Дэвид Гланц - Колосс поверженный. Красная Армия в 1941 году
Реальная действительность тоже не оправдывает описания Красной Армии как войска сплошь из рабочих и крестьян. Хотя партия и правительство постановили усилить политическую подготовку в период расширения и реформы Красной Армии, официальные источники неохотно, но признавали, что проблемы были. Согласно такому относительно критическому источнику:
«Тот факт, что в предвоенные годы в войсках появилось большое число молодых красноармейцев, а также военнослужащих-резервистов из Западной Украины, Молдавии и бывших буржуазных прибалтийских республик, сказался на уровне подготовки войск в западных военных округах. Это обстоятельство требовало дополнительного внимания к упомянутым категориям военнослужащих со стороны политических органов и политического аппарата, а также командиров воинских частей. Партийно-политическая работа с ними строилась, принимая в расчет, что военнослужащий провел определенный период жизни в капиталистических условиях и поэтому все еще лишь смутно знаком с нашей советской жизнью».[109]
Усиленное перевоспитание политическими и партийными кадрами, утверждал автор, преодолевало эти трудности и достигало своих целей: военнослужащие западных приграничных военных округов, объединенные вокруг коммунистической партии и советского государства, беззаветно преданные своему социалистическому отечеству, были «готовы выполнить свой священный долг, оправдать любовь и доверие советского народа».
Военные советы военных округов докладывали Народному Комиссариату Обороны, что основная масса солдат являлась в политическом аспекте здоровой, проявляла большой интерес ко всем видам боевой и политической подготовки и была дисциплинированной[110].
По сравнению с другими официальными отчетами это описание характера, способностей и боевого духа советского солдата 1941 года не менее критично и правдиво, нежели любое иное. Однако, если не считать отдельных намеков на имеющиеся трудности, эти отчеты мало способствуют выявлению лица большинства красноармейцев.
Новые представленияК счастью, появляющиеся теперь новые материалы помогают заполнить этот пробел. Эти материалы указывают, что советский солдат не соответствовал описанным выше стереотипам. Состав военнослужащих РККА отражал сложности советского общества в целом и потому был куда более разнообразен, чем описывали официальные источники. В первую очередь, у солдата было очень много разных лиц. Он был и крестьянином, лишь недавно работавшим в совхозе или колхозе. Он был и рабочим, которого смогла выделить бурно развивающаяся промышленность. Он был комсомольцем или, в редких случаях, членом партии большевиков. Он был и преданным коммунистом-идеалистом, и недовольным крестьянином, стремившимся посредством службы в армии добиться вертикальной мобильности и места в растущих крупных городах Советского Союза.
Хотя многие солдаты были русскими, белорусами или украинцами, среди них могли оказаться представители любого из бесчисленных народов, населяющих Советский Союз. Солдат мог быть литовцем, латышом, эстонцем или румыном с территорий, присоединенных к Советскому Союзу после 1939 года. Однако, в отличие от солдата «образца 1942-го» и последующих военных лет, было менее вероятным, что он окажется азиатского происхождения. Часто он бывал сиротой или воспитанником детского дома, потому что его родители погибли в бесчисленных чистках, были переселены либо убиты в ходе безжалостной коллективизации. Короче, он был представителем разнообразного населения огромного советского государства, которому служил с энтузиазмом, пассивно или неохотно. Но его преданность, вера, искренность или национальные чувства в конечном счете не имели никакого значения, так как он был советским солдатом. Более того, существовала более чем 60-процентная вероятность, что в ближайшие шесть месяцев он либо погибнет, либо попадет в плен.
Недавний российский анализ начального периода войны, написанный с целью восстановить точность отчетов о военных операциях в 1941–1942 годов, косвенно пополняет наше понимание состояния солдата. Описывая жизнь советских летчиков в хаотический предвоенный период, он признает всплывающую правду:
«Беспрестанные организационные изменения в частях РККА, участие в локальных войнах и вооруженных конфликmax, то и дело проводимые мобилизации и демобилизации, а также нестабильность командных кадров — все вместе это отрицательно сказалось на боеготовности армии»[111].
