Михаил Горбачев - Жизнь и реформы
Я считал важным сохранить контакты с Ираком, стремился довести до иракского руководства наши оценки, избавить его от иллюзий гипертрофированной самоуверенности, убедить, что ему придется выполнить решения Совета Безопасности.
5 сентября 1990 года я имел длительную беседу с министром иностранных дел Ирака Тариком Азизом. Чтобы дать представление о тональности разговора, приведу пространную цитату:
— Мы видим цель этой беседы, — говорил я, — в том, чтобы узнать, появились ли какие-нибудь новые встречные соображения иракского руководства, которые облегчили бы поиск политического урегулирования. Поэтому хотели, чтобы вы приехали накануне моей встречи с Бушем…[21] Мы сотрудничали с вами в прошлом и хотели бы это сотрудничество сохранить. Нам совершенно ясно: если Ирак будет конструктивно участвовать в политических усилиях по развязке проблем, то исход будет один. Если же такого участия не будет, то все может кончиться плохо. Хотел бы вполне откровенно сказать: вспыхнувший конфликт несет в себе большую опасность.
Советую перейти как можно быстрее к поиску политических путей выхода из кризиса. На международной арене все громче раздаются голоса, призывающие применить к Ираку «жесткие меры». Ясно, что под этим подразумевается. Это вас устраивает? Не могу поверить, что иракское руководство согласится уготовить своему народу такую жестокую судьбу. Говоря откровенно, нужны конструктивные реалистические шаги с вашей стороны. Именно о них мы рассчитывали услышать, когда обратились к Президенту Ирака с вопросом, не появились ли новые моменты в иракской позиции.
Я прямо спросил Азиза:
— Есть ли у вас новые предложения?
Он заверял, что иракское руководство играет конструктивную роль в регионе. Жаловался, что против Ирака организован заговор. Но Ирак «вполне уверен в своих силах и не страшится противостояния с американцами». «При этом, — привожу его слова, — мы знаем, что конфронтация может привести к широкомасштабному столкновению по всем линиям, последствия которого затронут не только наш арабский регион, но и весь мир. Однако такая перспектива нас не пугает». Как видим, иракское руководство «не пугала» возможность всемирной катастрофы! Лишнее свидетельство, с кем столкнулось международное сообщество.
Высказываясь в духе выступления Хусейна от 12 августа, Азиз связал кувейтскую проблему со всеми другими проблемами Ближнего Востока. Тем самым иракцы делали как бы попытку утопить вопрос об агрессии против Кувейта в клубке хотя реальных, но иных проблем.
Я отверг эти аргументы, сказав, в частности:
— Мы долгие годы настойчиво ищем ключ к решению важнейших проблем Ближнего Востока, прежде всего палестинской проблемы и арабо-израильского конфликта в целом, ливанского кризиса. Однако выход до сих пор не найден. Теперь же, после содеянного Ираком, задача многократно усложнилась. Нереально, — подчеркнул я, — после всего происшедшего, после принятия пяти резолюций Совета Безопасности, направления крупного воинского контингента США в зону Персидского залива вести речь о переговорах, не проявляя готовности вывести иракские войска из Кувейта.
В ответ Азиз вновь разразился тирадой относительно «уверенности» иракского руководства в том, что «нынешняя конфронтация Ирака с США в конечном счете принесет ему успех». И упрекал нас за то, что мы говорим «одним языком с американцами».
Заключая беседу, я сказал:
— Возможно, вы получаете наставления от Всевышнего, но хотел бы все же дать совет. Нам кажется, что нельзя отказываться от поиска политического решения на реалистической, конструктивной основе. Пока вы, чувствуется, не созрели. Но следовало бы учесть, что в дальнейшем ситуация будет ухудшаться.
Принципиальное значение имела наша встреча с Бушем 9 сентября 1990 года в Хельсинки, предпринятая по его инициативе. По сути дела, ее стержнем был вопрос о сохранении и консолидации американо-советского партнерства перед лицом разразившегося кризиса.
— Хорошо, что Советский Союз и Соединенные Штаты продемонстрировали всему миру, что сейчас, во время кризиса в Персидском заливе, они вместе, они рядом, — сказал тогда американский президент.
