Михаил Голденков - Русь. Другая история
К югу от маленькой крепости стоял храм Волоса, или Велеса, которого позже заменят на готского Перуна (Перкунаса) по приказу Владимира. Место почитания Перуна было устроено тогда в роще Перыни, южнее от идола Велеса.
В последующем Новгород разрастался на север. Средневековый Новгород с его узкими улицами и переулками, высокими, порою причудливо расположенными зданиями, множеством резного либо раскрашенного дерева построек, кораблями и челнами у пристаней широкой реки Волхов, садами внутри усадеб был довольно колоритен и привлекателен. Мощные дубовые укрепления, охваченные серебристой лентой наполненных водою рвов, окружали город.
Как и Ладога, Новгород был многонационален. В ходе раскопок здесь был обнаружен «готский двор», торгово-дипломатический квартал готландцев — шведских купцов с острова Готланд. Также известно, что в северо-западной части города жило много финских женшин (скорей всего, это были любовницы дружинников-русов). Жили в Новгороде финны и немцы. Как немцы, так и готландцы были достатоно независимы и подчинялись собственным судам и законам. Позже это население перемешалось, переняв язык русинских славян.
К XIII в. Новгород превратился в один из важнейших городов Балтики и всей Северной Европы. Он поддерживал наитеснейшие экономические связи с Германией и Швецией, в частности с Готландом.
На острове Готланд в городе Висбю у новгородских купцов была даже собственная церковь, а у готландцев соответственно в Новгороде — церковь Святого Олафа. В ХIII в. Новгород вместе с Ригой и Готландом вошел в Ганзу, торговый союз семидесяти немецких городов. Причем в этом союзе немецкие купцы отводили Новгороду самое почетное место, называя его «материнским».
Все это, однако, выпало из контекста русской истории. Мы знаем о Новгороде не более, чем о Польше, Швеции или Дании. Почему же такое игнорирование первой русской столицы?
Историки России оповещают людей лишь о том, что молодой новгородский князь Александр Невский отразил в 1240 г. нападение шведского короля Биргера Ярла ка Неве, и через два года разбил немцев на Чудском озере. Также известно, что Александр вел трудные переговоры с Ордой и заключил с ней шаткий союз.
После Невского история Руси, словно на более интересный телевизионный канал, резко переключается на Москву, а Новгород исчезает с экрана до самого его захвата Иваном III, из описания которого мы все равно ничего толком не узнаем о самой Новгородской республике, кроме того, что это просто республика. Все на этом.
Бой Александра Ярославовича на берегу Невы с четырехтысячным отрядом Биргера Ярла кажется странным, учитывая, что в шведской Хронике Эрика XIV об этом походе будущего короля Швеции ничего не упоминается. Скорее всего, в самой Швеции Невской битвы не заметили именно потому, что это был один из многочисленных рядовых крестовых походов шведов в Финляндию по обращению в католицизм языческих финнов ямь и сумь.
Вероятно, и Биргера там не было, а основная масса отряда состояла из только что крещеных финнов, которые, не будучи хорошими вояками, были биты малочисленной дружиной Александра.
В принципе, и масштабы битвы, и урон крестоносцев на берегу Чудского озера (именно на берегу, а не на льду озера бились русские и немцы) тоже были преувеличены, хотя, безусловно, значение Ледового побоища для Великого Новгорода было огромным — тевтонцы были отбиты от русских границ. Следом за Невским нанес удар тевтонцам и литвинский король, а также союзник новгородцев Миндовг.
Как и соседнее русское королевство — Великое княжество Литовское, Новгородское государство развивалось как парламентская страна, в отличие от ханской Москвы. Роль верховного князя (короля) была сведена до минимума. Позже князя в Новгороде вообще не избирали, все дела решал парламент — вече. К XV в. экономическо-политический ров между ордынским Московским княжеством и Республикой Великий Новгород был огромен.
Однако между Московией и Великороссией (так именовали Великий Новгород сами граждане республики) было и одно существенное сходство: как первую, так и вторую закладывали русские колонисты в финских землях. Коренные жители Новгорода, Пскова, Изборска и Ладоги были в основном потомками русских (полабов и пруссов) и шведских (готов и свеев) переселенцев, которые и построили Ладогу и сам Новгород (Хольмгард). Но часть населения этих центров, как и абсолютно всех сельских поселений, составляли финны чудь, весь, водь, карела, пермь, лопь (саамы) и ижора вплоть до их отселения Сталиным в 1930-е гг. и после Финской войны 1940 г.
