К.А. Иностранцев - Хунну и Гунны (разбор теорий о происхождении народа Хунну китайских летописей, о происхождении европейских Гуннов и о взаимных отношениях этих двух народов).
Выяснив вопрос о происхождении Хунну и их отношений к Гуннам, нам остаётся ещё привести соображения относительно происхождения этих последних. Казалось бы, что если Хунну — Турки, перекочевавшие впоследствии в Европу, то и Гунны тоже должны были быть Турками. Однако, в истории подобного рода соображения не всегда оказываются справедливыми. Европейские Гунны обращали на себя до сих пор большее внимание, чем родственные им китайские Хунну. Это объясняется конечно тем, что история Европы разработана лучше, чем история северо–восточной Азии. Вопрос о происхождении их не относится непосредственно к востоковедению, однако может быть правильно решён только при помощи ориенталистов. На основании этого мы, в данном случае, должны следовать выводам и доказательствам других учёных, предлагая однако в виде подтверждения пли отрицания свои доводы.
В этом вопросе, ещё более чем в вопросе о происхождении Хунну, существует очень много гипотез, догадок, сближений и… очень мало положительно доказанного. Одни думали, что Гунны были Монголы, другие — что этот парод финского происхождения, третьи считали их Славянами, четвёртые — Турками. О всех этих теориях мы скажем лишь несколько слов как потому, что мы уже говорили о них при разборе теорий о происхождении Хунну (напр., говоря о взглядах Палласа и Бергмана или о теории Клапрота), так и потому, что некоторые из них предложены такими историками Европы, которые не имели достаточного знания истории Средней Азии.
Теория монголизма Гуннов продержалась очень недолго и в настоящее время сдана, повидимому, безвозвратно в архив; впрочем, её и теперь, как мы говорили, ещё можно иногда встретить в литературе.
Теория финнизма, главой которой должен считаться Клапрот, пользовалась общим доверием довольно долгое время, да и теперь имеет много сторонников, хотя новые доводы сильно её поколебали.
Эти новые доводы были высказаны сторонниками славянства н турчизма Гуннов. К первым принадлежат только историки Европы и главным образом славянского мира и России. Насколько нам известно, ни один ориепталист не высказался в пользу их предположений. Мы постараемся в общих чертах охарактеризовать эти доводы и дать их разбор, так как всё, что относится к истории Гуннов, имеет отношение и к вопросу о происхождении Хунну.
Создателем этой теории явился Венелин («Древние и нынешние Болгаре», т. I, 1829). Главное положительное доказательство этого ученого было лингвистическое. Гунские имена по его мнению, «звенят по слявянски» (стр. 94). Каратон (Καρατον) сходно с именем болгарского царя Кардана (Болгаре были, по его мнению, чистые славяне), Баламбер — Владимир, Аттила — Тилан (болгарский царь), Бледа — Влад и т.д. Отожествление Хунну и Гуннов он считал ошибкой учёных. Хунну были по его воззрению Монголы, которые кочуют до сих пор, как и во времена глубокой древности, на северных границах Китая (стр. 157–8). Из сочинений ориенталистов он ознакомился, видимо, только с сочинением Иакинфа «Записки о Монголии», да и то плохо понял их, потому что, упустив из вида замечание, что имя Хунну было лишь транскрипцией туземного имени на китайский язык, он возражал против приписываемого им этому синологу мнения, что монголы называли себя китайским бранным именем (стр. 160 и далее). Он доказывал, что по гречески Гунны всегда назывались Οϋννοι, Οΰννοι, Венны, и только уже в латинском языке появилась форма Hunni, откуда в Европу и Россию перешло имя Гунны[77]. Имя Гунн или Венн (что по его мнению одно и то же) Венелин сближал с именем Венд, и таким образом признавал их тожественными Славянам.
