлялась характерными для феодализма методами. Другую свою работу Луццатто назвал „Синдикаты и картели в венецианской торговле XIII и XIV вв.“.[456] В действительности венецианские купеческие товарищества не имели ничего общего с картелями и синдикатами эпохи империализма, созданными на основе господства промышленного капитала, ищущего рынков сбыта для своих товаров. Нельзя признать, наконец, убедительными его суждения о капиталистическом характере некоторых отраслей венецианского ремесленного производства.[457]
Из всего этого следует, что, несмотря на всю значимость работ Джино Луццатто для изучения истории средневековой Венеции, они не делают излишними дальнейшие изыскания как потому, что не останавливаются в надлежащем объеме на вопросах колониальной экономической политики Венеции, так и потому, что ряд положений автора нуждается в поправках и уточнениях.
Краткое рассмотрение отдельных сочинений историков народного хозяйства, касавшихся экономической истории Венеции, показывает, что и у них мы не находим правильного истолкования исторических фактов, относящихся к колониальной истории республики, и самые эти факты устанавливаются далеко небезупречно.
Перейдем к рассмотрению сочинений, специально посвященных колониальной истории Венеции, или близким к ней темам.
3. Ранняя история венецианских колоний в трудах, специально посвященных колониальным проблемам
В XIX и текущем столетиях появились труды, специально посвященные колониальным проблемам, венецианским колониям в частности. Мы не имеем возможности и не видим необходимости в том, чтобы подробно заниматься общеколониальной литературой под интересующим нас углом зрения. В качестве примера того, как освещается ранняя колониальная история в трудах этого рода, мы остановимся на сочинениях француза Рея, итальянца Манфрони и американца Морриса. Из работ, ближе стоящих к интересующим нас вопросам, можно назвать сочинения англичанина Уильяма Миллера, итальянца Бруно Дудана, французов — Р. Груссе и Ф. Тирье.
Небольшая книга Рея, посвященная сирийским колониям „франков“, вышла в семидесятых годах прошлого столетия.[458]
Помимо территориального ограничения автором трактуемой им проблемы, венецианские колониальные дела стоят для него естественно на заднем плане, вследствие чего интересующему нас вопросу в книге Рея посвящено менее двадцати страниц текста.[459] К заслуге Рея должно быть отнесено то, что он обратил внимание на вопросы организации Венецией управления ее колониями и сделал попытку подойти к вопросу об экономической политике Венеции в ее сирийских колониях, для какой цели им был использован уже неоднократно упоминавшийся доклад сирийского байло от сороковых годов XIII столетия.[460] Основным недостатком труда является поверхностность трактовки затрагиваемых автором колониальных проблем, по крайней мере тех, которые относятся к венецианскому колониальному хозяйству. Значение этого труда, естественно, не может быть таким, которое делало бы дальнейшие изыскания в сфере затронутых вопросов излишними.
О работе Морриса „История колонизации“[461] стоит упомянуть лишь для того, чтобы показать, с какой небрежностью некоторые буржуазные историки пишут о важных исторических проблемах. Истории средневековой колонизации у Морриса посвящены стр. со 143 по 196 первого тома его сочинения, в том числе венецианским колониям отведено несколько более двадцати страниц. Автор в качестве авторитетов избрал себе старые сочинения Гиббона, Дарю, Галибера, Мишо. Правда, автор ссылается иногда на Гейда, но как-то не верится, что, следуя Гейду, можно было наделать такую массу фактических ошибок, которую мы встречаем у Морриса. Бой пизанцев с венецианцами в 1100 г. объясняется им спором из-за мощей св. Николая[462], во время первой экспедиции венецианцев к берегам Сирии ими взяты были Тир и Асколон и спасена от падения Яффа[463], в составе венецианской доли по разделу Византии указываются владения на берегах Черного моря, остров Корфу после четвертого крестового похода непрерывно находится в руках Венеции[464], на Крите венецианцы ведут борьбу не с греческими архонтами и их париками, а с сарацинами и т. д.[465]
Гораздо более серьезным представляется труд Манфрони, который, несмотря на несколько специальное название — „История морского дела в Италии“, — занимается в действительности историей экспансии итальянских городов средневековья в страны Востока. Автор не без основания отводит при этом Венеции самое видное место. „Венеция, — пишет Манфрони, — больше чем какой-либо другой город или другое государство Италии пользовалась морским преобладанием сначала в Адриатике, а потом и во всем Средиземноморье и сохраняла его в течение нескольких столетий“.[466]
Манфрони в основных линиях правильно изображает венецианскую экспансию в пределах Леванта, хорошо излагает события четвертого крестового похода[467], но он не вполне разрешает задачу, поставленную им себе после изложения событий образования у Венеции колониальной империи: „Надо, — писал он, — внимательно, опираясь на документы, которые еще сохранились, изучить те приемы, с помощью которых Венеция сумела сохранить свои колонии, и те принципы, которыми она руководилась в своей политике“. В основном это осталось благим пожеланием без конкретного претворения в жизнь.
Неубедительно поэтому звучит то общее заключение о венецианской колониальной политике, которое мы находим в конце его книги: „Только одни приобретения Венеции оказались прочными, и ее установления еще и поныне приводятся в качестве примера и образца политической и административной мудрости“.[468] Семи страниц, которые автор отвел в пятом приложении к своему труду, посвященных изображению этих „мудрых принципов политики и администрации“, явно недостаточно для обоснования выдвинутого автором тезиса.
Наконец, в качестве очень серьезного дефекта книги, надо указать на ненадежность Манфрони во многих случаях, когда он ссылается на те или другие исторические документы: он не останавливается перед тем, чтобы излагать их не так, как и что говорят они в действительности, а так, чтобы они обосновывали мысли автора, его домыслы. Чтобы не быть голословным, укажем в качестве примера на изложение Манфрони договора Венеции с императором Исааком о возмещении убытков, причиненных императором Мануилом в 1171 г., который Манфрони преобразует, в соответствии со своей неправильной трактовкой взаимоотношений Венеции и Византии при последних Комнинах, в договор об убытках, причиненных Венеции императором Андроником.[469]
