Георгий Вернадский - Русское масонство в царствование Екатерины II
Всего чиновников первых восьми классов (помещенных в месяцесловах) было в 1777 году не более 6 тысяч, а в 1787 году — до 12 тысяч. Так как в конце 1770-х годов масонов было свыше 2 тысяч, то можно с полным вероятием предположить, что в ложах участвовало от 1/3 до 1/6 части чиновничества. Уменьшим вдвое эти дроби и возьмем вторую из них; все же получится очень высокий процент, если сопоставить организацию даже 1/12 части чиновничества и нестройную массу остальных лиц. Кроме того, за прямыми участниками лож стояли, конечно, их знакомые и близкие им лица.
Глава вторая. Идеология масонства
1. Рационализм 1770-х годов
Масонская литература, находившаяся в распоряжении русских «братьев» 1770-х годов, была весьма скудной. У них не было ни своего книжного издательства, ни какого-либо периодического органа[169]. Печатные книги масонского содержания выходили в России в эти годы и ранее почти исключительно на немецком языке. Но их также было немного. Наиболее раннее издание появилось еще в елизаветинские времена. Это — речь, сказанная в 1758 году в масонской ложе (какой именно — неизвестно) в Петербурге. Для 1760-х годов известно издание рижской ложи — речь, произнесенная знаменитым Гердером. К 1770-м годам относится одна речь в ложе Урании и одна в ложе Скромности.
Более часты были, по-видимому, не только на немецком, но и на русском языке — сборники песен. Ни один сборник от 1770-х годов, кажется, не сохранился, но что вообще они были — в этом сомневаться нельзя. А.Я. Ильину, который по-немецки не знал, в марте 1776 года Новиков подарил «песни масонские»[170], очевидно, на русском языке. Через день Я. Ф. Дубянский на память о закрывшейся ложе Астреи, поднес Ильину «книжку-песни» в красном кожаном переплете[171].
Из рукописной литературы в обращении несомненно были масонские «катехизисы», обрядники масонских лож. Описание убранства ложи, объяснение ковра и клейнодов, вопросы и ответы при посвящении, речи ритора и мастера ложи в виде готовых ритуальных формул — все это было не только справочником для заседания ложи, но и произведением литературы. В то время как братья, для которых масонство было лишь модой, зевали на собраниях при бесчисленном повторении все тех же обрядов, другие — искавшие в масонстве нравственной философии — старались вникнуть в священные формулы катехизисов, читали и перечитывали их. Списывали их для своего чтения и столичный канцелярист Ильин, и захолустный захудалый помещик Яковлев…
При скудном числе специально масонских произведений можно, однако, указать довольно обширный круг печатных изданий, вполне способных дать понятие о духовной пище «братьев». Это сочинения философско-нравственного характера, обычно проповедующие естественную мораль, иногда носящие оттенок сентиментализма. Такая литература на русском языке создана была масонами или при участии масонов; это источник, из которого черпали живую воду мудрости «братья» 1770-х годов.
Журналы1) Многие статьи в «Ежемесячных сочинениях» к пользе и увеселению служащих, 1755–1764 годы[172] (особенно за первые их годы)[173], проводят один и тот же взгляд на жизнь — она есть только тлен и суета; в смертном теле есть, однако, вечная душа, которую надо укреплять и воспитывать принципами неуклонной морали. Этою мыслью проникнуты и духовные оды (частью переложения псалмов), и нравоучительные басни. Весь строй таких мыслей, несомненно, близок философии рационалистического масонства. Но в этом не только идейная близость — тут и личная связь. Авторы од и басен — А. П. Сумароков и М. М. Херасков. Первый как раз в конце 1750-х годов состоял в масонстве; второй был деятельным масоном в 1770-х и в 1780 годах[174]. Авторы и переводчики нравственных повестей и рассуждений — А. А. Нар-тов, кн. М. М. Щербатов, гр. А. Р. Воронцов. Все это лица, причастные к братству[175].
2) «Праздное время в пользу употребленное», 1759–1760 годы. Начиная именно с этих лет, в «Ежемесячных сочинениях» постепенно убывают произведения морализующей литературы. В «Праздном времени» сотрудничали Нартов и Сумароков; вероятно, первому принадлежат переводы нравственно-философских произведений[176].
3) «Трудолюбивая пчела», издававшаяся Сумароковым в 1759 году. Здесь, кроме самого Сумарокова и Нартова, писали в том же направлении Алексей и Семен Нарышкины.
