Александр Костин - Слово о полку Игореве – подделка тысячелетия
Нам не дано предугадать, как сложилась бы судьба как Киевской Руси, так и Половецкой Степи, если бы стратегические планы Великого князя Святослава осуществились. История не терпит сослагательного наклонения, но, как нам представляется, что после укрепления своих южных рубежей и включения в свой состав автономных государственных образований половцев, аланов и других народностей Юга Руси и Предкавказья Великая Русь смогла бы отразить натиск татаро-монгольских орд и не случилось бы того страшного ига, на полтора столетия похоронившего русскую государственность.
Неудачный поход князя Игоря в Половецкую Степь, будучи важнейшей, но только начальной стадией реализации плана Святослава, Великого князя Киевского, явился, таким образом, исходным пунктом движения Киевской Руси к окончательному распаду и погружению ее народов в пучину татаро-монгольского ига.
Несет ли князь Игорь ответственность за это историческое поражение Киевской Руси? Как руководитель похода, безусловно, да, но есть исторически незаметная личность, которая несет не меньшую персональную ответственность за трагедию, случившуюся на реке Каяле в мае 1185 года.
Читатель, впервые ознакомившийся с содержанием поэтического шедевра «Слово о полку Игореве» и не заглянувший пока в комментарий, обязательно сопровождающий любую публикацию «Слова», к своему удивлению обнаружит, что в повести практически отсутствует информация о молодых князьях, участвующих в походе князя Игоря. Если о старшем сыне Игоря Святославича есть единственное упоминание в здравице князям-участникам похода:
Певше песнь старымъ княземъ,
а потомъ молодымъ пети:
«Слава Игорю Святъславличю,
буй туру Всеволоду,
Владимиру Игоревичу!
…то о племяннике Игоря Святославе Олеговиче в повести ни слова. Есть, правда, косвенное упоминание о нем в символическом сравнении князей – участников похода с Солнцем: «…чръныя тучя съ моря идутъ, хотятъ прикрыти Четыре солнца…». Однако после поражения войска на реке Каяле речь идет уже не о 4, а всего лишь о 2 солнечных светилах, а два князя (полагают, что это молодые Святослав и Владимир Игоревич) обратились не то в «багряные столпы», не то в «младые месяцы»:
«Темно бо бе въ 3 день:
два солнц померкоста,
оба багряная стлъпа погасоста,
и съ нима молодая месяца —
Олегъ и Святъславъ —
тьмою ся повлокоста
и въ морѣ погрузиста,
и великое буйство подаста хинови.
Загадка, да и только. Энциклопедия «Слова о полку Игореве» дает следующее толкование этой загадки. «Автор «Слова» как бы устанавливает иерархию князей-светил: два старших князя (Игорь и Всеволод) уподобляются двум солнцам, два младших князя (Владимир и Святослав Рыльский) – двум «багряным столпам», а 10– и 8-летний княжичи (Олег и Святослав) – двум молодым месяцам, которые тоже «поволоклись тьмою» (хотя и не участвовали в походе), как сыновья попавшего в плен князя»[115]. От такой трактовки легче не стало: во-первых, почему за полтора суток до трагедии никакой иерархии не требовалось – все четыре князя уподобляются Солнцу – и точка. А во-вторых, причем здесь младшие сыновья князя Игоря – Олег и Святослав, – возраст которых на тот момент, согласно другим источникам, 11 и 9 лет соответственно? Если оставшиеся дома два младших сына «тьмою заволоклись и в море погрузились», то почему это не случилось с их еще более младшими братьями Романом и Ростиславом? Тут что-то не так, и подтверждением этому являются неоднократные попытки исследователей расшифровать этот ребус.
Одни считают, что виноват во всем переписчик, который, видимо, спросонья вместо Владимира написал Олега – и никаких вроде бы проблем. Хотя все-таки не понятно, почему к концу битвы снизился статус молодых князей – светил с Солнца до Месяца? Другие пытались для разрешения загадки привлечь князей старшего поколения, а именно деда Олега Святославича (Гориславича) и отца Святослава Олеговича старших князей – участников похода. Так, А. Г. Степанов, анализируя вышеприведенный фрагмент речи бояр, трактующей «мутный сон» князя Святослава, пишет: «Бояре говорят: «Два солнца померкоста, оба багряная стлъпа погасоста и с ними молодая месяца». Здесь я ставлю точку вместо запятой. И далее: «Олег и Святославъ тьмою ся поволокости и в море погрузиста». При пунктуации первого издания «Слова» возникает недоумение: какой же это Святослав? Рыльский? Но почему тогда вместо второго «молодого месяца» назван не Владимир, старший сын Игоря, а одиннадцатилетний Олег? Как младший сын, он не мог считаться прямым наследником Игоря. По нашему мнению, Олег и Святослав – это дед и отец героев «Слова» – сильные и влиятельные князья, «столпы», слава которых «померкла» вместе с поражением их внуков и сынов – Игоря и Всеволода, – молодых “месяцев”»[116].
