Сергей Курёхин. Безумная механика русского рока - Кушнир Александр Исаакович
«Курёхин, как и Гребенщиков, любил поиграть в фотосессию, — вспоминает Настя. — Это у них было такое развлечение — мол, звезды фотографируются на обложку. Они, видимо, заранее договорились и подготовились к сессии. Я не готовилась. Но кто-то надел мой плащ, кто-то — мой шарфик. И в итоге на фотографиях «Табу» какие-то мои вещи присутствуют в качестве реквизита. Мы все дружили, и нам было очень весело».
Это было действительно так. Я не являюсь большим поклонником политкорректных интервью Насти про золотые восьмидесятые, потому что там случалось всякое. Но 1982–1984 годы действительно вспоминаются как счастливый период — время радужных планов, ожиданий и надежд. «Он сразу же хотел ребенка и жениться», — рассказывает Настя. В письме, написанном в 1982 году новосибирскому барабанщику Сергею Беличенко, Курёхин поздравляет приятеля с женитьбой, а потом заявляет: «Я тоже собираюсь сделать это во второй раз, только никак не получается».
«Не получается» — буквально так. В плотном жизненном графике Курёхина не находилось времени для такой формальности, как поход в ЗАГС. В итоге свадьба с Настей состоялась только 28 июля 1983 года — ровно в тот день, когда Гребенщиков наносил финальные мазки на общее полотно альбома «Радио Африка».
А за несколько месяцев до свадебной церемонии Курёхин вместе с Драгомощенко провели своеобразную арт-подготовку.
На старых раздолбанных велосипедах они нагрянули в гости к родителям Насти с огромным букетом диких роз, похищенных в каком-то ведомственном палисаднике. Цветы вручили Настиной маме — быстро вошли в роли жениха и свата, которые выпрашивают у будущей тещи руки ее дочери. Подельники-аферисты настолько глубоко погрузились в образ, что ни Настя, ни ее родственники не могли понять, насколько всё происходящее коррелирует с реальностью. Фирменная курёхинская подача — и никто из присутствующих не знал наверняка, это розыгрыш или перфоманс, скрашивающий некоторую неловкость ситуации.
В контексте текущих событий можно отметить еще несколько нюансов.
Во-первых, у Насти только что закончился бракоразводный процесс с первым мужем, который, по иронии судьбы, родился в тот же день, что и Курёхин, — 16 июня 1954 года. Во-вторых, незадолго до свадьбы Сергей сказал Насте странную фразу: «Учти, мне, может быть, жить осталось лет десять». Можно было подумать, что он шутит, если бы не бездонная пропасть в его глазах. Очевидно было, что Капитан ежедневно сгорает, абсолютно не жалея себя. Но и как реагировать на подобные признания и подобный образ жизни, было, в общем-то, не очень понятно.
«Трагизм присутствовал, и я не знала, откуда растут его корни, — вспоминает Настя. — У Сергея всегда было какое-то внутреннее ощущение вселенской тоски. Это был не просто грустный разрез глаз или что-то еще. Курёхин был человеком, очень глубоко чувствующим все стороны жизни. Он как-то по-особому умел сопереживать и говорил, к примеру, Игорю Бутману: “Тебе надо что-то пережить в жизни, тогда у тебя появится особенный стиль. У тебя очень красивый звук, но в нем не хватает ощущения чего-то возвышенного”».
Летом 1983 года Сергей с Настей сорвались в предсвадебное путешествие в Крым. Заехали в Коктебель, встретились с курёхинскими друзьями и романтично прокутили последние деньги.
«Наш роман длился около года, и регистрация была его логическим завершением, — вспоминает Настя. — И предложение Сережи воспринималось мною как само собой разумеющееся. Притом слова «поженимся» в его монологе не было. Я даже не сразу поняла, о чем он говорил: «Надо оформить как-то это все, но только чтобы без официальных церемоний». Ситуация была такая, что свадьба всё время переносилась. В ЗАГСе были большие очереди, и я каждый день искала людей, которым можно было дать взятку. Сережа вообще не любил отмечать свои дни рождения, не любил юбилеи и бурные застолья. Придумали компромисс: хотели сделать скромную свадьбу, но пригласили ближайших друзей».
