Денис Абсентис - Христианство и спорынья
Мельницы у Босха изображаются не «сами по себе», а соседствуют со Св. Антонием и его «огнем». С мнением, что большинство фантастических видений, запечатленных на картинах Босха, вызваны галлюцинациями вследствие отравления спорыньей, согласна большая часть искусствоведов. В составленных ими списках найденных в картинах художника символов, среди таких как, например:
Закрытая книга — тщетность знания в столкновении с людской глупостью
Уши — сплетня. Висячие уши — глупость.
Ключи — знание и т. д.,
присутствуют и прямые ссылки на спорынью:
Летающие чудовища — посланцы дьявола, галлюцинации отравившихся спорыньей.
Пламя — адский огонь, отравление спорыньей.
Босх использовал потрясающие изображения огней и пожарищ на фоне многих из его картин. Но если пламя — «антонов огонь» — указывает на эпидемии эрготизма, то вносящая в картину диссонанс мельница, быть может, указывает на происхождение этого огня? А ведь Босх рисовал картины лет за 80 до первого упоминания спорыньи Лоницери (1582 г.), и почти за триста лет до опубликования предположения о связи эрготизма со спорыньей. Босх знал? Или, что более вероятно, этот «диссонанс» мельницы существует только в головах искусствоведов, а для современников Босха мельница — это вполне органичная часть ада? Ведь мельница всегда была «домом нечистой силы». В любом случае, мельницы — настоящие, игрушечные и объятые «огнем Антония» — будут постоянно присутствовать в работах художника, как ключ к безумию его картин.
Человек и безумец связаны между собой в современном мире, быть может, прочнее, чем в мощных звериных метаморфозах, некогда освещавших пылающие мельницы Босха: они связаны неощутимыми узами присущей им обоим и несовместимой истины.
В изображениях мельниц Босх, конечно, не одинок. Многие образы, используемые Босхом, можно найти и у Питера Брейгеля старшего — «радужный шар знания» например, ну и, конечно, мельницы. Было ли это просто подражание — ведь Брейгель даже поначалу подписывал гравюры не своим именем, а выдавал их за гравюры с картины Босха из-за популярности последних — или, как считал Соколов: «У Брейгеля образ мельницы встречается чрезвычайно часто, и наиболее значителен среди всех этих эмблематических образов ветряк в венском «Несении креста»….. Собственно, только скала с ветряком вносит в окрестности этой «нидерландской Голгофы» отчетливо диссонирующий оттенок. Воздвигая сооружение, нестабильностью своей соперничающее с карточным домиком, художник мог преследовать только одну цель — изобразить мельницу-Фортуну». Слишком категорично здесь Соколов рассуждает. Ведь может «Фортуну», а может и нет, или не «только одну цель», а может упомянутого диссонанса и вовсе не присутствует.
Надо заметить, что связь мельниц и жутких видений не обошла внимания и самого знаменитого из мытарей — Сервантеса. Безумный, галлюцинирующий Дон Кихот, сражающийся с мельницами, которые представляются ему злобными чудовищными великанами — вспомним, что Сервантес писал свой роман в тюрьме. Как думаете, чем его там кормили — рябчиками с ананасами или черным хлебом? Но даже если сам автор писал в нормальном состоянии, то похоже, что в любом случае здесь отразился его подсознательный иррациональный страх перед мельницами, перешедший на ветряные мельницы от мельниц водяных, стоящих на омутах, в которых, как известно, водятся черти. Появление бесов и прочей нечистой силы именно на мельницах перестанет быть загадкой, если мы вспомним, какое «волшебное» зерно там мололи. Отсюда же и фольклор о мельниках-колдунах.
Понятно, что церковникам творчество Босха не нравилось ни с какой стороны. Да и как могли им понравится изображаемые Босхом горланящие песню подвыпившие монашка и монах на картине «Корабль дураков», мошенник — святой, «исцеляющий» больных («Фокусник») или свинья в доминиканском головном уборе склоняющая сопротивляющегося мужчину подписать дьявольский союз в «Саду наслаждений». А святой Антоний с мельницами? Знало ли духовенство о связи галлюцинаций и спорыньи, как считал Лео Перуц? Или действительно видения представлялись священникам происками дьявола (или Божьим откровением, ежели кому являлась, скажем, Богородица). В любом случае художник ходил по лезвию бритвы.
«Одним словом, Иероним ван Акен по прозвищу Босх — подлинный богоотступник и слуга Антихриста. Когда наконец мы увидим его на костре, ваше преосвященство?» — так заканчивал свой донос кардиналу Гильом Ворагинский в романе Анатолия Королева.
