Елена Майорова - Александр III - богатырь на русском троне
Часть третья
Самодержец российский
(01.03.1881 — 20.10.1894)
Начало нового царствования
Все дети покойного государя вернулись из-за границы и сплотились вокруг Александра III. Перед гробом императора-страдальца его наследники плакали вместе с его вдовой. Александр настоял, чтобы все его братья и сестры отдали визит вежливости вдове их отца, и это была самая тяжелая их обязанность после похорон.
Унаследовавший высшую власть, новый император впал в глубокую депрессию — ведь его любовь к отцу, несмотря на не всегда совпадающие взгляды, была искренней и непритворной.
Но теперь на его плечах лежало бремя ответственности за страну, за ее народ, наконец, за семью и дом Романовых. Даже лицо его изменилось: черты обострились, ранее погруженный в себя взгляд приобрел твердость и проницательность.
2 марта молодой император обнародовал манифест о кончине Царя-Освободителя. Одновременно был издан указ Сенату о приведении к присяге крестьян. Этим новый царь удивил общество: впервые крестьянин рассматривался как полноправный гражданин России. Между тем семь восьмых населения Российской империи проживало в деревне и только одна восьмая — в городах. Этот акт почти забыт историками, а ведь он был прямым продолжением освободительной деятельности Александра II.
Е. Перетц рассказывал, что Александр III поблагодарил соратников отца, членов Государственного совета, за верную и честную службу и выразил надежду, что и теперь они продолжат свои труды на благо России.
10 марта, через десять дней после убийства Александра II, террористы выставили ультиматум его сыну. В открытом письме Александру III исполнительный комитет «Народной воли», рисуя картину глубокого социального и политического кризиса, поразившего Россию, утверждал, что из сложившегося положения может быть только два выхода. «Или революция, совершенно неизбежная, которую нельзя предотвратить никакими казнями, или добровольное обращение верховной власти к народу». «Итак, ваше величество, решайте. Перед вами два пути. От вас зависит выбор. Мы же затем можем только просить судьбу, чтобы ваш разум и совесть подсказали вам решение, единственно сообразное с благом России, с вашим собственным достоинством и обязанностями перед родною страной».
Тяжело переживавший гибель отца, Александр был поставлен перед необходимостью вступать в диалог с его убийцами. Но его «разум и совесть» не допускали даже гипотетической возможности сотрудничества с террористами.
Через неделю после гибели тело покойного императора было перенесено в Петропавловский собор. Траурную процессию возглавлял сын убитого. За ним следовали члены императорской семьи, иностранные принцы, дипломаты. Весь Петербург собрался проводить императора. Однако в своем дневнике генеральша Богданович сокрушалась по поводу разгона обывателей казаками — власти опасались возникновения манифестаций.
Пока вся страна обсуждала возникшую политическую ситуацию, император решал злободневное семейное дело. Вдова Александра II и его дети от первого брака день ото дня отдалялись друг от друга. Пребывая в горести, новый царь и его супруга стремились поддержать несчастную женщину, лишившуюся своей единственной опоры и обманувшуюся в высоких надеждах. Ей оказывали уважение как вдове государя. Когда тело покойного переносили из кабинета в дворцовую церковь, Мария Федоровна — молодая императрица — уступила Юрьевской первое место. Но Екатерина Михайловна, по ее собственным словам, постоянно находилась «в бессознательном состоянии»; при этом она совершала множество глупостей и создавала неловкие ситуации, вела себя бестактно, требовала царских почестей. Свои постоянные претензии вдова аффектированно подкрепляла воззваниями к «воле того, кто ушел, но который с Небес все видит».
Все обсуждали нелепое поведение Юрьевской и ее фразу о том, что покойный государь запретил ей даже думать о самоубийстве, иначе она бы его совершила. По-видимому, бедная женщина действительно была не умна. Но теперь каждое ее слово понималось превратно, никто не хотел понять ее отчаяние, выражаемое в неприемлемой для воспитанных людей форме. С каждым днем даже легкое сочувствие к ней убывало.
Все родственники старались уделять больше внимания маленьким детям покойного императора, понимая, сколь многого они лишились со смертью своего отца, который их так любил. Новый царь прибавил к средствам, завещанным отцом, еще 100 тысяч золотых рублей в год.
