Последний крестовый поход (ЛП) - Элари Ксавье
Хотя место встречи было назначено капитанами судов при выходе из Эг-Морт, не похоже, что жители Кальяри были предупреждены о том, что крестоносцы будут там останавливаться. Причиной тому были опасения крестоносцев, что их планы будут раскрыты противникам. В 1249 году, покидая Кипр, командирам кораблей было приказано только тогда, когда они окажутся в море, вскрыть запечатанные пакеты с инструкциями, данными им перед отплытием. Мы уже упоминали о подозрении, что генуэзский корабль пытался отделиться от флота, чтобы достичь побережья Магриба. Этот история, конечно, совсем не правдоподобна и просто иллюстрирует постоянный страх крестоносцев перед тем, что их цели станут известны их противникам. На самом деле, это не всегда были надуманные опасения, ведь весной 1270 года султан Египта Бейбарс, был прекрасно осведомлен о сборе крестоносного флота у Эг-Морт и приказал оборонять египетское побережье и построить наплавные мосты через Нил, чтобы облегчить передвижение войск[111].
В этих условиях неудивительно, что реакция жителей Кальяри на появление флота крестоносцев была довольно сдержанной, а то и откровенно враждебной. Адмиралу было отказано в доступе в крепость, возвышающуюся над городом. Ему едва разрешили уплыть с "небольшим количеством свежей воды, травами и небольшим количеством хлеба". Дело не только в том, что власти Кальяри были вполне обоснованно расстроены тем, что их не предупредили о визите целой армии. Кальяри тогда зависел от Пизы, а крестоносцы использовали флот генуэзцев, давних конкурентов пизанцев. Более того, брат Людовика, Карл Анжуйский, завоевав Сицилийское королевство, положил глаз и на Сардинию и даже провозгласил одного из своих сыновей королем острова. В результате жители Сардинии выполняли указаниями своих пизанских хозяев максимально ограничить помощь французскому королю. Несомненно, жители Кальяри опасались разграбления города и как только они узнали о приближении флота крестоносцев, то попрятали свои самые ценные вещи. Это был не первый случай, когда армия крестоносцев захватывала христианский город. Разве в 1202 году Четвертый крестовый поход не начался с нападения на Зару, христианский город на далматинском побережье, восставший против Венеции, и не закончился завоеванием Константинополя? Комментируя враждебное отношение жителей, хронист Примат почти сожалел, что город не был взят силой, и добавляет, что если бы Карл Анжуйский увидел "такой мятежный народ, он бы в один миг уничтожил и людей, и город". На королевском нефе некоторые советовали Людовику захватить Кальяри. Король просто ответил, что покинул Францию не для того, чтобы воевать с другими христианами. Но не все в его окружении были такого же мнения.
Утром в среду 9 июля Людовик отправил новое посольство, чтобы договориться о вывозе больных в нижний город и продаже товаров по ценам, действовавшим до прибытия флота. Посланникам короля было предписано быть одновременно твердыми и доброжелательными. Смущенные, жители в конце концов обратились к королю с просьбой о защите от генуэзцев, своих врагов. Людовика, конечно, мало заботили ссоры обеих сторон, и его представителям было поручено заверить жителей, что он не намерен захватывать город, и что "ему не нужны их замки и крепости", как выразился Примат. Его заботили больные из его армии, которых было довольно много. Власти Кальяри неохотно согласились принять их в монастыре Братьев Миноритов за стенами города. На берег было свезено около сотни больных, многие из которых, как отметил Пьер де Конде, вряд ли выживут. Король назначил двух придворных слуг, Гийома ле Бретона и Жана д'Обержанвиля, присматривать за ними.
Несмотря на обещание властей Кальяри продавать продовольствие по ценам, действовавшим до прибытия французов, местные купцы все же воспользовались этим случаем. Курица, которая ранее продавалась за четыре денье, возросла в цене до двух су, или двадцати четырех денье. Купцы также играли на курсах обмена между турским ливром и местной валютой, и конечно, в ущерб первому.
