Ольга Елисеева - Геополитические проекты Г. А. Потемкина
Итак, сначала выдвинув Зорича в фавориты, а затем наглядно показав ему пределы его власти, Потемкин мог действовать уже совершенно свободно, не опасаясь серьезных «помешательств» со стороны двора.
4 октября 1777 г. в Петербург прибыл чрезвычайный посланник и полномочный министр Англии сэр Джеймс Гаррис. Не ранее этой даты могли возникнуть записки корреспондентов, в которых обсуждается вопрос о конфиденциальной встрече Екатерины с новым британским представителем в Петербурге. Потемкин вместе с Н. И. Паниным стремились удержать Екатерину от ухудшения отношений с Англией, благосклонная позиция которой сыграла важную роль во время [49] первой русско-турецкой войны. Как видно из недатированной записки Екатерины, светлейший князь хлопотал о свидании императрицы с Гаррисом {175}. Английский дипломат передал ей предложение заключить оборонительный и наступательный союз между Великобританией и Россией {176}, содержавшееся в личном письме короля Георга III. Екатерина предпочла уклониться от сближения, т. к. в условиях войны за независимость американских колоний такой шаг втягивал империю в вооруженное противостояние с целым рядом европейских стран, и в первую очередь с Францией. Императрица переслала Потемкину примерный проект ответа английскому королю Георгу III, включенный в ее личную записку Григорию Александровичу. «Не инако как с удовольствием я могла принять откровенность короля великобританского относительно оснований мирных договоров, - писала она. -… По благополучном окончании мирного дела между всеми воюющими державами, предложения всякие от дружеской таковой державы, как Великобритания, которая всегда дружественнейшие трактаты с моею империею имела, я готова слушать; теперь же чистосердечное мое поведение со всеми державами не дозволяет мне ни с какою воюющую заключить трактат настоящий, с опасением тем самым продлить пролитие невинной крови» {177}.
Перед нами любопытный случай помещения проекта письма Екатерины одному из европейских монархов в личном послании к Потемкину. Видимо, к этой записке прилагалась другая, в которой Екатерина поясняла, как ее корреспондент должен поступить с текстом ответа Георгу III. «При сем посылаю мой ответ, который прочесть можешь, батинька, Гаррису, переведя на слова и диктуя ему» {178}. Вероятно, императрица хотела, чтобы Григорий Александрович сам передал Гаррису ее ответ. Ввиду обострявшейся с каждым днем ситуации в Крыму Россия не могла себе позволить втягиваться в общеевропейский конфликт из-за американских колоний. Однако Екатерина не желала и ухудшать своих отношений с Англией. Поэтому императрица составила такой доброжелательный, но ни к чему не обязывавший ответ и поручила его передать именно Потемкину, как человеку, который, по убеждению Гарриса, покровительствовал британским интересам в Петербурге.
Тем временем в Крыму положение вновь осложнилось. 5 октября взбунтовалась личная гвардия хана, выступившая против европеизационных реформ нового хана. К повстанцам примкнуло множество недовольных. Порта готовилась выслать флот к берегам Крыма, а Россия, по просьбе своего союзника Шагин-Гирея, ввести войска на полуостров {179}. Угроза столкновения между Константинополем и Петербургом опять повисла в воздухе.
6 ноября 1777 г. русскому министру в Стамбуле статскому советнику А. С. Стахиеву было направлено предписание любыми средствами избежать разрыва с Турцией {180}. В тот же день на заседании Государственного Совета Потемкин, как вице-президент Военной коллегии, говорил о необходимости предпринять «все потребное к войне с Турцией приуготовления» {181}. Светлейший князь передал членам Совета не свою личную точку зрения. Накануне заседания Екатерина написала Григорию Александровичу следующую записку: «Наме-рения теперь иного нет, как только смотреть, что турки предпримут; ибо о трактовании с ними теперь полномочия у Стахиева. В случае же войны иного делать нечего, как оборонительно бить турок в Крыму, или где покажутся; буде же продлится до другой кампании, то уже на Очаков чаю приготовить действие должно будет; хорошо бы и Бендеры, но Очаков по реке нужнее» {182}. Эта записка показывает, насколько реальной была угроза новой войны с Турцией уже в конце 1777 г.