После Октябрьской революции 1917 г., когда многие народы бывшей Российской империи получили долгожданный суверенитет, независимость объявили не только финно-угорские Финляндия и Эстония, но и финская республика ижорских финнов — Северная Ингрия, чьи земли лежали между Чудским и Ладожским озерами в современной Ленинградской области. Существовала и Южная Ингрия (непосредственно в Новгородской области), но она, как и многие другие финские народы России, к началу XX в. уже значительно обрусела и на суверенитет не претендовала. Флагом Северной Ингрии стал синий скандинавский крест с красной каймой на желтом поле. Ингрия, которую шведы называли Ингерманланд, финны — Карьясало, а русские — Ижора, ныне практически полностью обрусела, а в 1917 г. специально, чтобы не сливаться с Финляндией и Россией, потомки легендарного Ингерманланда провозгласили независимость. Их гербом стал российский двуглавый черный орел на желтом фоне. Но Ингрия просуществовала недолго. После 1 сентября 1939 г» когда началась Вторая мировая война с нападения Германии на Польшу, близкое соседство Ленинграда с союзником Германии Финляндией стало казаться руководству СССР опасным. В ноябре 1939 г. СССР вторгся в пределы Финляндии, чтобы, главным образом, отвоевать территорию Ингрии и Западной Карелии. Правда, советского «блицкрига» в непроходимых сугробах не получилось. После первых активных наступательных боев война увязла и стала в тягость не только финнам, но и советскому правительству. В марте 1940 г. был подписан мир, а 25 июня 1941 г. война возобновилась вновь уже в рамках Великой Отечественной войны.
Если этническая ситуация Ленинградской области была такова (финские народы составляли большинство) в XX в., то нетрудно представить, что творилось в Средневековье, когда русские вообще составляли меньшинство по всей Великороссии. Тем не менее, в городах русских жило много, и они управляли всей страной.
Однако демократия Великороссии не прошла без кризиса: ослабла власть центра, усилились регионы, особенно земли Ладоги и Пскова. Ладога еще ближе сошлась со Швецией, а Псков, будучи вторым крупным городом Великороссии, особо стремился к отделению и тянулся за помощью к немцам. Впервые тяга к Тевтонскому ордену псковитян проявилась во время Ледового побоища 1242 г., когда Псков вступил в сговор с немцами против Новгорода. Но если в Великороссии темп русификации пусть и медленно, но шел по нарастающей, то в Московии — с точностью до наоборот. Русскую речь колонистов из Волыни и Киева в Московии забывали за ненадобностью, как и из православия сделали чудную смесь ислама и христианства.
С ослаблением Орды в конце XV в. быть ордынцем в Москве стало непрестижно. Куда как больше авторитета в Восточной Европе имели русские королевства: Литва, Великий Новгород и отделившийся Псков. Московский князь Иван III растоптал басму послов слабеющей Орды. Как в сказке о золотой рыбке, не хотел он больше быть ордынским ханом — хотел быть владыкою всея Руси. Даже термин сочинил — «Белая Русь», т. е. Западная Русь, западная по отношению к Орде, но не к истинно русским землям Киева, Полоцка и Новгорода. Претензии Ивана именовать себя государем всея Руси в самой Руси (в Вильно и Новгороде), естественно, никто бы не поддержал. Иван (а правильней Ибан) в 1471 г. вторгся в пределы Великороссии и стал разорять земли, жестоко расправляясь с пленными. Навстречу московитянам выступило новгородское ополчение. В битве на реке Шелони великороссы атаковали войско Ивана III и нанесли ему поражение. «Но тут, — как пишет петербургский историк Р. Г. Скрынников, — на них обрушились конные татары…»
Скрынников полагает, что татары выполняли в войске Москвы роль наемников, а основа армии была русской. Но армия московского государя — эго все сплошь татары, меря, мещера и мордва с чудью заволочской, люди нерусские, языка русского не знавшие, поклоняющиеся «Аллаху и Иисусу пророку его».
Чего стоит одно лишь изображение современниками внешнего вида сына Ивана III Василия III во время приема австро-венгерского посла Зигмунда Герберштейна (и Василий, и его придворные одеты по турецкой моде — в халаты, шаровары и большие чалмы). Неудивителен на этом фоне и союз Василия о мире и взаимопомощи не с христианской Русью (ВКЛ), а с мусульманской Турцией. Рядом с европейцем Герберштейном Василий выглядит типичным турецким султаном в расписном восточном халате и с гнутым ятаганом на широком поясе. Этот прижизненный портрет Василия не публиковали в учебниках по истории СССР.