Александр III сделал все, чтобы Юрьевская поскорее покинула Россию. Она с детьми поселилась в Ницце, куда так стремился душой покойный император. Первым делом вдова наняла журналиста Виктора Лаферте, художественно оформившего в роман воспоминания вдовы о том, как любил ее русский царь. Книга вышла спустя всего три месяца после кончины Александра II.
Юрьевская жила роскошно, ни в чем себе не отказывая. Монашеской ее жизнь назвать было никак нельзя — особняки, курорты, модные магазины, театры… — но почему молодая свободная женщина не могла позволить себе немножко удовольствий?
И там она умудрялась совершать странные поступки. Похоронив черного сеттера, любимца мужа, на кладбище города По, она установила на его могиле надгробье с надписью: «Здесь покоится Милорд, любимая собака императора Александра II. Памятник ей установлен неутешной вдовой». Этот анекдот долго передавался из поколения в поколение.
Потом Юрьевская неоднократно возвращалась в Россию, где ее всего лишь терпели. Как-то она заявила Александру, что, как только подрастут дочери, семейство вернется в Петербург и будет устраивать великолепные балы. Известен ответ императора: «На вашем месте я бы затворился в монастырь, а не мечтал о балах!»
Но это было хоть и неприятным, но семейным делом. Большую тревогу вызывали другие дела — государственные.
В марте 1881 года прошел открытый процесс над убийцами Александра II.
Желябов, страдавший манией величия, требовал, чтобы его приобщили к делу 1 марта. Он желал стать героем судебного процесса, предстать бестрепетным борцом за народное счастье, героем без страха и упрека, предвкушал свои эффектные и уничтожающие ответы судьям. «Было бы вопиющей несправедливостью, — писал он прокурору Петербургского суда, — сохранить жизнь мне, неоднократно покушавшемуся на особу императора». На процессе он представлял себя демиургом всего произошедшего и рисовался «как субретка».
Пятерых цареубийц: Желябова, Перовскую, Михайлова, Кибальчича и Рысакова — повесили 3 апреля на Семеновском плацу в присутствии десятков тысяч людей. Беременная Геся Гельфман была приговорена к каторжным работам. Террористы не выказывали никакого раскаяния, переговаривались между собой, обнялись, прощаясь, и только фанатичка Перовская отвернулась от Рысакова, выдавшего их в надежде спасти свою жизнь.
Перовская была первой женщиной в России, казненной по политическим мотивам, а вся экзекуция — последней публичной казнью.
В отличие от времен Александра II, когда сведения о заговорах, о покушениях на царя публиковались в официальной прессе и широко обсуждались, при Александре III подобная информация тщательно скрывалась. Императору было стыдно за этих людей, забывших совесть и страх Божий.
«Гатчинский затворник»
Александр III серьезно опасался покушений на себя и членов своей семьи. Из опасного Петербурга он переехал в укрепленную Гатчину. «Его отъезд в Гатчину, — писала лондонская “Таймс”, — был настоящим бегством. В день, когда он должен был выехать, четыре императорских поезда стояли в полной готовности на четырех различных вокзалах Петербурга, и пока они ждали, император уехал с поездом, который стоял на запасном пути».
Обвинения в излишней осмотрительности, по сути — в трусости, кажутся сегодня странными. Человек, у которого зверски убили отца, которому откровенно угрожали физическим уничтожением, принимал меры предосторожности, чтобы не стать новой жертвой террористов и сохранить жизнь своих детей. Его близкий друг И. Воронцов-Дашков умолял царя покинуть такой незащищенный Аничков дворец и переселиться в Зимний. Далеко не прибавляло оптимизма и назначение регентом при наследнике престола Николае великого князя Владимира — на случай гибели нового императора; на этом настояли приближенные. Лев Толстой, «великий писатель земли русской», прося о снисхождении к убийцам Александра II, определенно утверждал, что «…враги вашего отца должны желать и вашей смерти тоже».
Глубоко законспирированная «Народная воля» наводила настоящий ужас на элиту общества. После казни верхушки ее исполнительного комитета народовольцы еще глубже ушли в подполье. Никто не знал, насколько сильны были революционеры и могут ли они повторить свое покушение.