За этим исследователем последовал целый ряд учёных, принявших и его лингвистические доводы, и тожество Гуннов и Вендов. Особенно оригинальны были доказательства Вельтмана в его сочинении «Аттила и Русь в IV–V веках» (Москва, 1858). Он отожествил имя Hunni через форму Kwäne с именем Кыяне, т.е. Киевлянами, назвал Аттилу «всея Руси самодержцем» и т.д. Даже сторонник славянства Гуннов проф. Д.И. Иловайский назвал это сочинение «мистическим сумбуром». В пользу этой теории высказался и И.Е. Забелин на стр. 218–360 первой части «Истории русской жизни» (Москва, 1876). Считая сделанное Дегинем отожествление Хунну и Гуннов основанным лишь на сходстве имён, он указывает на противоречие этому свидетельств истории и географии. По мнению этого учёного, «надо только удивляться, каким образом несообразная догадка Дегиня утвердилась в науке, как непреложная истина. С его лёгкой руки все стали твердить, что Унны были истинные Калмыки, и все старались при всяком случае только доказывать и распространять это поверхностное заключение. Затем Клапрот доказал, а Шафарик подтвердил, что Унны были Уральского происхождения, родственники Башкиров и предки Венгров. Теперь этой новой истине уже никто не противоречит» (331–332). Переходя к разбору источников, И.Е. Забелин считает портрет Гуниов, описанный Аммианом Марцеллином, продуктом воображения, возникшим из сказаний о быте кочевых народов. Гунны пришли не с Востока, т.е. не из за Волги, а от Ледовитого моря. Лежащими за Меотийскими болотами назывались страны не к Востоку, а к Северу от них. Уннами, по его мнению, стала называться дружина северных славянских племён, призванная южными на помощь против Готов. Таковы в кратких словах мнения этого учёного.
Самым убеждённым сторонником теории славянства Гуннов является бесспорно Д.И. Иловайский. Как известно, этот учёный один из наиболее ожесточённых противников норманизма Руси. От славянства Руси он перешёл к славянству Болгар, а от этого к славянству и Гуннов. Его доказательства и возражения на них составляют несомненно своеобразное явление в истории нашего вопроса. Напечатав в майской книжке журнала Министерства Народного Просвещения за 1881 г. статью под заглавием «Вопрос о народности Руссов, Болгар и Гуннов», Д.И. Иловайский повторил в сентябре 1881 г. на V Археологическом съезде в Тифлисе те выводы, к которым он пришёл в этой статье (см. Труды V Археологического съезда в России, изд. под редакцией Уваровой, Москва, 1887, стр. LIX–LXIII). Уже здесь мнения разделились: часть приняла воззрения докладчика (Н.И. Костомаров, проф. Иконников), часть высказалась против них (Загурский, Гаркави, проф. Анучин). 31 декабря 1881 г. в Этнографическом отделе Московского Общества Любителей Естествознания состоялся предложенный Д.И. Иловайским диспут по вопросу о народности Гуннов, а в 1882 г. этот же исследователь напечатал статью «Пересмотр вопроса о Гуннах» (Русская Старина. 1882, февраль) и второе издание «Разысканий о начале Руси», к которому приложил и исследование по вопросу о Гуннах. Выводы этого исследователя сводятся к следующим. Теория туранства[78] Гуннов основывается, по его мнению, только на описании их наружности и образа жизни Аммианом Марцеллином и Иорнандом. Описанию первого нельзя придавать значения, потому что он никогда в своей жизни не видел Гуннов, а писал с чужих слов, описание же Иорнанда «плод тенденциозно настроенного воображения». Кроме того, в оставленных описаниях наружности Гуннов не видно черт, свойственных монгольскому племени. Гунские слова, дошедшие до нас — славянского происхождения: медос — мёд, камос — квас, страва — тризна. Относясь критически к лингвистическим доказательствам, Иловайский сближает имя Аттилы с Аталем, Татилой, Атаульфом. На Хунну Д.И. Иловайский не счёл нужным обратить внимание. Мимоходом говорит он, что Гуннов старались связать «с монгольским народом Хионгну» и заставили этих последних переселиться в IV веке на Запад. Всё это Д.И. Иловайский считал не основанным на положительных свидетельствах источников.
Наконец, последним представителем теория славянства мы должны назвать В.М. Флоринского (Первобытные Славяне по памятникам их доисторической жизни в Изв. Томского Унив., книга VII, 1895). Взгляды этого исследователя на гунский вопрос сходятся преимущественно со взглядами И.Е. Забелина (см. стр. 53–54 и 350–354 его сочинения). По его мнению, перевороты в Европе «сделали не те полудикие, бездомные зауральские выходцы, какие описываются под именем Гуннов в известиях Иорнанда и Аммиана Марцеллина». Имя Гунн он склонен производить от слова гунявый. Он вполне соглашается с объяснениями гунских имён, предложенными Венелиным, Забелиным, Иловайским. Вопрос, по его мнению, не в имени Гуннов, а в силе, которою Славяне оттеснили Готов, сплотившись в одно политическое тело, а сплачивающим элементом не могла быть финская или монгол–татарская орда.
