Манаф Сулейманов - Дни минувшие (Исторические очерки)
ПОЖАРЫ. На промыслах и заводах пожары были обычным явлением; они наносили колоссальный материальный ущерб, становились причиной гибели людей. Дело в том, что буровые вышки, нефтехранилища, желоба, по которым перекачивалась из скважины нефть, были деревянными, и нефть пропитывала их до самого основания. Резервуары были всегда переполнены, здания и буровые окружали нефтяные озера. От малейшей искры мог вспыхнуть пожар. Промысла с их ветхими закопченными строениями, деревянными чанами-приемниками, примитивными земляными амбарами напоминали картину мрачного ада. Пожар случался мгновенно и неожиданно. Огонь переходил с буровой на буровую, от хранилища к хранилищу. Бакинский хазри развеивал огненные деревянные обломки по окрестности, и за короткий срок промысел превращался в бушующее море пламени. В 1903 году на одном из южных промыслов в Сабунчах случился пожар, в результате которого 130 буровых превратилось в пепел. В такие дни промысла окутывал густой черный туман.
В этом же 1903 году на Биби-Эйбате ударил нефтяной фонтан, который привел к пожару, бушевавшему несколько недель. А причиной пожара явилась желонка на соседней буровой, которая сорвалась на дно скважины и воспламенилась. Пожар моментально распространился на окрестные буровые и нефтехранилища. Огонь и пламя, подобно селевому потоку, уносили все, что попадалось навстречу. Пламя достигло морской пристани, перекинувшись на лодки, баркасы и корабли. Весь залив был окутан огнем. Этот ужасный пожар сровнял с землей множество буровых и конторских зданий. Начавшийся девятого сентября, пожар сумели потушить лишь через месяц с лишним.
Журнал "Нефтяное дело" писал, что в 1900-1910 годах на бакинских промыслах случилось 314 пожаров, сгорели 1503 буровых и сотни зданий. Иными словами, в среднем на год приходилось более тридцати пожаров, или три пожара на месяц... Естественно, эти цифры были преуменьшены.
Другой пожар, случившийся на промыслах Биби-Эйбата, был настолько сильным, что его отблески виднелись за 90 километров, в селении Мараза. Рассказывают, что некий мастер по имени Шабан за большие деньги взялся потушить пожар. Он закупил огромное количество железных цепей и принялся на фургонах возить их с подручными на промысел. Не одна тонна цепей была спущена в горевшую скважину, вытесняя воздух. Пожар постепенно ослаб и стал затухать...
Нефтеочистительные и нефтеперерабатывающие, сернокислотные, медеплавильные, чугунолитейные заводы (всего более ста) находились в Черном и Белом городе. Вдоль улиц тянулись километры труб. С неба днем и ночью сыпались копоть, сажа. Воздух, насыщенный ядовитыми испарениями, был очень тяжел, все вокруг - птицы, звери, люди, арбы, камни, земля - были окрашены в черный цвет. Большинство фабрично-заводских рабочих страдало туберкулезом и одышкой. Многие к концу жизни становились калеками.
Когда на буровой начинал бить фонтан, на промысел стекались толпы безработных, которые нанимались рыть траншеи, возводить преграды, чтобы остановить нефтяной поток. Существовала особая категория подрядчиков, только этим и занимавшаяся. Двадцать процентов своей выручки рабочий отдавал подрядчику, иначе его к промыслу и на пушечный выстрел не подпускали. Иной подрядчик, водя хозяина за нос, вдвое-втрое увеличивал число рабочих, якобы трудившихся на сооружении траншеи или рытье канав. Лишние деньги текли ему в карман. Другой подрядчик строил бараки и сдавал их рабочим внаем да еще требовал, чтобы те покупали продукты только в его лавке. Продукты часто отпускались в кредит, зато после деньги с процентами высчитывались из месячного заработка нефтяников.
Работы по ликвидации пожара на промыслах, усмирению нефтяного фонтана считались наиболее тяжелыми и опасными. Сколько человек получали в эти дни травмы или попросту погибали в единоборстве со стихией! И, конечно, первыми в лапы смерти бросались выходцы из Ирана. Когда на родине остается голодная семья, когда отец и мать, братья и сестры смотрят на тебя как на последнюю надежду, долго раздумывать не приходится.
Жили рабочие в бараках, лишенных элементарных удобств. Высота таких бараков едва составляла два аршина: стоило выпрямиться, и голова упиралась в потолок. Освещало барак одно маленькое оконце, более похожее на дыру. В сырой лачуге с земляным полом шириной в два аршина и длиной в пять аршин ютилось по семь-восемь человек. Спали они на длинных нарах из неотесанных досок, поднимавшихся на пол-аршина от земли.