Таких набралось человек двадцать. Все они стали свидетелями того, как Курёхин начал производить опыты над женщиной-регистратором, неосторожно явившейся на службу без красной ленты через плечо. Уже проходивший практику подобных церемоний Сергей мгновенно заметил оплошность.
«Скажите, а вы на самом деле имеете право нас регистрировать? — с невинным выражением лица спросил он. — А почему у вас нет ленточки?» В итоге Капитан довел безобидную советскую тетку до того волшебного состояния, в котором она собралась мчаться домой за пресловутой лентой.
Но тем вечером Сергей был великодушен и любезно остановил ее стайерский рывок.
«На свадьбу мы принципиально не купили обручальные кольца и белое платье, — вспоминает Настя. — Мы считали это мещанством и подобные вещи презирали... Тогда мы просто летели по жизни».
Несмотря на камерный характер мероприятия, все гости умудрились жутко напиться. По доброй традиции свадьба закончилась дракой, ясной причины и победителей которой никто уже не помнит.
«Все происходящее выглядело в стиле Курёхина; вначале он пил, а потом рухнул на кровать и уснул от усталости, — вспоминает Сергей Берзин. — Мы стали его будить: «Давай вставай, у тебя же свадьба!» В итоге мы его все-таки разбудили».
Наступили трудовые будни. Настя сменила девичью фамилию и стала Курёхиной. Сергей переехал жить к ней и ее родителям.
Новую жизнь молодожены начали с того, что выбросили два огромных мешка с Настиными бумажками, ленточками и конвертиками. Себе Капитан оставил самое необходимое — в частности, избавился от ненужных книг, отдав их на продажу в букинистический магазин. Лаконичность и аскетизм были основными требованиями в быту: кроме пианино, дивана, магнитофона и книжной полки в его комнате с уютным красным абажуром и циновками на полу вещей практически не было.
В этой квартире Сергей с Настей прожили несколько счастливых лет.
«Пару раз мы с Курёхиным, Настей, Гребенщиковым и моей женой Зиной собирались в двухэтажном, к тому времени почти расселенном особняке, где жил Саша Кобак, ныне директор Фонда имени Лихачева, — рассказывал мне в 2010 году Аркадий Драгомощенко. — Поводом для встреч была, например, телепремьера “Шерлока Холмса”. Раскрытые настежь окна первого этажа в сирень, черно-белый телевизор. Все живут недалеко друг от друга; венгерское шампанское, жареный цыпленок и странное веселье от того, что Сьюзен Сонтаг называла словом “кэмп”».
Но так продолжалось не слишком долго. Как-то приятели из американского консульства пригласили Сергея с Настей посмотреть новый фильм Милоша Формана «Амадеус». Молодожены пошли на предпремьерный показ в отличном настроении, и, казалось, ничто не предвещало беды. Сеанс подходил к концу, на экране умирал отравленный завистником Моцарт, и вдруг Курёхин вскрикнул и схватился за сердце. Просмотр фильма пришлось срочно прервать. Кто-то побежал за врачом, а дюжие морские пехотинцы отнесли потерявшего сознание музыканта в спальню к консулу.
«В тот вечер Сергей выпил немного виски, а в помещении было безумно душно, — вспоминает Настя. — И вдруг он мне говорит: «Ты знаешь, я теряю сознание. Лови меня». Сережа упал ко мне на руки, а «скорая помощь» ехала к нам сорок минут. Всё это время он лежал без сознания. Мы пытались привести его в чувство, и он очнулся еще до приезда «скорой». Оказалось, что у него были какие-то проблемы с сердцем. На самом деле то заболевание, которое у него оказалось впоследствии, встречается крайне редко. И предположить этого тогда, конечно, никто не мог».
Поиски стиля
Искусства должно быть мало. Сергей Курёхин
Изменение семейного статуса добавило Капитану уверенности. В лице Насти он обрел настоящий тыл. У него появился собственный дом, где его, вечного пилигрима, всегда любили и ждали. 7 января 1984 года в семье Курёхиных родилась дочка Лиза. Но буквально через три недели молодой папаша укатил в Москву на первый концерт группы «Звуки Му». Это было эпохальное событие, важное для истории как московского, так и ленинградского рока.
