Джеймс Миченер - Гавайи: Миссионеры
– Весь скот был смыт волнами в открытое море, – рассказывал он. – А та самая первая волна чуть не опрокинула судно.
Один за другим миссионеры, которые не были прикованы болезнью к своим койкам, выходили наверх, чтобы посмотреть на шторм. И каждому из них сразу становилось понятным, что имел в виду кок, говоря, что Мыс Горн решил "поприветствовать" путешественников. Холодный, пронизывающий туман окутал корабль: теплые воды Атлантики встречались здесь с холодными антарктическими, отчего рождались огромные волны, грозно опадающие в ледяную пучину.
– Я очень замерзла, – призналась мужу Иеруша, но он ни чем не мог помочь ей. Маленькая отважная "Фетида" продолжала настойчиво пробиваться на юг к самому Мысу, и каждый день её встречали все более холодные воды. Термометр показывал только тридцать девять градусов по Фаренгейту, и никаких жаровен, разумеется, на корабле разжигать не разрешалось. Постельное белье, как и матрасы, оставалось влажными от воды, просочившейся в каюты в самом начале непогоды. Одежда в закрытых ящиках и чемоданах начинала понемногу плесневеть. Большую часть времени люк оставался закрытым, поэтому воздух почти не поступал в сырые каюты. А так как прохаживаться по палубе теперь становилось достаточно проблематично, пассажиров снова одолела "желчность".
Во вторник ?? ноября Джон Уиппл с радостным криком ворвался вниз, неся миссионерам обнадеживающие новости:
– Слева от нас уже виден остров Эстадос, значит, мы приближаемся к Мысу. И волны не такие уж большие, как мы опасались. – Он вывел своих товарищей наверх, чтобы продемонстрировать им один из самых суровых и неприветливых островов во всем мире, лежащий у самого конца континента. Сквозь туман можно было разглядеть его унылые берега, полностью лишенные растительности, и Уиппл пояснил: – Сейчас здесь лето, а вы только представьте себе, как выглядят эти места зимой! – Однако миссионеры любовались не на Эстадос: их тревожные взгляды были устремлены на ожидавшее их впереди безграничное водное пространство.
Там, на самой южной точке обитаемой земли, на долготе пятьдесят пять градусов, южные течения рождали крутящиеся водяные вихри, вздымающие воды Южной Атлантики и сталкивающие их с валами Великого Океана. В результате этой встречи глазам миссионеров открывались волны с целую гору величиной, вызывая в душах животный страх. Если мореплавателю везло, и он подходил к Эстадосу с попутным восточным ветром, наполняющим паруса, у него сохранялась надежда преодолеть эту бешеную круговерть. Но сейчас, в конце ноября года, с просторов Тихого океана навстречу кораблю задувал западный ветер, сводящий на нет все усилия экипажа.
Однако капитан Джандерс, выражение мрачного лица которого было, тем не менее, полно упрямства и решимости, готовился использовать любой мало-мальски удобный случай.
– Я не хочу стать тем капитаном, который однажды запишет в судовом журнале: "Сегодня я окончательно отчаялся обойти Мыс Горн. Судно возвращается в Атлантику, чтобы направиться к Мысу Доброй Надежды". Стоит кому-нибудь записать в журнале нечто подобное, это ему уже не прощается никогда. Ах, так это вы тот самый янки, который так и не су мел обойти Мыс Горн!
Поэтому капитан рассчитывал на то, что либо ветер переменится на восточный и поможет ему преодолеть сложный участок пути, либо каким-то образом Тихий океан на время смирит свой нрав и даст "Фетиде" шанс ворваться в проход и воспользоваться любым ветром.
– Я уверен, что должно произойти что-то вроде чуда, – упрямо твердил Джандерс. Однако в День Благодарения он, покачиваясь, спустился вниз и мрачно сообщил: – Если кто-то из вас, господа миссионеры, лично знаком с Богом, я был бы вам весьма признателен за самые упорные и искренние молитвы.
– Неужели ветер до сих пор продолжает мешать нам? – изумился Эбнер.
– Как никогда раньше, – кивнул капитан.
– И теперь нам придется повернуть назад? – воскликнула одна из женщин.
– Нет, мэм, ни за что! – решительно проговорил капитан. – Никто не сможет сказать, что капитан Джандерс пытался обогнуть Мыс Горн и не сумел сделать этого!
Когда расстроенный капитан вновь удалился на палубу, Джон Уиппл заметил:
– Я считаю, не будет ничего дурного в том, если мы все же поддержим его своими молитвами.