Шли дни, и ситуация, наконец, немного улучшилась. Власти Кальяри даже заявили, что готовы позволить королю высадиться на берег со своей свитой. Но, всегда стремясь показать пример, Людовик намеревался разделить тяготы всех крестоносцев и остался на своем корабле в ожидании легата и баронов. Примечательно, что в письме, которое он продиктовал аббату Сен-Дени несколько недель спустя, 25 июля, король не упомянул о менее чем прохладном приеме, оказанном ему в Кальяри. Для Людовика это были сущие пустяки, не стоящие внимания. Напротив, в письме Пьера де Конде к приору Аржантея содержится полный отчет о неудачах, постигших крестоносцев в Кальяри.
В пятницу 11 июля прибыли остальные корабли экспедиции, отправившиеся из Эг-Морт или Марселя, с главными баронами на борту: Тибо, королем Наварры, Альфонсом де Пуатье, графом Фландрии, и Жаном, старшим сыном графа Бретани. Через два дня, в воскресенье 13 июля, к ним присоединились легат и граф Бретани. Затем Людовик созвал военный Совет, на котором объявил о своем решении идти в Тунис. Согласие легата и баронов было необходимо, но оно было чисто формальным, ведь решения короля не обсуждались. Людовик немедленно проинформировал своем решении Карла Анжуйского, вероятно, через Амори де Ла Роша, сановника Ордена тамплиеров, который хорошо знал обоих королей и находился в свите Людовика в течение нескольких недель[112].
Тунисский халифат
С XIX века историки всячески пытаются объяснить почему Людовик выбрал именно Тунис целью крестового похода, но современники были удивлены не меньше. Спустя всего два или три года после экспедиции Жоффруа де Болье счел нужным ввести в текст несколько абзацев, завершающих его Vie de Saint Louis (Жизнь Святого Людовика), которые посвящены именно Тунисскому крестовому походу: "В этот момент, по нашему мнению, очень необходимо изложить конкретные причины, которые привели короля к этому решению, из-за удивления и жалоб многих, которым казалось, что он должен был сразу же отплыть на помощь Святой Земле". Гийом де Нанжи, хронист из Сен-Дени, также смущен, когда говорит об "изумлении и слухах" (admiratio et murmuratio), которые вызвало этот решение[113].
На самом деле, по мнению современников, экспедиция против Туниса не была необходимостью. Во всем арабо-мусульманском мире, вероятно, не было государства, менее враждебно настроенного к христианам, чем Тунис. Древняя римская провинция Африка была завоевана в VII веке арабами, не без ожесточенного сопротивления берберов. Затем регион был быстро исламизирован, и берберы активно участвовали в завоевании Вестготского королевства на Пиренейском полуострове (711 год). После основания Кайруана и Махдии Ифрикия стала процветающей провинцией Аббасидского халифата. Начиная с X века, современный Тунис, как и большая часть Магриба, признавал власть Фатимидского халифата в Египте, который соперничал с Багдадом. В 1150-х годах Абд аль-Мумин правитель Марокко завоевал Ифрикию и объединил под своей властью Северную Африку. Одной из его заслуг было изгнание нормандцев. Нормандцы обосновавшиеся на юге Италии и Сицилии, несколькими годами ранее захватили остров Джерба и заняли побережье от Суса до Триполи.
В новом халифате Альмохадов Ифрикия пользовалась определенной автономией. В 1207 году ее правителем был назначен бербер Абд аль-Вахид ибн Аби Хафс, который дал свое имя династии Хафсидов, сформированной его преемниками. Его отец был одним из ближайших сподвижников Махди Ибн Тумарта, основателя идеологии Альмохадов. После смерти последнего Абд аль-Вахид сыграл ключевую роль в провозглашении Абд аль-Мумина аль-Куми, старшего ученика Махди, первым альмохадским халифом. После смерти первого Хафсида в 1221 году, один из его сыновей, Абу Закария, сумел добиться признания себя в качестве правителя. В XIII веке кризис Альмохадского халифата, потрясенного поражениями в Испании, позволил Абу Закарии принять титул эмир и получить относительную зависимость. После этого город Тунис пережил расцвет, в нем были построены мечеть, базары и дворец эмира.