Еще не легче, до уровня «молодых месяцев» понижаются уже два основных «Солнца» – князья Игорь и Всеволод, – спрашивается, за что? И куда в таком случае вообще «погрузились» также бывшие солнечные светила – Владимир Игоревич и Святослав Олегович? Впрочем, эта версия Степанова признания не получила (склонялась к этой версии и Л. В. Соколова).
Ясность в эту запутанную ситуацию внес, правда не до конца, академик Б. А. Рыбаков. Прежде всего, он решительно отвергает версию, о которой упоминает Владимирский книжник, что в походе принимали участие младшие сыновья князя Игоря – Олег и Святослав. Академик напоминает, что «в Древней Руси в походы брали княжичей-отроков не ранее чем с 12 лет», в то время как ко времени похода князя Игоря Олегу (Павлу) было 11 лет, а Святославу (Андриану) – 9 лет. «В связи с тем что «померкоста» два солнца (Игорь и Всеволод), «погасоста» два закатных столпа (Святослав Ольгович и Владимир), юные княжичи в Северской земле – Олег и Святослав – становились полусиротами, их судьба действительно заволоклась тьмою»[117].
Опять неувязка: если средние по возрасту сыновья – Олег и Святослав – «становились полусиротами», то почему молчим по поводу «малышей» – Романа и Ростислава, – коим всего-то, похоже, по 7 и 5 лет соответственно.
Предложим следующую версию трактовки этого «темного места» «Слова»[118]. Прежде всего, согласимся с летописцем, что Игорь взял все-таки в поход» «двема» сыновей, а именно Олега и Святослава. Могут возразить, что эти «двема» – Владимир и, скажем, следующий по возрасту Олег; но это не так[119]. Владимир Игоревич не только шел в поход совершенно самостоятельно, но и возглавлял свою Путивльскую дружину. Ограничение по возрасту сыновей, которых брали князья в поход и на которое ссылается академик Б. А. Рыбаков, в данном случае не действует, поскольку поход был абсолютно мирный – свадебный кортеж. И взял этих сыновей в свадебный поход князь Игорь вовсе не для того, чтобы дети участвовали в свадебных пирах. Мудрый князь Игорь, похоже, с одобрения князя Киевского Святослава строил свои далекоидущие планы. Если в общерусском походе в союзе с половцами будет отвоевано у Византии бывшее Тмутараканское княжество, то сразу встанет вопрос, кого «посадить на стол», на котором последним прочно «сидел» дед Игоря Олег Святославич (Гориславич). Совершенно очевидно, что самая вероятная кандидатура – Игорь Святославич, для которого это будет серьезным повышением, поскольку княжество должно стать форпостом на южных рубежах Киевской Руси с выходом к южным морям. Князем Северским по наследству и старшинству становится Владимир Игоревич, который к тому времени уже обзаведется семьей, женившись на Свободе Кончаковне, и это будет для молодых своеобразным свадебным подарком.
На освободившееся место в Путивль может претендовать следующий по возрасту сын князя Игоря, Олег, о чем и будет объявлено на совете князей по окончании свадебной церемонии. Девятилетнему Святославу рано пока выделять самостоятельный удел, но под патронажем будущего Великого князя Тмутараканского Игоря Святославича и бдительным оком посадника, например Ольстина Олексича, его можно направить в один из городов, отвоеванных у Византии, тот же Сурож или Корсунь. Вот с этой целью и взял князь Игорь в поход двух своих сыновей – Олега и Святослава.
Вспомним троп «гнездо» в загадочной строфе «Слова»: «Дремлетъ въ полѣ Ольгово хороброе гнѣздо. // Далече залетѣло!», которое может относиться как ко всему войску князей Ольговичей, так и к узкому семейному «гнезду» князя Игоря. Первое значение тропа не проходит, поскольку та часть войска и прежде всего дружина Святослава Олеговича, которая возвратилась с погони, в ночь перед сокрушительным поражением не «дремала», а пировала по поводу сомнительной победы над половецкими подставными вежами да забавлялась с «красные дѣвкы половецкыя». Не отставали от дружины Святослава и курские «свѣдоми къмети», которые скакали за дармовой добычей «…акы сѣрыи влъци въ поле, // ищучи себе чти, а князю (сомнительной.– А.К.) славѣ». Да и чести ли они себе искали? Так и просится истолковать слово «чти» не как «чести», а как искаженное «ч<ас>ти», то есть части добычи они искали, «…рассушась стрѣлами по полю…», то самое: «…злато // и паволокы, // драгыя оксамиты… // и всякыя узорочьи половѣцкыя»[120]. Награбленного добра столько, что не жалко «…Орътъмами // и япончицами, // и кожухы // начаша мосты мостити по болотомъ // и грязиевым мѣстомъ…»[121].
