Гвин Джонс - Викинги. Потомки Одина и Тора
Несколько раз Хакон оказывал датскому конунгу военную помощь. Как мы уже говорили, Харальд испытывал мощное давление со стороны германских императоров. И Генрих I Птицелов, и Оттон I были активными поборниками христианства. В 948 г. папа Агапий направил буллу гамбургскому архиепископу Адальдагу: в ней подтверждалось, что Агапий является главой датской церкви и имеет право назначать епископов повсюду в датских землях. По свидетельству Адама Бременского, именно Оттон I учредил после этого три первые епископии в Хедебю, Рибе и Орхусе. Их епископы — Хорит, Лиафдаг и Регинбронд — в том же году присутствовали в Ингельхейме. Судя по именам, они были не датчане. В 965 г. Оттон I освободил эти три церкви от уплаты имперских податей с земель. Если грамота не поддельная (подобно многим церковным документам того времени), вероятно, подати по какой-то причине нельзя было собрать; либо Оттон хотел таким деликатным способом дать всем понять, что он рассматривает эти епископства (а значит, и Ютландию, если не всю Данию) как свои владения. Чтобы разобраться в происходящем, нам придется вернуться немного назад, в 960 г., когда Харальд формально принял христианство. В рассказах об этом событии смешаны дурная история и добрая легенда, но сам факт несомненен. Согласно путаному изложению Адама Бременского (II, III), такова была расплата за поражение в войне с императором. В Хронике Видукинда (III, 65) говорится, что однажды Харальд стал свидетелем долгого и яростного спора между его приближенными и миссионером Поппо. Даны признавали Христа богом, но утверждали, что асы куда могущественнее его. Поппо отвечал на это, что есть только один Бог, Отец, Сын его Иисус Христос и Святой Дух, а асы — это сонм демонов. Харальд предложил миссионеру доказать свою правоту ордалией, на что епископ, уверенный в успехе, сразу согласился. На следующий день Поппо прошел ордалию раскаленным железом, и конунг, убедившись, что на ладонях епископа нет и следа ожогов, естественно, тут же признал Христа единственным истинным Богом и согласился, что только Его следует почитать в Дании. Впрочем, совершать подобное чудо, честно говоря, не требовалось, ибо к тому времени христианство в Дании, особенно в гаванях и торговых центрах, получило достаточное распространение отчасти благодаря деятельности гамбургско-бременской миссии, отчасти под влиянием заезжих торговцев и путешественников, а также данов-христиан из Данело, сохранивших тесные связи с родиной.
Тем не менее амбиции и интересы датского конунга неизбежно должны были вступить в конфликт с устремлениями империи. Очевидно, епископ Поппо отправился в Данию с подачи Оттона I, и, скорее всего, когда Харальд принял христианство, в Германии сочли это, по крайней мере, изъявлением покорности, если не признанием верховной власти императора. Тогда, в начале 960-х гг. Харальд занимался норвежскими делами, не забывая о Швеции и одновременно пытаясь реализовать свои планы относительно Вендланда. На тот момент ему надо было обезопасить южную границу, и он разумно рассудил, что игра стоит свеч. Приняв христианство и старательно избегая прямых столкновений с империей, он лишил Оттона I двух главных поводов для агрессии. В течение следующего десятилетия Харальд мастерски вел свою линию.
В те времена на южном балтийском побережье жило славянское племя вендов: охотники, землепашцы и пастухи, они не слишком ладили со своими соседями германцами, видевшими в них дичь для охоты и потенциальных рабов. Харальд установил с вендами мирные и весьма выгодные отношения, а где-то около 965 г. взял в жены дочь местного правителя (это был его второй брак). Свидетельством тому служит надпись на руническом камне, найденном в западной стене церкви Сёндер Внесен (Ютландия): "Тови (или Това) дочь Мистивоя, жена Харальда Доброго сына Горма, воздвигла этот камень по своей матери". Две легенды связывают имя Харальда с Вендландом. В этих землях он укрылся под старость от своего сына Свейна и там же, в Вендланде, он якобы построил крепость Йомсборг, прибежище легендарных йомсвикингов. Если Йомсборг все же не чистая фантазия, он располагался, вероятно, в устье Одера, точнее, его восточного рукава — Дзвивны, там, где сейчас стоит маленький городок Волин, Юмне Адама Бременского. Вопреки уверениям Адама, Волин, конечно, никогда не был "самым большим городом Европы" и в окрестностях его не найдено ни гавани на 360 больших кораблей, ни останков крепости (если не считать таковыми расположенный неподалеку холм Сильберберг). Однако археологические находки свидетельствуют о том, что население города было смешанным скандинавско-славянским. Трудно, если не невозможно, поверить в существование Йомсборга, каким его описывают легенды: сообщество воинов от восемнадцати до пятидесяти лет, предлагавших свои услуги любому, кто больше платит, дававших клятву не сражаться друг против друга и мстить за смерть любого из своих соратников и владеющих собственной крепостью, куда не допускались женщины. А вот поверить в то, что Харальд Синезубый уговорами или силой добился у вендов разрешения разместить в их торговом городе датский гарнизон — в интересах ли торговли, или в качестве одной из мер своей экспансионистской политики, — не так уж немыслимо. Непонимание и псевдогероический (другими словами, романтический) антураж позднейших времен сделали остальное (51).