Учитывая эти неблагоприятные обстоятельства, автор констатирует, что дисциплина и порядок в рядах армии упали:
«Поэтому к 1 января 1941 года число одних только чрезвычайных происшествий (не считая случаев дезертирства и самовольных отлучек) достигло огромной цифры 14 058, а число погибших и раненых при этих происшествиях составляло 10 048 человек. Во многих частях количество чрезвычайных происшествий достигло угрожающих масштабов»[112].
В ответ на эту не исчезающую проблему побуждаемое Сталиным военное командование предприняло поистине драконовские меры. Например, 22 декабря 1940 года командование ВВС, пытаясь восстановить ослабшую дисциплину, издало приказ № 0362. Этот приказ, распространяющийся на всех пилотов ВВС и техников, прослуживших менее четырех лет, требовал, чтобы они были «переведены на казарменное положение с правами и обязанностями военнослужащих-срочников»[113]. В результате «36 953 командира ВВС (около 40 процентов) были переведены в казармы». Вдобавок этот приказ требовал, чтобы члены семей военнослужащих были выселены из летных городков: «За короткий период 8049 семей были фактически депортированы с родины мужа или жены»[114]. Вскоре после этого командующий военно-воздушными силами П. В. Рычагов с некоторым цинизмом так оценил значение этого приказа:
«Молодой летчик и техник, обремененный семьей, терял всякую мобильность в случае передислокации своей части. Более того, летчик, отягощенный заботами о большой семье, терял боеготовность и храбрость и физически преждевременно старился. Приказ Народного Комиссариата Обороны [№ 0362] снял существующие в этом отношении проблемы и создал нормальные рабочие условия для роста боеготовности ВВС…»[115]
Не пришлось долго ждать, чтобы сказались результаты этой внеморальной кадровой политики. Столкнувшись с существующей нехваткой кадров, курсанты вскоре потребовали отпустить их с курсов подготовки летного состава. Дополнительные суровые приказы НКО встретили лишь растущее сопротивление курсантов и офицеров:
«Последствия приказа № 0362 отрицательное сказались на боевой подготовке авиачастей. Перевод авиачастей на казарменное положение привел к увеличению числа летных происшествий и был отмечен депрессией, расхлябанностью и падением дисциплины, а летчики выражали недовольство питанием и жильем. Низкие показатели боевой подготовки сопровождались значительным ростом несчастных случаев и катастроф»[116].
Хотя этот приказ касался только офицеров, он и реакция на него военнослужащих отразили весь спектр проблем с боевым духом, имевшихся в Красной Армии в 1940 и 1941 годах.
Быстрое увеличение Красной Армии вызвало и другие трудности, отрицательно сказавшиеся на боевом духе солдат. Существующая нехватка продовольствия и фуража привела к введению «вегетарианских дней» для экономии припасов и создания необходимых запасов продовольствия на случай войны. Недостаток продовольствия усугублялся плохой работой службы снабжения, а также отсутствием должного количества обученных кашеваров и полевых кухонь. Как и в других областях, положение с продовольствием стабилизировалось только летом 1942 года.[117] Такие же проблемы существовали и с обмундированием красноармейцев.
Множество новых и даже более ранних работ приводят огромный список недостатков в подготовке Красной Армии — как среди офицеров, так и, в меньшей степени, среди рядовых солдат. Однако сколь ни подробны эти перечисления, они по большей части фокусируются на боеспособности солдата, индивидуальной или коллективной.[118] Как правило, они не рассматривают такие существенные вопросы, как происхождение солдата, его личные черты и, что наиболее важно, его отношение к государству и армии.
Новое исследование, сделанное Роджером Р. Ризом, делает многое для заполнения этого пробела — доказательно утверждая, что «для того, чтобы понять причины неудач Красной Армии в июне 1941 года, армия должна быть понята как общество в себе и само по себе, но скроенное из общей ткани большего общества, которое ее создало». Риз изучил «социальное происхождение рядовых солдат и офицерского корпуса, а также элементы социальной мобильности, образования, боевого духа и дисциплины, систем членства в партии и внешние для военных социальные и политические факторы, которые повлияли на динамику военной жизни»[119]. Его выводы, основанные большей частью на советских архивных материалах, позволили сделать огромный шаг для придания советскому солдату человеческого лица.