– Я полностью согласна с вами, брат Уиппл, – кивнула Иеруша, и доктор Уиппл начал молиться:
– Давайте в эти минуты вспомним ободряющие стихи из Книги Притчей: "И не научился я мудрости, и познания святых не имею. Кто восходил на небо и нисходил? Кто собрал ветер в пригоршни свои? Кто завязал воду в одежду? Кто поста вил все пределы земли? Какое имя ему?" Братья мои, сейчас мы находимся на самом краю земли, где все ветры словно со брались в кулак Господень против нас. Давайте не забывать о том, что Бог испытывает всего лишь человека. Злой человек проходит Мыс Горн снова и снова, не задумываясь над этим, по скольку он уже был испытан Богом. Но ни я, ни вы ещё испытаны не были. Так давайте молиться о том, чтобы ветры стихли на пользу нам. А если же этого не случится, давайте удвоим свою веру в Господа и полностью положимся на него!
К субботе ?? декабря "Фетида" провела неделю в бесплодных потугах преодолеть расстояние в сто десять миль. Во время коротких передышек, предоставляемых бурей, забытые всеми миссионеры изредка могли наблюдать к северу от курса негостеприимные берега Огненной Земли. Затем, укутываясь во все, что можно, они возвращались в свое промерзшие помещения и прижимались друг к другу в тщетной попытке согреться. Страх и морская болезнь по-прежнему властвовали над ними, а буря с запада и не думала стихать.
?? декабря, в воскресенье, "Фетида" развернулась кормой к ветру и отправилась на север от Мыса Горн в поисках острова, за которым корабль получил бы хотя бы временную передышку от ярости валов Тихого океана. Волны в этот день были настолько сильны, что вселили страх даже в душу капитана. Один раз, когда волна вновь положила "Фетиду" на борт, Джандерс в ужасе посмотрел на Коллинза, который, однако, набрался храбрости и произнес:
– Никогда ещё я не видел моря хуже, капитан. Ничего не остается, как только отступиться.
В тот же миг Джандерс приказал развернуть корабль, заставив его оседлать волну и помчаться впереди шторма на восток мимо опасных скал. За три часа при бешеной скорости в тридцать узлов маленькая "Фетида" потеряла все преимущество, отвоеванное у океана за восемь дней.
?? декабря мистер Коллинз задал капитану фатальный вопрос: "Следует ли нам пуститься пересекать Атлантику до Мыса Доброй Надежды?", на что Джандерс коротко ответил: "Никогда!" и ещё раз распорядился поставить паруса под западный ветер, ревущий над Тихим океаном. В полдень Джон Уиппл принес замерзшим и перепуганным товарищам неутешительные новости:
– По-моему, мы вернулись туда же, где находились во семь дней назад! Я уверен в том, что мы опять видим остров Эстадос на юге и Огненную Землю на севере.
– Вы хотите сказать, что буря отбросила нас назад? – тихим голосом поинтересовалась миссис Уиппл. – И когда её муж молча кивнул, добавила: Джон, я столько сил трачу, чтобы удержаться на койке, что у меня уже кровоточат локти. Взгляните, пожалуйста, как обстоят дела у сестры Хейл.
После осмотра доктор Уиппл убедился, что локти и колени Иеруши находятся не в лучшем состоянии. Однако никто не был в силах ничего предпринять: все продолжали цепляться за сырые холодные койки, изо всех сил стараясь не упасть.
К ?? декабря "Фетида" уже столь далеко продвинулась на юг, что солнце почти не скрывалось за горизонтом, и ночь представляла собой молочно-серый туман, опускавшийся на беспокойные воды. Когда уже казалось, что ветер вот-вот задует в сторону Антарктики, капитан Джандерс решил воспользоваться ещё одним трюком. Продолжая придерживаться курса, уносящего корабль из-под защиты острова, после чего, как правило, мореплаватели огибали непосредственно Мыс Горн, капитан направил свой крошечный бриг в самый беспощадный на всем белом свете пролив Дрейка. Это был отважный до безрассудства поступок, так как к утру на "Фетиду" обрушился несущий дождь и мокрый снег шквал, пришедший с Тихого океана. В результате волны вновь стали заливать корабль, да так, что уровень воды в трюме начал повышаться.
– Эбнер! Эбнер! – отчаянно воззвала Иеруша, забыв, как следует обращаться к супругу. – Мы тонем!
Однако, подняв покрытую синяками и кровоподтеками женщину и переложив её на верхнюю койку Джона Уиппла, Эбнер спокойно заявил:
– Нет, мой любимый товарищ, Бог с нами и ни за что не оставит наш корабль на произвол судьбы.
Бешеная болтанка продолжалась, сопровождаемая потоками воды из продавленных палубных люков.
– Мы не переживем этого! – истерично закричала Иеруша.
– Бог остается с нами! – успокоил её преподобный Хейл, в зловещей темноте трюма, где вода уже плескалась выше лодыжек. Под всхлипывания тех, кто уже прощался с жизнью, Эбнер принялся громко молиться. Он напоминал миссионерам о том, что они отправились в это путешествие для того, чтобы служить Господу, и нет ничего удивительного в том, что Бог на сей раз испытывает крепость их духа.
