Инаба Чихару - Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг.
В бумагах французской полиции сохранился доклад с описанием организации и методов работы криптографической службы (Service Criptographique) Сюртэ Женераль. Доклад написан в форме воспоминаний руководителя службы Гаверна (Haverna), который, в числе прочего, приводит сведения о том, как в 1904 г. была организована координация работ дешифровщиков во французской полиции, армии и в МИДе. Из доклада следует, что при содействии специалиста-криптолога майора Базери (Bazeries) французам в общей сложности удалось перехватить и расшифровать около 1600 секретных японских депеш. Затем часть этих дешифрантов через руководителя службы протокола МИД Моллара (A.G.J. Mollard) передавалась министру Делькассэ, а также министру внутренних дел Рене Вальдек-Руссо (R. Waldeck-Rousseau), по указанию которого через Мануйлова они в итоге направлялись в союзный Парижу Петербург{105}.
Майор Этьен Базери известен как великий практик криптографии, в 1891 г. изобретший шифровальный «цилиндр Базери», который был внедрен в армии США в 1922 г. Если бы не он, секретные японские депеши, вероятно, расшифровать бы и вовсе не удалось. Уже упомянутый тайный осведомитель, внедренный (не исключено, что по совету того же Базери) в миссию Японии в Гааге, как мы уже знаем, добыл алфавитный дипломатический код, который затем был переведен на французский язык. С помощью этого кода Сюртэ Женераль успешно расшифровывала телеграммы японских дипломатов, предварительно организовав их перехват на парижском почтамте. Затем дешифранты двигались по указанной выше цепочке, попадая в итоге через Мануйлова в Петербург без каких-либо изменений. Благодаря этому, Особый отдел российского Департамента полиции не имел нужды в создании собственной криптографической службы, в случае с японскими депешами из западноевропейских стран питаясь исключительно плодами трудов своих французских коллег{106}.
В итоге согласно позднейшему отзыву Департамента полиции, в Петербурге уже с конца 1904 г. имели возможность «осведомляться о содержании всех японских дипломатических сношений»{107}. Благодаря содействию французских властей и агентуре Мануйлова, русское правительство было неплохо информировано о деятельности Акаси, его коллег-дипломатов и соратников-революционеров. Не удивительно, что по окончании русско-японской войны французские агенты Мануйлова были награждены русскими орденами.
«Заграничная агентура» Департамента полиции и Азеф
Секретная организация, созданная в 1904 г. Мануйловом, была не единственным зарубежным подразделением царской полиции, которая занималась слежкой за Акаси и его сподвижниками. По стечению обстоятельств, ту же работу параллельно выполняла «Заграничная агентура» — центральный орган Департамента полиции по негласному наблюдению за деятельностью российских революционеров-эмигрантов, формально никак не связанный с контрразведкой. С момента основания летом 1883 г. и вплоть до упразднения в 1917 г. эта «Агентура» базировалась в Париже, в здании российского посольства.
В 1884-1902 г. «Заграничную агентуру» возглавлял П.И. Рачковский, по отзывам современников, «прирожденный сыщик, комбинатор и авантюрист»{108}. Помимо выполнения прямых полицейских обязанностей, Рачковский прославился причастностью к фабрикации известной антисемитской фальшивки — «Протоколов сионских мудрецов», а также своими широкими связями в политических, финансовых и полицейских кругах Франции. Во многом благодаря его «наследству» в годы русско-японской войны русская контрразведка беспрепятственно действовала на территории Французской республики, успешно и продуктивно сотрудничая с французскими властями.
В 1902-1905 гг. «Заграничной агентурой» заведовал Л.А. Ратаев. Этот жандармский офицер отличался от своего предшественника многим, но только не методами работы с секретной агентурой. Если лучшим учеником Рачковского считался А.М. Гартинг-Ландезен, в молодости — революционер-эмигрант и провокатор, со временем превратившийся в значительную полицейскую величину, то гордостью Ратаева был агент по кличке «Иван Виноградов» или просто «Иван». Под этими псевдонимами скрывался Е.Ф. Азеф — член ЦК эсеровской партии, руководитель его центрального террористического отряда и, одновременно, многолетний, с 1893 г., секретный сотрудник Департамента полиции. Позднее современники назвали его за это «великим провокатором». Именно Азеф, часто бывая за границей, вывел руководителя «Заграничной агентуры» на след Циллиакуса, а затем и Акаси. Благодаря его донесениям в Департаменте полиции были подробно осведомлены об обеих межпартийных конференциях, проведенных в 1904-1905 гг. в Париже и Женеве на японские деньги, и о планах революционной эмиграции, включая ее боевые и террористические начинания в России.