Эта славянская теория прежде всего встретила много возражений в Этнографическом Отделе Московского Общества Любителей Естествознания (см. Труды этого Отдела за 1886 г., VII), в котором Иловайский предложил диспут относительно вопроса о происхождении Гуннов. Сначала возражал проф. Н.А. Попов, который, как историк, особенно восставал против мнения Иловайского, что Славяне не известны истории до Гуннов, тогда как Анты и Венды были без сомнения Славяне. Далее выступил против этой новой теории проф. В.Ф. Миллер, приведший лингвистические и этнографические данные. Сопоставление слов «кам» и «квас» он считал безусловно произвольным, да при том слова «кам» и «мёд» принадлежали по его мнению языку деревенского населения Паннонии, которое не было гунского происхождения; собственные имена — не славянские (о том, к какому языку нужно их отнести, по мнению В.Ф. Миллера, мы скажем дальше); между Славянами и Гуннами существенное различие и в наружности (Славяне белокуры и высоки ростом, Гунны — черноволосы и маленького роста), и в быте (Славяне — осёдлые, Гунны — кочевники). Затем говорили против этой теории и проф. Ф.Е. Корш (по поводу различия физического и лингвистического), и проф. Д.Н. Анучин (с точки зрения антрополога; о мнении его мы уже говорили выше). Впрочем все эти учёные высказались устно, и об их воззрениях можно судить только по протоколам заседаний вышеупомянутого отдела[79]. В печати возражал на гипотезу Д.И. Иловайского проф. В.Г. Васильевский в статье «О мнимом славянстве Гуннов, Болгар и Роксолан» (Журн. Мин. Народ. Просв., 1882 г. июль). Он указал на то, что древние писатели как Иордан, Прокопий, Маврикий отличают Гуннов от Славян (стр. 145); по данным языка, Славяне ещё до разделения индо–европейцев были земледельцами, а не кочевниками, как Гунны (стр. 146–9); «кам» не «квас», а особый паннонский напиток, издавна известный греческим писателям (стр. 150–1). Общий вывод этого учёного тот, что если и можно спорить о том, к какой группе урало–алтайских народов принадлежали Гунны: финно–угорской, турецкой или монгольской, то во всяком случае несомненно неславянское происхождение их. Доводы Д.И. Иловайского встретили опровержение и со стороны ориенталистов. Проф. Н.И. Веселовский разобрал их в статье, озаглавленной «Несколько новых соображений по поводу пересмотра вопроса о происхождении Гуннов» (Журн. Мин. Нар. Просв., 1882 г. сентябрь). Тут были указаны те восточные источники и вытекающие из них факты, на которые Иловайский не обратил внимания. Д.И. Иловайский в статье «Поборники норманизма и туранизма» (Русская Старина, 1882, декабрь) высказался по поводу вышеупомянутых критических статей. В.Г. Васильевский написал по этому поводу «Ещё раз о мнимом славянстве Гуннов» (Журн. Мин. Нар. Просв. 1883, апрель). Эти чисто полемические статьи, хотя несомненно выясняют степень подготовки каждой из спорящих сторон к занятиям историко–этнографическими вопросами вообще и вопросом о Гуннах в частности, не дают каких либо новых фактов. Отметим только мнения, высказанные по поводу Гуннов, упомянутых у Птолемея. Д.И. Иловайский, настойчиво отрицавший азиатское происхождение Гуннов, видел противоречие этому в упоминании о них ещё во II веке, тогда как Гунны пришли, как думают, в Европу в IV. В.Г. Васильевский возражал, что этот факт, равно как и упоминание о Гуннах у Плиния Старшего, в клинообразных надписях (как мы уже видели в клинообразной надписи вместо Хуна надо читать Яўна) и т.д., есть факт единичный, и сближение Гуннов Птолемея с Гуннами Марцеллина бесплодно, если нельзя заполнить хронологический, географический и филологический промежуток между этими двумя народами. Заметим, что подобное же отрицательное отношение к Гуннам Птолемея было высказано и Цейссом в «Diе Deutschen und die Nachbarstämme (München. 1837, с. 72–7, пр. 1). Кроме того, упоминание о Гуннах во II веке по Р.X. не противоречит их азиатскому происхождению и тожеству с Хунну уже потому, что эти последние совершили два известных Китайцам движения на Запад: в половине I в. до Р.X. и в конце I в. по Р.X. Откочевавшая в половине I в. до Р.X. часть могла быть уже известна Птолемею.