Традиция сохранила также смутные упоминания о военных кампаниях данов в Швеции. Стюрбьёрн Старки, племянник шведского конунга Эйрика Победоносного, женатый на Тюри дочери Харальда, собрал войско, в котором были, среди прочих, и викинги из Йомсборга-Волина или даны, и выступил в поход против своего дяди, желая отобрать у него власть. Он дошел до Уппсалы, но там потерпел сокрушительное поражение; судя по всему, даны предали его и бежали с поля боя. Несколько рунических камней в Сконе, на датской территории Швеции, прославляют воинов, сражавшихся до конца в Уппсале; возможно (хотя не обязательно), имеются в виду эти события. После этого сражения шведский конунг Эйрик получил прозвище Победоносный.
Все это время Харальд поддерживал с императором Оттоном I не то чтобы дружеские или союзнические, но вполне мирные отношения. Когда Оттон вернулся из Италии в Германию в 973 г., Харальд, в числе других правителей, принес ему оммаж в Кведлинбурге. Через несколько месяцев Оттон I умер, и датский конунг, не теряя времени, решил испытать силу его наследника, Оттона II. Это была ошибка. Оттон II собрал к себе саксов, франков, фризов и даже вендов и двинулся к Хедебю и укреплениям Даневирке. Харальд, воспользовавшись своим правом, призвал ярла Хакона; норвежцы пришли и держали часть укреплений. Норвежские скальды и авторы саг воспели их доблесть и стойкость, хотя германские источники ни словом о том не упоминают. В них говорится, что император прорвался через Даневирке и, преследуя врагов, прошел большую часть Ютландии, но в конце концов заключил мир с данами на своих условиях и построил крепость на границе — той самой, которую установил полувеком раньше Генрих Птицелов. Примерно в это время Харальд, вероятно, под давлением императора в очередной раз попытался христианизировать Норвегию. Но лучезарный медовый месяц в его отношениях с Норвегией уже миновал, язычник Хакон вернулся в свой языческий Трёндалёг, и в северо-западные фюльки новая вера так и не нашла дороги. В своих юго-восточных землях конунг Харальд, несомненно, преуспел больше.
Впереди у Харальда было еще десятилетие и еще один триумф, прежде чем клыки его окончательно притупились и его вышвырнули прочь, как старого пса. В 980 г. император Оттон I вступил в войну с сарацинами в Италии, которая закончилась для него жестоким поражением у мыса Колонне в Калабрии. Момент был слишком удобный, чтобы его упустить. Возможно, христианская совесть не позволила Харальду возглавить поход самому, а может быть, его власть в тот момент уже клонилась к закату, но, так или иначе, даны под командованием сына Харальда Свейна Вилобородого разрушили крепость Оттона в Шлезвиге и оттеснили германцев на юг. Одновременно тесть Харальда, король вендов Мистивой, захватил Бранденбург, а чуть позже Гольштейн и сжег Гамбург. Ни там, ни там захватчики не встретили особого сопротивления, и теперь наконец Харальд с полным правом мог говорить, что завоевал всю Данию. Однако через пару лет он потерял все и вынужден был бежать от своего собственного сына в Вендланд. Причина проста. Вероятно, к этому времени нововведения Харальда, касавшиеся религии, земельной собственности и верховной власти, настроили немалую часть богатых землевладельцев против него. Церковь и верховная власть действовали заодно ко взаимной выгоде, однако упорство, с каким Харальд насаждал христианство в Дании, многим пришлось не по вкусу. Далеко не все эти люди сумели уплыть, кое-кто остался и терпеливо выжидал до того момента, когда звезда Харальда стала клониться к закату на фоне сияющей славы воинственного Свейна и появилась возможность повернуть колесо фортуны в свою сторону. Не исключено, что многие местные властители также чувствовали себя ущемленными, ибо Харальд покушался на их исконное право распоряжаться своими землями, — как и в Норвегии, конунг хотел есть, а чем могущественней конунг, тем лучше у него аппетит. Харальду могли также ставить в вину то, что в его правление Дания испытывала постоянное давление; упрек абсолютно незаслуженный, поскольку в действительности он делал все, чтобы не дать этим притязаниям перерасти в нечто худшее. Но политические незрелые подданные едва ли могли оценить по достоинству его терпение и умелую тактику, сочетавшую регулярные демонстрации силы с возможностью при случае пойти на уступки. Не улучшало ситуацию и то, что церковь навязал данам император, и те продолжали относиться к ней как к выразительнице имперских интересов. Помимо всего прочего, Харальд утратил уважение норвежцев и ярла Хакона. И при всем том его бегство в Вендланд представляет для историков загадку. Согласно Адаму Бременскому и "Encomium Emmae", Харальд был ранен в битве со своим сыном Свейном, укрылся в славянских землях (ad civitatem Sclavorum quae lumne dicitur, пишет Адам) и через несколько дней умер. Его тело привезли в Данию и похоронили в построенной им церкви в Роскилле. Фантастическая "Сага о Йомсвикингах" приписывает Харальду куда менее правдоподобный, а Саксон Грамматик — куда более ужасный конец.
