Сергей Баленко - Спецназ ГРУ в Афганистане
Вдруг почти у самой палатки его остановил тревожно знакомый голос:
— Товарищ солдат, подойдите ко мне!
— Кто? Я? — не видя никого, спросил Губин, прикидывая, как бы увильнуть от встречи. Он уже вспомнил, что это — голос взводного.
— Вы, вы, Губин, — голос стал до противного вежливым, и Вовка обреченно повернул в сторону едва различимой в темноте огромной фигуры: теперь не увильнешь, раз фамилию назвал.
— Это что за вид? — Голос налился командирским металлом.
«Началось!» — безнадежно загрустил Губин.
— Кто же так подходит к командиру? — издевался над ним Зубов.
— Так ведь я же с посудомойки, товарищ старший лейтенант! — попробовал оправдаться Вовка.
— Ну и что, товарищ солдат, что с посудомойки. Военнослужащий обязан всегда быть опрятно и по уставу одет. Даже если он ночью возвращается в палатку из уборной! Кругом! Извольте подойти по всей форме!
«Или дурак, или издевается», — пронеслось в голове у Губина, и в отблеске фонаря он заметил смеющиеся глаза обернувшегося на какой-то шум взводного. Очередной подход опять не устроил Зубова. С зубовным скрипом еще два раза пришлось Вовке шлепанцами поднимать пыль строевым шагом.
— А куда вы несете продукты? Недоедаете? Небось дембеля все съедают? — притворно сочувствовал взводный.
— Никак нет, товарищ старший лейтенант, дембеля не съедают, — Вовка решил прикинуться дурачком, пусть ребята поржут, они же слышат весь разговор. — Я эти продукты и для вас несу…
«Замолчал, мать твою так!» — перехватил инициативу у обескураженного взводного Губин.
— Мы с ребятами хотели вас пригласить на кружку чая. Прибытие ваше, так сказать, отметить.
«Видишь, какой я хороший, — подтекстом внушал взводному Губин. — А ты, дурак, хотел все испортить».
«А не такой уж дурак этот весельчак, — размышлял Зубов над неожиданным поворотом ситуации. — Совсем неплохо воспользоваться этим предложением для знакомства со взводом». Вслух сурово скомандовал:
— Ладно. Иди, солдат. Чтоб больше в строю не выпендривался, понял?
— Так точно, понял, товарищ старший лейтенант, — как на плакате вытянулся Губин.
— А на чай я скоро приду. Спасибо за приглашение.
В палатке ребята накинулись на Вовку:
— Ну ты даешь! С начальством чай распивать?
— Да вин же смеясь, не приде, — убежденно повторял Вареник.
— А вдруг придет?
После отбоя им не пришлось долго ждать. Старший лейтенант заполнил собой полпалатки, внеся невообразимо вкусный яблочный аромат. Каждому протянул по огромному красному круглому чуду.
— Наш алма-атинский апорт! — застонал в ностальгическом забытье Ержан, бережно принимая руками яблоко, словно полную пиалу.
— Так точно. Привез вам из Алма-Аты!
— Алма-Ата, Алма-Ата, не город, а сама мечта, — раскачиваясь, пропел с закрытыми глазами Ержан и бросился обнимать Зубова.
— Гриша, Вовка, вы чувствуете, как пахнет Алма-Ата?
Друзья его таким еще не видели. Всегда сдержанный, вежливый, вдруг он стал совсем другим: то нежно, как ребенка, целует яблоко, то снова порывисто обнимает Зубова.
Ни у кого не повернулся язык каким-нибудь неосторожным словом прервать этот душевный порыв Ержана.
Гриша Вареник, не стыдясь, вытирал глаза рукавом, а Вовка Губин, известно, слез не переносил, поэтому пробурчал в сторону:
— Подумаешь, апорт какой-то! Вот у нас кедровый орех, это тебе не апорт!
Все заулыбались и потянулись к кружкам с остывающим чаем.
— Товарищ старший лейтенант, — вдруг просто, без привычного губинского ерничества спросил Вовка, — что за перестройка там, дома? А то вернемся и не узнаем, что где?
Зубов задумался надолго. И потому, что он не стал читать нотацию, как на политинформации, а сказал просто и открыто: «Не знаю», ребята прониклись к нему уважением и доверием.
— У меня дочка это слово без конца повторяет: «Пелеслойка, пелеслойка», — добавил Олег, улыбаясь. — Но ни она, ни мы не знаем, что из этой «пелеслойки» выйдет.
* * *«Вертушки» (солдаты иначе и не называли вертолеты) на площадках уже начали со свистом рубить лопастями воздух, хотя ротный еще не закончил свои наставления.