4) «Полезное увеселение», 1760–1762 годы; выходило в Москве, издателем его был М. М.Херасков. Это наиболее живой из доновиковских журналов. Хераскову удалось объединить тесный круг постоянных сотрудников. Сам он и в стихах и в прозе постоянно затрагивал вопросы моральной философии; то же можно сказать и о ближайших его сотрудниках, таких, как А. и С. Нарышкины, А. А. Ржевский, Д. Аничков, Я. И. Булгаков[177].
Неизвестно, в чьем переводе (не Нарышкина ли Алексея?) было помещено в V книжке журнала «Устроение жизни человеческой, перевод с индейского на французский, а потом на русский язык». Это — примечательная «Экономия жизни человеческой» Додели.
5) «Невинное упражнение», которое печаталось в Москве в первой половине того же 1763 года; издателем его был поэт И. Ф. Богданович, тогда служивший переводчиком в штате П. И. Панина. Некоторые статьи заслуживают быть отмеченными[178].
6) «Доброе намерение» Санковского[179], которое выходило тоже в Москве, в 1764 году. В нем любопытны переводы С. Н. Веницеева[180].
7) За «Добрым намерением» следует волна сатирических журналов, и лишь через полтора десятка лет прежнее морализующее направление всецело восстанавливается в известном «Утреннем свете», который начал издаваться Новиковым в 1777 году. Мелкие ручьи масонской мысли слились теперь в одно широкое русло.
Отдельные издания1) Почетное место среди них принадлежит сочинению английского поэта и известного книгопродавца XVIII века Роберта Додели (1703–1764), выдержавшему у нас более десяти изданий в разных переводах. Все последние — в XVIII столетии — появились без имени автора. Лишь в одном (1786 год) переводчик В. С. Подшивалов[181] указывает на возможное авторство гр. Честерфильда[182].
«Economy of humain life» издана была анонимно в Лондоне в 1750 году. Первый раз на русском языке сочинение Додели напечатано было в «Полезном увеселении» в 1752 году.
Другой перевод вышел отдельной книгой в Москве в 1765 году — «Экономия жизни человеческой, или Сокращение Индейского нравоучения, сочиненное некоторым древним Брамином и обнародованное чрез одного славного Бонза Пекинского на Китайском языке, с которого во-первых на Аглинской, а потом на Французской, а с сего ныне на Российской язык переведено Преображенского полку бомбардирами князь Егором и Павлом Цициановыми»[183].
Третий перевод был издан в свет В. Г. Рубаном[184], который нашел рукопись его «в книгохранилище любопытного собирателя сочиненных и переведенных Российских рукописей, Г. Гвардии Капитана Саблукова»[185]. Рубан «получил дозволение оную списать для себя и по прочтении, увидев полезное ее содержание, витиеватый, важный, плавный и чистый Российский перевод, за достойное почел, исправив ошибки переписчика, издать ее в свете».
Книга получила при этом опять новое заглавие: «Китайский мудрец, или Наука жить благополучно в обществе, состоящая в нравоучительных наставлениях, сочиненных древним Восточным Брамином, с дополнением рассуждений о христианском законе Европейского мудреца».
Забегая в следующие десятилетия, увидим неменьший успех сочинения. Четвертый перевод его (на этот раз уже с немецкого языка) появился в Университетской типографии у Новикова в 1786 году. Названо оно было теперь: «Книга Премудрости и Добродетели»[186].
Наконец, три перевода вышли в начале XIX века.
Книга Додели была как бы сжатой энциклопедией нравственности, изложенной необычайно легко и изящно. Этим объясняется ее успех. «Великая слава, простота и чистота нравоучения является в сем древнем монументе премудрости восточной, — писали в своем предисловии к «благосклонному читателю» князья Цициановы. — Падши на колена, житель земли в молчании и с благоговением приими наставление Всевышнего, — так начиналась книга: — чтоб везде, где только солнце светит или ветер веет, где уши к слышанию и разум к понятию есть, законы жизни введены и правила правды почитаемы и последуемы были».
Первая часть книги говорила «о рассмотрении самого себя» (о смиренномудрии, упражнении, подражании, благоразумии, постоянстве, удовольствии и умеренности); вторая — «о страстях» (надежде и страхе, радости и печали, сожалении, желании и любви); третья — «о жене»; четвертая — «о свойстве и родстве»; пятая — «о провидении, или случайной разности людей» (об умном и невеже, богатом и убогом, господине и служителе, государе и подданных); шестая — «о должностях сообщества», седьмая — «о законе».
