Инаба Чихару - Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг.
В “Rakka Ryusui” Акаси никак не комментировал перечисленные «странности» в поведении этого, на его взгляд, «могущественного лидера социалистов-революционеров». О подлинных мотивах действий Азефа и тем более о его связях с российской полицией японец знать не мог. Признать в своем отчете полное бездействие человека, намеченного им самим на роль руководителя вооруженного восстания, означало расписаться в собственном бессилии или даже провале. Вообще, сюжет о массовом вооруженном выступлении в российской столице летом 1905 г. в докладе Акаси постепенно сошел на нет. Последовавшие драматические события с «Джоном Графтоном», появление которого в России теоретически должно было дать старт вооруженному возмущению в Петербурге, и вовсе заслонили его.
ГЛАВА IX.
ЭКСПЕДИЦИЯ «ДЖОНА ГРАФТОНА»
Страсти по оружию (большевики и финские оппозиционеры: несостоявшееся сотрудничество)
В первой половине 1905 г. революция в России стремительно развивалась. В разных частях империи происходили волнения, однако ни одно из них пока не вырастало до масштабов массового антиправительственного движения под руководством революционных организаций. Между тем воодушевленные событиями в России, все революционные партии выдвинули идею подготовки и проведения вооруженного восстания. Призыв к нему стал основным тактическим лозунгом эсеров и обеих фракций РСДРП. В конце января 1905 г. Ленин писал о «немедленном вооружении рабочих и всех граждан вообще» для «уничтожения правительственных властей и учреждений» как о практической задаче момента{110}. Тогда же, в январе 1905 г., при Петербургском комитете (ПК) РСДРП была создана Боевая техническая группа (БТГ) во главе с большевиком Л.Б. Красиным. II 1-й, чисто большевистский по составу делегатов, съезд РСДРП, работавший в Лондоне в конце апреля — начале мая 1905 г., вошел в историю как «съезд вооруженного восстания». По его решению, красинская боевая группа перешла в прямое подчинение ЦК партии. Несмотря на формальный разрыв Ленина с эсерами на Женевской межпартийной конференции, большевистский съезд высказался за заключение с ними «временных практических соглашений» как с «крайне левым крылом мелкобуржуазной демократии»{111}.
Лозунг вооруженного восстания был сформулирован, но следом встал практический вопрос: чем вооружать восставших? В эмигрантских кругах о проходящих крупных закупках оружия в Западной Европе для русской революции, безусловно, догадывались, но, как правило, приписывали эти операции эсерам. Однако после апрельской выходки Ленина на конференции в Женеве рассчитывать на щедрость эсеров было трудно, а собственная (красинская) БТГ в деле «вооружения масс» за полгода существования ничего серьезного не достигла. В общем, прямая дорога к заветному грузу «Джона Графтона» для большевиков не предвиделась, надо было искать обходные пути.
Готовясь к вооруженному восстанию на «своей» территории, финские оппозиционеры также ощущали потребность в объединении сил. Поздней осенью 1904 г. Циллиакус, как уже говорилось, открыто порвал с умеренным крылом оппозиции и создал собственную Финляндскую партию активного сопротивления, но с началом революции стал призывать своих бывших однопартийцев к боевому сотрудничеству. На «правом» фланге финской оппозиции к инициативе Циллиакуса отнеслись с интересом, хотя и не предполагали целиком отказываться от легальных методов борьбы с царизмом. «Мостом» между умеренным и радикальным крыльями оппозиции выступил журналист и политический ссыльный, оппозиционер-«пассивист» Арвид Неовиус (Arvid Neovius), давний знакомый Циллиакуса.
Л.Б. КрасинПосле Женевы взгляды умеренных финнов устремились еще «левее» — к российским социал-демократам-большевикам. И снова на первый план вышел Неовиус, поскольку именно через него, начиная с февраля 1905 г., шла конспиративная переписка ПК РСДРП со штаб-квартирой большевистской фракции в столице Швейцарии (прежние связи социал-демократов с финнами на почве нелегальной доставки в Россию революционной литературы к этому времени себя уже исчерпали). Большевики с готовностью откликнулись на призыв — надежда получить доступ к гигантской партии закордонного оружия перевесила их традиционное и демонстративное недоверие к либералам.
