Грасе д'Орсе - Язык птиц. Тайная история Европы
Что же касается самого принца, то мы, благодаря высокомерной выходке королевы на эшафоте, знаем только, что он вернулся в Канаду в 1793 году.
В июне 1795 он оказывается во Франции, чтобы умереть в лице второго двойника, найденного на этот раз без особого труда. Правительству нужен был труп; его предоставили, не задумываясь о том, что эксгумация, проведенная столетием позже, раскроет обман. Кардинал Олбани сделал вид, что поверил в смерть принца. Он был стар, болен и чувствовал себя отмщенным: теперь он должен был выкупить сына Людовика XVI и его бочонок с золотом на свои собственные деньги, и начиная с этого времени якобиты больше уже не вмешиваются в эту историю. Из некоторых источников известно, что Австрия вела переговоры о соглашении по этому вопросу, что нашло отражение в одном замечательном медальоне, с надписью по диаметру его лицевой стороны.
Вот свободный перевод: «Обученный в школе Оука король с помощью освобожденной Вены покинул постоялый двор в Агено, чтобы вернуться в Канаду, в город Квинстаун, на виллу Буа к Мадам де Сталь, которая была подругой королевы. Питту не следует больше позволять предателю разыскивать принца, воспитанника Шотландца, настоящего Людовика, вместо его двойника Луи Але, которого аббат Тулузы купил для Антуанетты у хозяина гостиницы в Бель Эр. В школе Оука, в Канаде, Людовика обучала сестра Тилли».
В это время принцу должно было быть уже не менее 10 лет. Существует, насколько нам известно, последний медальон, посвященный Людовику XVII, где о нем говорится как еще о живом человеке. Медальоны сменились составленными на Языке Птиц гравюрами, которые стоят не очень дорого. К таким гравюрам относится изображение Эпиналя с надписью: «Кредит — это смерть». Эта гравюра адресована королем Англии Людовику XVII, о котором мы узнаем, что он к 1802 году оставил Квинстаун и поступил на службу офицером в английский полк, где вел веселую и беззаботную жизнь в ожидании своего совершеннолетия, которое позволило бы ему предъявить свои права на знаменитую бочку якобитов, остававшуюся замурованной в северной башне богадельни Агено. Георг III был обо всем осведомлен и рекомендовал принцу быть осторожным в обращении со своим официальным опекуном, графом Артуа, а также со свои кузеном, герцогом Берри, которые, зная о существовании бочки, обременяли его просьбами о кредитах.
Питту было приказано следить за тем, чтобы молодой принц не испытывал недостатка в деньгах. Вместе с тем он не имел права раскрывать место убежища принца еврею Моисею Когену, который вертелся вокруг него, пытаясь раскрыть его секреты и передать их в Россию при помощи аллегорических рисунков.
«Неужели Эмма не видит, говорит король, что молодой принц флиртует с Софи?» — «Принц, берегитесь, — продолжает надпись над рисунком, — Берри угрожает своей шпагой королю, если тот перестанет давать ему в долг». Питт, кстати, не считает необходимым, чтобы Том Бек, опекун принца, покинул Париж, и поэтому отказывается отпустить Людовика в Агено.
Его мрачный опекун (граф д'Артуа) клянется, что не допустит, чтобы с его воспитанником случилось несчастье.
Для того, чтобы пересказать это послание открытым слогом, потребовалась бы целая книга, а я вынужден быть краток.
Это письмо появилось немногим ранее признания совершеннолетия короля членами его семьи, что теперь позволяло ему выкопать клад якобитов. Граф д'Артуа, остававшийся все еще без средств к существованию, только и ждал возможности устроить резню из-за казны своего воспитанника. Что касается герцога де Берри, это был отчаянный дуэлянт и завсегдатай балов и приемных. Таким образом, король Англии предупреждал взятого под свое покровительство принца о том, что следует опасаться окружения Людовика XVIII, который в то время, кажется, совершенно не обращал внимания на все эти интриги.
Принца также предупреждали о том, чтобы Эмма не застала его врасплох флиртующим с Софи. Эмма происходила из знатной семьи лордов, вероятнее всего из семьи Лэйрд-Хантеров, и, должно быть, являлась матерью молодого принца Чарльза Якоба, который служил полковником в армии Соединенных Штатов.
Питт не хотел обращаться к французскому правительству за разрешением для своего воспитанника вместе с его дядей и его кузеном отправиться в Агено. Английский государственный деятель слишком хорошо знал всю подноготную этого зловещего дела; однако, несмотря на все усилия Питта, 8 июня 1805 года три принца находились в этом городке.