Были бараки другого, казарменного типа. Они весьма напоминали тюрьмы. Окна без стекол, кровли дырявые, дождь хлещет прямо на нары, по полу растекаются целые лужи. Хозяин здания, получив деньги за аренду, сразу же исчезал и появлялся лишь через два-три года для заключения нового соглашения. Подрядчик же не обязывался ремонтировать жилье. В "комнаты" заселяли как можно больше рабочих. Там, где могло разместиться сто человек, проживало сто пятьдесят. Протесты рабочих встречала улыбка, мол, в тесноте, да не в обиде. От платьев, вывешенных на стенах, портянок, башмаков исходил тяжелый дух. "Номер" освещала маленькая керосиновая лампа, которая более чадила, нежели горела. В городе, дарившем свет и тепло всему миру, царило тусклое, безрадостное существование.
Трактиры, винные лавки нарочно располагались неподалеку от бараков-казарм: голодный, усталый рабочий люд приходил о да, чтобы выпить и забыться. В трактир часто случались пьяные драки, нередко доходившие до смертоубийства. Хозяева создавали атмосферу неприязни, отчужденное между рабочими, особенно между представителями разных национальностей.
Владельцы промыслов, главные инжеры, техники обращались с рабочими грубо, пускали в ход плети, нагайки, кулаки. Даже нанимали специальных гочу, чтобы те, держали рабочих в страхе, а с непокорными расправлялись.
Чаша терпения рабочих переполнилась, и во время революции 1905 года они многое припомнили своим мучителям. Наиболее грубые, жестокие управляющие, инженеры изгонялись с промыслов. Иному насильнику свяжут руки-ноги, положат на тачку, обольют его нефтью и выкинут на мусорную свалку. А то привяжут за ноги вниз головой. И никто - ни полицейские, ни жандармы- не решались вмешиваться. Боялись гнева народного.
Зато к демократически мыслящим, доброжелательным, знающим инженерам отношение было самое уважительное. Рабочие избирали их председателями своего комитета, делегировали на конференции.
Управляющие промыслами, инженерно- технический персонал, подрядчики ездили в Сабунчи и Сураханы на кукушке. По дороге обменивались последними городскими новостями и сплетнями: каков нынче денежный курс на бирже, кто разорился, чей банк ограбили, какая драматическая трупп танцовщица приехали на гастроли. Сыпали именами известных бакинских нефтемышленников, дельцов, предводителей разбойных шаек гочу. А то заводили разговоры посерьезнее - о новом царском указе, о фонтанах и пожарах на буровых, о том сколько людей при этом было убито, о купле-продаже нефтеносных участков, о новой технике и обводнении скважин.
Порою скважина вместо нефти начинала качать воду. Владельцы таких скважин теряли голову, не зная, что предпринять а потом продавали участок задешево вместе со всем оборудованием.
Известный геолог Голубятников долгие годы исследовал причины этого явления на апшеронских промыслах. В 1903 году в результате тщательного изучения геологии нефтяных промыслов Апшеронского полуострова, особенностей нефтеносных пластов, химического состава нефти, ее физических свойств и "капризов", Голубятников создает целую науку о геологии нефти. Он составляет особые карты подземных пластов подобно врачу, который, исследуя больного, ставит диагноз. Голубятников определил изменения, происходившие в нефтяном месторождении, и давал прогнозы для бурения, разведки и эксплуатации. Подобный сторого научный подход позволял выяснить причины обводнения скважин: "Ненадежность конструкции скважин, недостаточное цементирование и изоляция подземных пластовых вод, слабая укрепленность эксплуатационных колонн и - как следствие этого создание благоприятных условий для новоднения...". На основе его рекомендаций на скважинах были произведены соответствующие работы по изоляции пластовых вод и укреплению стен скважин. Скважины стали вновь давать нефть, и те, кто купил их за копейки, оказались в выигрыше.
Одним из самых удручающих обстоятельств, было, пожалуй, то, что местный капитал слепо доверял иностранным специалистам, пренебрегая зачастую собственными талантливыми инженерами и буровиками. А иностранные монополии так интересовались бакинской нефтью, что вся научная, инженерно-техническая информация о ней немедленно попадала к ним в руки. Порою создавались парадоксальные ситуации: первые геологические карты, составленные Голубятниковым на основе изучения месторождений Апшеронского полуострова и промыслов Биби-Эйбата, были впервые напечатаны и изданы не в России, а в Германии.