Впервые о планируемой финским оппозиционером «доставке оружия различным революционным организациям» Азеф сообщил Ратаеву в письме от 9 февраля 1905 г.{109} Последующие донесения «великого провокатора» вполне подтвердили информацию Мануйлова о закупках Циллиакусом нескольких тысяч «маузеровских пистолетов» в Гамбурге, его планах приобретения яхты для переправки оружия в Россию, о тесном взаимодействии японских дипломатов в Лондоне с финскими и польскими оппозиционерами.
Постоянно находясь под угрозой разоблачения, Азеф, однако, никогда не был до конца откровенен ни со своим полицейским начальством, ни с соратниками по партии, ни с японцем и его ближайшим окружением. В той или иной степени он умудрялся всех их водить за нос. Так, отлично зная Акаси и даже получая от него значительные суммы, в феврале-марте 1905 г. в своих донесениях Ратаеву Азеф упорно «наводил» полицию на Циллиакуса, указывая на его японские связи, но не говорил ни слова о своих собственных контактах с японским полковником. Но с конца апреля 1905 г., когда планы закупки оружия и его переправки в Россию стали приобретать более или менее конкретные очертания, Азеф постепенно перестал информировать своего полицейского шефа о Циллиакусе, вероятно, опасаясь быть скомпрометированным в революционных кругах и, одновременно, не желая лишаться возможных японских «доходов».
Е.Ф.АзефВ мае 1905 г. «великий провокатор» через Одессу отправился на Балканы. Ратаеву свой отъезд он объяснил стремлением проследить «транспорты» революционной литературы, оружия и взрывчатых веществ, якобы ожидаемые из Болгарии, Акаси — возможностью добыть в Одессе оружие и заодно поднять там вооруженный бунт, а в ЦК ПСР — необходимостью установить связи с македонскими и болгарскими боевиками. Вышецитированный доклад Акаси в Токио о восстании на броненосце «Потемкин» основывался на информации Азефа. Не имея на самом деле к этим событиям никакого отношения, «великий провокатор» сумел представить их результатом собственной деятельности. На этот мнимый результат, вероятно, и был списан полученный им от японца перед отъздом многотысячный аванс — никакого оружия из Одессы Азеф, разумеется, не привез. В общем, ради денег «великий провокатор» не останавливался ни перед чем — его главная цель заключалась в личном обогащении.
В отличие от выдуманных или реальных закупок оружия, само вооруженное восстание в Петербурге не сулило материальных выгод, но грозило подорвать доверие к Азефу в полицейских кругах, а значит и лишить его постоянного источника дохода — полицейские «гонорары» Азефа как высокоценного агента были сопоставимы с жалованием самого директора Департамента полиции. Мы не случайно упомянули о длительном балканском турне «великого провокатора» в мае-июне 1905 г. Отправляясь туда, он совершенно проигнорировал центральную роль, которую отводили ему в организации планировавшегося восстания Акаси и компания — по некоторым данным, именно Азеф был поставлен ими во главе межпартийной «Объединенной боевой организации» (ОБО), созданной в апреле в Женеве.
Отсидевшись в Болгарии, в середине июня 1905 г. Азеф отправился в продолжительную поездку по России, мотивируя ее для Ратаева обследованием полученных на Балканах явок, а для руководства ПСР — необходимостью провести совещание своих боевиков, намеченное на начало августа в Нижнем Новгороде. Таким образом, его алиби со всех сторон снова было обеспечено, и о действительном состоянии дел с закупками в Европе оружия и транспорта для его доставки в Россию Ратаев так и не узнал. С Акаси летом 1905 г. Азеф прервал отношения, вероятно, понимая, что русско-японская война близится к концу, а значит, и активность японца на ниве российской революции неизбежно будет затухать. В Петербурге «великий провокатор» появился только в 20-х числах августа 1905 г., когда пароход «Джон Графтон» с оружием на борту подходил к российским берегам и предпринимать что-либо для приемки его груза и организации вооруженного восстания в российской столице было уже поздно.