В конце июня 1905 г. в Скандинавии состоялась серия встреч большевиков с представителями умеренной финской оппозиции. Деятелей «пассивного сопротивления» представляли Неовиус (в Стокгольме) и один из руководителей конституционалистов, доцент Гельсингфорсского университета Адольф Тёрнгрен (Adolf Torngren) — в столице Финляндии; большевиков — член БТГ Н.Е. Буренин и руководитель боевой группы Л.Б. Красин. В своих позднейших воспоминаниях Буренин утверждал, будто Тёрнгрен тогда «помог нам наладить транспорт оружия»{112}. Однако в действительности подобными возможностями «пассивисты» не располагали (как не появилось самостоятельного оружейного «транспорта» и у большевиков). Более того, финны сами искали тогда пути к вооружению, закупленному в Западной Европе Циллиакусом и компанией. Скорее всего, в ходе этих встреч было договорено, что большевики выступят посредниками в получении либералами оружия от «активистов» в обмен на информацию о перевозчике оружия.
Дальнейшие переговоры было решено вести уже с участием «самого» Ленина — с ведома большевистского лидера Буренин передал Тёрнгрену женевский адрес вождя, те списались и договорились о личной встрече. Поскольку в те же дни Тёрнгрен настойчиво искал прямого контакта с Циллиакусом, логично предположить, что эти два события были взаимосвязаны. Схема могла быть такой: получив от Циллиакуса информацию о транспорте, Тёрнгрен передает ее Ленину в обмен на свою долю оружия после прибытия винтовок в Финляндию, а большевики, опираясь на эти сведения, участвуют в приемке оружия на месте. Однако всем этим планам не суждено было сбыться.
Н.Е. БуренинВ начале июля 1905 г. на авансцену вновь неожиданно вышел мятежный русский священник Гапон. 9 июля Буренин «мирно» угостился пивом «в одном из кабачков в Женеве» с Лениным и Гапоном, а на следующий день, уже с одним Гапоном, отправился в Лондон на встречу с Циллиакусом и Чайковским{113}. Судя по бодрому тону воспоминаний Буренина, те в принципе согласились допустить большевиков к своему предприятию. Другими словами, путь к грузу «Джона Графтона» большевикам взялся проложить Гапон. Не удивительно, что уже 19 июля Ленин телеграммой отказал Тёрнгрену в ранее договоренной встрече{114}, а Буренину предписал продолжить лондонские переговоры. В конце июля Буренин (на этот раз вместе с Тёрнгреном) снова явился в Лондон к Циллиакусу, и тот согласился на вхождение в ОБО большевиков{115} и финских либералов, вероятно, полагая, что дополнительные силы делу вооруженного восстания в Петербурге не повредят. От Акаси возражений на такую комбинацию также не ожидалось. Правда, в Объединенную боевую организацию большевики были допущены на дискриминационных условиях. Судя по их дальнейшим практическим шагам, в деле приемки оружия им была отведена подсобная роль, причем о точном месте и времени прибытия груза они должны были узнать на месте от основных «приемщиков» — гапоновцев.
Каково же было разочарование большевистских боевиков, когда, отправившись в августе в Петербург, они обнаружили, что у Гапона «нет ничего в смысле организационном и техническом»{116}, и принять оружие, таким образом, просто некому! Самостоятельно решив взять дело в свои руки, члены большевистского ЦК бросились за разъяснениями и информацией к Гапону, но священник на разговор с ними не явился. Состояться их встреча должна была в начале сентября в Финляндии, в имении Тёрнгрена, и это стало последним эпизодом взаимодействия большевиков с финскими оппозиционерами в деле «Джона Графтона» — сотрудничества, как видим, фактически не состоявшегося.
Оценивая ситуацию в Петербурге с приемкой оружия летом 1905 г. как катастрофическую, большевики были абсолютно правы. Столичные власти, совершенно о том не подозревая, серией текущих арестов обезвредили не только реальных, но также и потенциальных приемщиков оружия. Гонения на активистов гапоновских рабочих организаций в первой половине этого года; провалы эсеровских боевиков в марте и мае, а меньшевистского ПК — летом 1905 г.; заключение в начале июля под стражу эсера П.М. Рутенберга, выданного провокатором Н.Ю. Татаровым[15], а вслед за ним — и многих членов эсеровского ПК; наконец, необъяснимое для местных революционеров отсутствие в Петербурге главы ОБО Азефа — все это привело к тому, что к моменту появления «Джона Графтона» в водах Балтики революционный лагерь в столице обезлюдел и более походил на пустыню. Вообще, с тех пор Петербург потерял значение общеимперского революционного центра. Финский «активист» Виктор Фурухельм, обнаружив в столице ту же картину, что и Буренин, по возвращении в Гельсингфорс рекомендовал однопартийцам срочно переменить маршрут парохода. Вместо первоначально запланированного Финского залива с Выборгом, основным местом выгрузки оружия был определен пункт на западном побережье Финляндии в Ботническом заливе близ границы со Швецией[16].