— Запомните: перехват караванов — работа ювелирная. Наши союзники — хладнокровие, быстрота, натиск! Главное — первыми разглядеть духов и не дать им опомниться. Напоминаю: особую ценность для нас представляют ракеты «Стингер» и документы. Первая группа — со мной в южном направлении. Вторая — с Зубовым в Кунар. Через час возвращаемся. Вопросы?
— Никак нет!
— По вертолетам!
Первым нырнул в гулкий полумрак машины Губин, по привычке прикинув, какое же место будет для него лучше, но, так и не выбрав, плюхнулся к ближайшему иллюминатору. Рядом с ним сел взводный, но тут же встал и, держась за выступы, прошел к вертолетчикам. На его место кинулся Вареник, но Губин стал сгонять его, выразительно показывая на Зубова. Но рокот моторов усилился, земля качнулась, наклонилась влево, сразу же разобрались в своих сиденьях, вертолет в крутом развороте рванулся к речке Кунар и пошел над ней в сторону Асадабада.
Вовка не отрывался от иллюминатора. Никто его не мог бы назвать ревностным служакой, но тут он истово выполнял наставления ротного: первым заметить духов. Вот сейчас, за тем рисовым полем, виднеется дувал: за ним-то, наверное, и прячутся бородачи, зло прищурясь, через прицелы зенитных средств ждут приближения их вертолета. Ближе, ближе… Ну! Нет, пронесло. А может быть, вон за теми камнями? Так… И тут — мимо. Ну уж за той высоткой встретят… Но прошли и эту, и другую, и третью высотку, а духов не было, и Вовка заскучал. Носком ботинка дотянулся до сидевшего напротив Ержана. Столько молчать уже не было сил, но Ержан даже не обернулся — словно прирос к пулемету.
А «вертушку» швыряло вправо-влево, вверх-вниз. Чуть не задевая колесами скаты, вертолет проносился над гребнем очередного хребта и камнем бросался в следующее ущелье, чтобы потом нестись над самой землей, распугивая птиц и варанов. Стало тошнить, и Вовка потянулся за фляжкой, может, вода успокоит, но вспомнил наставление: надо глубоко дышать. Увидел, что Гриша Вареник широко открывает рот, сам стал глотать теплый керосиновый сквозняк, который трепал солдатские шевелюры и капюшоны маскхалатов.
Отвлек Губина висевший рядом на кронштейне белый летный шлемофон, оставленный бортмехаником. Из него доносилось шипение с обрывками голосов. Убедившись, что никому до него нет дела, Вовка натянул шлемофон на свою макушку и сразу окунулся в тревожную атмосферу боевой работы:
— Полста шесть! Полста шесть! Не отрывайтесь, держитесь ближе к основной группе!
— Вас понял.
— Полста шесть, бери влево тридцать, пошли вдоль гряды!
Только сейчас Губин увидел, что перед ними летят еще два боевых вертолета с низко опущенными носами, то и дело прощупывая подозрительные скалы иглами ракет с нитями бело-голубого дыма.
«Бьют из НУРСов», — квалифицированно заключил Губин и снова услышал в шлемофоне:
— Полста шесть! Давай еще левее, в ту ложбинку, где нас в прошлый раз обстреляли. Как завернешь, сразу бей по скалам, а то будет — как тогда…
— Вас понял. «Как тогда» не будет.
Губин увидел, как звено передних вертолетов нырнуло влево, и тут в наушниках началась какофония гула, свиста, взрывов, возгласов:
— Духи! Их много! Всем «Огонь!»
— Пацаны, там духи! — крикнул Вовка, срывая с себя шлемофон, и кинулся к пулемету. Передернул затвор, развернул на турели по ходу движения и приготовился изрешетить все и вся — не попадайся на его пути!
Но их десантный МИ-8 обогнали боевые «вертушки», шедшие сзади, соединились с передним звеном и закружились в смертельном колесе над ложбиной.
Из кабины вертолетчиков выскочил бледный, с перекошенным лицом Зубов и закричал, перекрывая гул винтов:
— Приготовиться к десантированию! За мной! — И первым спрыгнул с трехметровой высоты из снижающегося вертолета.
Десантники кинулись за взводным к гребню холма, за которым в котловане находился караван моджахедов. Над котлованом, как коршуны, кружились вертолеты и беспрестанно били из НУРСов и пулеметов, пока на землю не грохнулся последний верблюд с огромными тюками, как потом оказалось, набитыми ребристыми итальянскими минами.
Оставшиеся душманы яростно отбивались, прячась за скалами и верблюжьими трупами, и были готовы подороже отдать свои жизни. Увидев на холмах разведчиков, они перенесли огонь на людей, понимая свою обреченность: отступать им было некуда.
— Гранаты! — закричал Зубов. — Бросайте гранаты! Все! До единой!
Сорок «лимонок» и «эргэдэшек» прогрохотали последней точкой этого короткого боя.
— Все! — непривычно четко прозвучал голос Маслова в наступившей тишине. — Пошли, ребята!