В реальной жизни художник «горячего гостеприимства» инквизиции каким-то чудом избежал. Много позже его смерти, в шестнадцатом столетии, вопросы ереси были подняты в Испании, где в собрании Короля Филиппа II оказались многие из картин Босха, включая «Сад Земных Наслаждений», но обвинения были опровергнуты, и большая часть собрания и сегодня остается в Мадриде.
PS. Спекуляции на темуБезумие и безумец становятся важнейшими персонажами этой культуры — во всей своей двойственности: они несут в себе и угрозу, и насмешку, и головокружительную бессмыслицу мира, и смехотворное ничтожество человека.
Мишель Фуко. История безумия в Классическую эпохуС тем что сюжеты картин Босха вызваны галлюцинациями из-за отравления спорыньей, большинство художников и искусствоведов уже давно не спорят. Что же касается мельниц, как сознательного олицетворения именно причины галлюцинаций, то я прекрасно понимаю, что рассуждения достаточно спекулятивны, и скорее здесь дело в «демонизации» мельниц. Впрочем любителям покопаться в картинах Босха в духе «а-ля Дэн Браун», художник может предоставить еще много интересных вопросов.
А почему это во всех трудах о Босхе считается, что монах и монашка именно подвыпившие? Вглядитесь в их безумные лица. И, может, не стоит опять сводить все к символизму — ведь такие корабли с безумцами существовали в реальности. В «Истории безумия в классическую эпоху». Мишель Фуко уже обратил на это внимание: «Однако „Корабль дураков“ — единственное из всех этих судов, которое существовало не только в романах и сатирах, но и в самой действительности; такие корабли, заполненные сумасшедшими и перевозившие свой необычный груз из города в город, были на самом деле. В те времена безумцам ничего не стоило вести бродячий образ жизни. Города при первом удобном случае изгоняли их за пределы своих стен; и они так и скитались по отдаленным деревням, если только их не препоручали какой-нибудь группе купцов или паломников. Особенное распространение этот обычай получил в Германии…. Нередко бывало, что их передавали на попечение морякам». Поневоле задумаешься — кого во времена повального безумия могли считать сумасшедшими? Да и никакого вина на столе нет. Только странная жидкость, что льется сверху из некого трансцендентального сосуда. «Не исключено, что корабли дураков, неотступно занимавшие воображение людей в период раннего Ренессанса, были именно кораблями паломников, плавание на которых обретало в высшей степени символический смысл: умалишенные отправлялись на поиски своего разума…» — продолжает Фуко. Но ведь Древо Познания уже здесь, в виде мачты. А сидящий на нем филин, обычно трактующийся искусствоведами как образ зла — символ мудрости. А шут с рожками? Почему вообще средневековых шутов постоянно обряжают в шутовские колпаки, главной особенностью которых являются «чертовы рожки»?
А так называемый «маг с волшебным жезлом» на картине Босха «Брак в Кане»? Да жезл ли это? Вглядитесь внимательнее. Баттилотти пишет: «Одна из самых загадочных картин Босха… Кажется, что загадочный маленький персонаж в венке, стоящий спиной к зрителю, приступает к какой-то странной церемонии, а маг с волшебной палочкой на заднем плане помогает ему; блюда изрыгают пламя, поражающее слугу…» Опять пламя? Антонов огонь? Может правы те, кто считал, что Христос просто бросил в воду спорынью, превратил ее в «вино»? И тот же прячущийся в нише оживший мраморный чертик олицетворяет средневековых чертей, «оживающих» после приема дозы? И в какой то мере ван Леннеп, связывающий все элементы картины с алхимической символикой, прав? И «чудо претворения воды в вино» на свадьбе в Кане Галилейской не зря обставлено в глубине композиции алхимической утварью на полках серванта. А ступи вазы под названием «пеликан», этот сосуд для дистилляции, намекает на его использование «Благим Пеликаном» (евхаристическое имя Иисуса с легкой руки Аквината).
А фантастические чудовища, которые возглавляют процессию и придают ей столь зловещий облик на «Возе сена», над которым на фоне неба показан Христос с распростертыми руками, созерцающий безумие человечества? Впрочем, так можно долго… Единственное, что можно сказать точно — трактовать картины Босха, как и трактовать, скажем, Библию можно бесконечно. Ergo занятие это ничего само по себе не доказывающее, хотя и забавное.