Я сделал акцент на том, что в результате общих усилий уже удалось многого достичь. Переброской войск в зону Персидского залива, активной политикой в Совете Безопасности ООН решен ряд стратегических задач: иракские вооруженные действия не распространились на другие страны Аравийского полуострова; предотвращен нефтяной кризис, угрожавший мировой экономике после того, как Кувейт и Ирак перестали экспортировать нефть; линия на решительное противостояние агрессии получила широчайшую международную поддержку, в том числе на государственном уровне.
Все это создавало необходимые предпосылки для продолжения политических усилий, которые могли оказаться эффективными в деле окончательного решения проблемы. Тем более что в то время и мы, и, как я понимаю, американцы рассчитывали на то, что неукоснительное соблюдение экономических санкций против Ирака даст скорые результаты и заставит Саддама Хусейна уйти из Кувейта.
Должен сказать, что наша ориентация на невоенные методы решения проблемы находила в тот момент понимание со стороны Буша. Он несколько раз говорил, что «не хотел бы эскалации конфликта», стоит за мирное решение. Эти заявления американского президента были особенно ценными, ибо он, как я понимал — и сказал об этом в Хельсинки, — находился под давлением определенных сил в своей стране, которые требовали немедленно пустить в ход оружие. Выступая за поиск политических средств урегулирования, как предпочтительный, можно даже сказать, единственно целесообразный путь, я в то же время полностью солидаризировался с заявлением Буша о том, что «нельзя допустить, чтобы Саддам Хусейн извлек выгоду из своей агрессии».
В наш разговор была включена еще одна тема. Я поставил вопрос так: отвергая, разумеется, попытки Саддама Хусейна свалить в одну кучу все острые проблемы, накопившиеся на Ближнем Востоке, и тем самым как-то утопить вопрос об иракской агрессии, целесообразно использовать политическое урегулирование кризиса как импульс для продвижения к решению арабо-израильского конфликта. В этом плане рассматривалась возможность созыва международной конференции с участием членов Совета Безопасности и арабских государств, которые могли бы обсудить проблему восстановления независимости Кувейта, но также и другие проблемы региона, в том числе палестинско-ливанскую, начав, разумеется, с Кувейта.
Эта тема в конечном счете нашла свое отражение в совместном советско-американском заявлении, где было сказано, что необходимо активно работать над урегулированием конфликта в регионе. США не пошли дальше этой расплывчатой формулировки, но и она открывала возможности для политической активности.
Результаты хельсинкской встречи. С моей точки зрения, она принесла два фундаментальных итога, которые, однако, не получили практического продолжения в равной мере. С одной стороны, мы продемонстрировали готовность и способность провести наши новые отношения, наше партнерство через горнило трудного кризиса, укрепив их. С другой — пришли к согласию, по крайней мере в принципиальном плане, относительно ориентировки на мирное, политическое решение проблемы, хотя и ощущали влияние тех кругов, которые, образно говоря, жаждали крови.
Срок истекает
После Хельсинки мы действовали энергично.
При этом широко использовали диалог с Ираком, поскольку этот канал был доступен главным образом нам. Если охарактеризовать наш подход в широком, так сказать, стратегическом плане, его суть состояла прежде всего в следующем: добиться пресечения агрессии, но без применения военных средств, которое могло бы повлечь за собой тяжелый политический, человеческий, экологический урон. Такой подход предполагал: вслед за выводом войск Ирака из Кувейта — именно вслед, а не в увязке — должны последовать определенные действия, призванные способствовать стабилизации обстановки на всем Ближнем Востоке. В таком духе и в достаточно жестком тоне я направил ряд посланий Саддаму Хусейну, в частности, с Примаковым, который выезжал туда в начале октября.
Линия Советского Союза, направленная на поиски возможностей мирного решения кризиса, находила одобрение практически среди всех, кто был заинтересован в нахождении альтернативы войне. Руководители многих стран, с которыми я имел контакты или общались наши представители, высказывали достаточно энергичную поддержку наших усилий. Это относится к Миттерану, Андреотти, арабским лидерам. Исключение составляла, пожалуй, лишь Маргарет Тэтчер, которая отдавала приоритет военным методам. Со временем и в США стала набирать силу линия на то, чтобы не ограничиваться достижением вывода иракских войск из Кувейта, а нанести сокрушительный удар по Ираку, «сломать» хребет Хусейну, ликвидировать весь военный, а возможно, и промышленный потенциал страны. Сам Буш испытывал, судя по всему, нарастающее давление и изнутри и извне, но все еще колебался, не будучи окончательно уверенным в правильности военного выбора.