С декабря 1777 г. в Ахтиярской гавани находился большой отряд турецких кораблей, готовый высадить десанты {183}. Посылать свои эскадры в длительное плавание от балтийских берегов вокруг всей Европы при каждом обострении обстановки на Черном море Россия не имела возможности. Встал вопрос о заведении собственных верфей на так называемом Днепровском лимане. 18 июня 1778 г. Екатерина подписала именной указ Потемкину «о назначении места для заведения на Лимане гавани и верфи и о наименовании онаго Херсоном» {184}. Не ранее этой даты могли возникнуть многочисленные записки Екатерины Потемкину, касавшиеся строительства Херсона.
«Надлежит сделать на Лимане редут, в котором бы уместились адмиралтейские верфи и прочее, по примеру здешнего адмиралтейства, и назвать сие Херсоном, - писала императрица в одной из записок, - тамошний Кронштадт естественный есть Очаков, осада оного и взятие не станут так дорого, как крепость, прожектированная господином Медером, цивильное же строение Херсона можно обнести полевым укреплением» {185}. Из приведенных строк видно, что в середине 1778 г. война с Турцией казалась корреспондентам неизбежной и весьма близкой перспективой. По этой причине [50] Потемкин отверг место для строительства Херсона, выбранное генерал-контролером Г К Шубиным, присланным из Адмиралтейства {186}. Устье Лимана с выходом на Глубокую бухту, казалось очень удобным, но не было ничем защищено от Очакова, из которого турки беспрепятственно могли сделать нападение по воде и, как говорил светлейший князь, «в одну ночь истребить заготовление многих годов» {187}.
Императрица согласилась отнести крепость, гавань и верфи на 35 верст вверх по правому берегу Днепра. «Батя, что касается до Херсона, то мне все равно, где б ни стоял, - писала по этому поводу Екатерина, - лишь бы у меня корабли строились и двойной крепостной и иной работы не было» {188}.
Место, избранное светлейшим князем для строительства Херсона, имело ряд преимуществ, связанных с непосредственной близостью каменоломни и возможностью доставлять лес, железо и провиант прямо по Днепру. Однако важное препятствие представляли собой знаменитые Днепровские пороги. Еще Петр I предпринял попытку обвести пороги высеченными в гранитной скале каналами, следы которых были обнаружены сотрудниками Потемкина у Старого Кайдака {189}. Светлейший князь, по совету молодого талантливого военного инженера Н. И. Корсакова, избрал другой путь: крупный подрядчик М. Л. Фалеев взялся взрывать пороги и прочищать дно реки. Князь хлопотал о разрешении провести такую работу. «О Днепровских порогах Турчанинов Вам скажет мое мнение, - писала в ответ на просьбу Потемкина Екатерина, - одни пороги легко чистить, вываля одинокие камни из фарватера, а другие уступами, сих нельзя переводить. Итак, нужно, чтобы Вы начали доставлять мне материалы, которые убедили бы меня в возможности; сумма же весьма мала, и за нею, видя пользу, не постою» {190}.
Фалеев с успехом исполнил работу по расчистке дна, через два года по основании в Херсон уже приходили крупные корабли и отправлялись назад с тяжелыми грузами. Известный баснописец И. И. Хемницер, проезжая в 1782 г. в Константинополь, писал 8 июля своему другу архитектору Н. А. Львову, с которым вместе в молодые годы путешествовал по Европе: «Ну, братец, Херсон, подлинно чудо. Представить нельзя, чтоб в три года столько сделать можно было. Представь себе совершенную степь, где ни прутика - не только дому, сыскать можно было. Теперь - крепость, и крепость важная, такая, например, какие из лучших мы в Нидерландах видели. Строение в ней по большей части все сделано из тесаного камня, какой, например, парижский» {191}.
По соглашению с ханом Шагин-Гиреем, Россия в качестве возмещения затрат на его постоянную военную поддержку получила доходы крымской казны с соляных озер, налоги, взимаемые с христиан, а также гавани Балаклавскую и Козловскую {192}. Во время мятежа 1777 г. христианские общины греков и армян подержали русские войска, и теперь при каждом новом возмущении звучали призывы фанатиков вырезать христиан. Вывод из Крыма 30-тысячной колонии был поручен Потемкиным А. В. Суворову {193}. Сняться целыми семьями с обжитых мест и покинуть налаженную, развитую торговлю, которую вели греки и армяне в Крыму, оказалось нелегко. Необходимы были широкие привилегии, чтобы привлечь христиан на новые места. В одной из записок Потемкину Екатерина дает согласие удовлетворить все просьбы греческой общины. «Суворова рапорт я читала и кондиции греков. Здесь никого не имею для составления привилегий… и для того к Вам возвращаю. О том и о деньгах и, буде иное что нужно, с ген[ерал]-проку[рором кн. А. А. Вяземским] прошу поговорить» {194}.