Праздник, он был один для всех, как и всегда, начался с обильного обеда, так как прежде чем приступить к раскопкам ужасного клада, необходимо было дождаться ночи, которая избавила бы от ненужных свидетелей.
Руководил операцией еврей Соломон. Принцы били киркой по стене, но им не хватало профессиональной сноровки, а поскольку ночи в июне слишком коротки, то только к рассвету они услышали адский скрежет металла.
Молодой принц вышиб дно у бочки и — о горькая насмешка судьбы! — золото исчезло, в бочке не было ничего, кроме трактата по философии.
Резкие обвинения со стороны молодого короля и привели, вероятнее всего, к драке с герцогом де Берри.
Два молодых человека, одетых по последней моде лондонских денди, не имели при себе шпаг, однако граф и еврей располагали и порохом, и рапирами.
Молодой король знал о ловкости своего противника, поэтому для того, чтобы спастись, ему не оставалось, ничего другого, как атаковать в безумном отчаянии. Герцог де Берри ограничился тем, что отпрыгнул назад, высоко держа шпагу, и она на три или четыре дюйма вонзилась в правый глаз короля.
Тот упал навзничь.
Несколько лет тому назад на набережной продавалась гравюра английской работы, на которой можно было увидеть эту мрачную сцену, без каких-либо надписей и пояснений. Д'Артуа и его сын были изображены со спины, так, чтобы было невозможно разглядеть их лица; но что касается короля и Соломона, то их современники легко могли бы их узнать.
Одна особенность этой анонимной гравюры заставляет застыть от ужаса. Самое страшное заключалось в том, что им надо было во что бы то ни стало избавиться от трупа.
Д'Артуа пришла в голову адская идея заменить им тяжелую энциклопедию и замуровать в бочке в стене северной башни.
Они полагали, что драма закончена, однако правосудие, как бы оно ни хромало, все же должно было настигнуть виновных.
Вдова молодого принца вернулась в Канаду, где она родила принца Чарльза, портрет которого можно видеть на медальонах, выпущенных после 1805 года. Самый красивый и самый интересный из них появился в 1815 году; на нем можно обнаружить очень подробный эскиз постоялого двора богадельни Агено, а также гения, представляющего Людовика XVII, который выходит из кенотафа.
Композиция этой гравюры слишком сложна для того, чтобы здесь дать ей полное объяснение, и мы поэтому ограничимся простым пересказом надписи на ней, пересказом того, что поддается прочтению и вполне определенной интерпретации, и это не что иное, как краткое описание жизни Людовика XVII. «Людовик XVII, доверенный королем, вместе с его бочонком, шотландцу Оуку, убит в Агено, на постоялом дворе богадельни, в свои двадцать лет, в пятом году столетия». «Принц должен унаследовать бочонок с золотом, доверенный королем еврею Соломону из Агено, который помог Артуа убить Людовика, в споре по поводу того, что было обнаружено в бочке, когда король увидел, что вместо завещанного золота ему достался только Кодекс Философии».
Как видим, все здесь изложено хотя и короче, но гораздо яснее.
Необходимо отметить, что все требования сыновей Людовика XVII всегда ограничивались этой бочкой, и никогда не распространялись на вопрос о наследовании короны, из чего можно заключить, что Людовик XVII был женат морганатическим браком. Что касается состояния, то его опекуны надеялись вернуть хотя бы его часть, вынуждая трех злоумышленников вернуть награбленное. Шотландец Оук был заменен на Тома Бека, который происходил из одной аристократической австрийской семьи и который перевез к себе молодую вдову для того, чтобы самому ее защищать. Кажется, ей действительно угрожала смерть от рук профессионального убийцы по имени Шово. Именно в связи с этим король Людовик XVIII лично получил послание следующего содержания: «На кладбище Святой Женевьевы следует взять кусок алебастра с могилы кардинала Капрара.
На улице Ришелье, в Королевской Библиотеке, следует спросить V том сочинений Святого Августина, 1653 года издания, и открыть на странице 129. Найдешь там лист, разрезанный в виде сетки, которую нужно наложить на страницу 235.
Если желаешь узнать больше, приклей три печати к витражу дверей королевского кабинета».
Людовик XVIII был высочайшим специалистом в вопросах расшифровки подобного рода гримуаров и мог легко перевести это дьявольское послание, однако он настолько совершенно владел Языком Птиц, что в то же самое время поставил в театре Оперы балет своего собственного сочинения, под названием «Остров Звонкий». Будет интересно обнаружить его сценарий, который должен быть датирован 11 февраля 1820 года.
