Екатерина Глаголева - Повседневная жизнь во Франции в эпоху Ришелье и Людовика XIII
Среди камергеров существовала своя иерархия; им подчинялись пажи и слуги обоего пола. К приемной короля были приставлены три привратника; при спальне служили камердинеры и камер-лакеи. Распорядитель королевского гардероба имел в своем подчинении нескольких старшин, слуг, носильщиков, а также купцов и ремесленников, обеспечивавших короля одеждой. Помимо этого, короля обслуживали цирюльники, брадобреи, личные врачи, хирурги, аптекари; особый дворянин выносил королевский ночной горшок. При кабинете состояли секретари, курьеры, библиотекари, печатник, переплетчик, хранитель планов, карт и чертежей, чтецы и переводчики.
На королевской службе находились мебельщики, обойщики, часовщики, полотеры, грузчики, переносившие мебель во время переездов, носильщики, погонщики и разнорабочие. Особые должности были предусмотрены для присмотра за королевскими животными, комнатными собачками и птицами; для выездов на охоту существовали ловчие, сокольничие, псари, доезжачие, конюшие – огромный штат слуг с четкой специализацией: охота на косуль, кабанов, волков, зайцев, цапель, ворон, куропаток, уток…
Всем королевским двором распоряжался главный церемониймейстер; для торжественных случаев были также предусмотрены герольдмейстер, герольды, конные и пешие пажи, оруженосцы и придворные музыканты. Организацией переездов и путешествий занимались квартирмейстеры, фурьеры, вестовые, капитан проводников и его подчиненные.
В военную свиту входили четыре роты личной охраны, «сто швейцарцев» (парадная гвардейская рота), дворцовая стража, жандармы, легкая кавалерия, королевские мушкетеры, конные гренадеры, французские гвардейцы и швейцарские гвардейцы.
14 сентября 1606 года в Фонтенбло состоялась торжественная церемония крещения дофина Людовика и его сестер Елизаветы и Кристины (по обычаю, она должна была проводиться в Соборе Парижской Богоматери, но в столице тогда свирепствовала чума). Дофин встал в восемь утра, позавтракал, а затем его, как и его сестер, развели по парадным спальням и положили на высокие кровати, к которым вели ступеньки, с балдахином и горностаевым покрывалом. Этикет был соблюден: сначала церемония пробуждения, затем раздевание и распределение между присутствующими и слугами королевских детей кувшинов, тазов, подушек, свечей и священных даров.
В четыре часа (!) кортеж выступил в путь, сообразуясь с указаниями главного церемониймейстера: «Впереди шли швейцарские гвардейцы с факелами в руках. За ними следовали сто придворных дворян. Позади шли флейтисты, барабанщики, гобоисты, трубачи и девять герольдов, потом великий прево двора, рыцари ордена Святого Духа и, наконец, три виновника торжества… Господин принц де Конде держал за руку господина дофина, которого господин де Сувре (гувернер. – Е. Г.) нес на руках вместо него (!). Герцог де Гиз нес шлейф горностаевой мантии, за ним выступали двадцать вельмож, освещающих дорогу факелами. Следом шли господин кардинал де Жуаёз – легат, представляющий крестного: папу Павла V, – и госпожа герцогиня Мантуанская – крестная. Принцессы крови, присутствовавшие на церемонии пробуждения, замыкали шествие».
Если добавить к «королевскому дому» свиту обеих королев (правящей и королевы-матери), кормилиц, гувернанток, горничных, лакеев, «дядек» и пр., состоящих при малолетних принцах, а также штат прислуги других особ королевской крови – получится население небольшого городка. Неслучайно, когда сестра Людовика XIII Генриетта-Мария вышла замуж за английского короля Карла I, Мария Медичи и Анна Австрийская поехали ее провожать разными путями и встретились только в Амьене: чтобы не разорить города, в которых они останавливались по дороге (ведь города были обязаны бесплатно оказывать им гостеприимство). Генриетту-Марию сопровождал герцог Бекингем, и его свита не уступала королевской: восемь титулованных аристократов и шесть нетитулованных дворян, двадцать четыре рыцаря, у каждого из которых было по шесть пажей и шесть лакеев. К личным услугам милорда были двадцать йоменов, которых, в свою очередь, обслуживали семьдесят грумов, а также тридцать горничных, два шеф-повара, двадцать пять поварят, четырнадцать служанок, пятьдесят чернорабочих, двадцать четыре пеших слуги и двадцать конных, шесть доезжачих, восемнадцать гонцов – всего 800 человек.
Инфанта Анна Австрийская приехала во Францию, чтобы стать супругой Людовика XIII, захватив с собой свиту из более чем шестидесяти дам и сотни придворных (свита Елизаветы Французской, отправлявшейся в Испанию, была вдвое меньше, и это сразу же вызвало трения между двумя дворами). Через три года при дворе французской королевы состояло уже пятьсот человек: к испанцам примкнули французы. Обер-гофмейстериной двора и главой Совета Анны Австрийской была Мария де Роган, супруга Альбера де Люиня. Эта важная и почетная должность должна была принадлежать по праву вдове коннетабля де Монморанси, статс-даме Анны Австрийской, но та была вынуждена уступить свои прерогативы жене всесильного фаворита и удалилась от двора. Когда Люинь умер, она заявила о своих правах и потребовала отстранить от должности вдову королевского любимца. Дело затянулось до 1623 года, Мария де Роган уже успела выйти замуж за герцога де Шевреза. Людовик XIII устроил по поводу этой тяжбы совещание с юристами и даже специально созвал заседание Совета. Двор заключал пари: одни ставили на обаяние молодости, другие – на почтение к старости. Мария Медичи, неожиданно для всех, приняла сторону герцогини де Шеврез. Король, как это часто бывало, выбрал золотую середину: Шевреза назначил обер-камергером, а должность обер-гофмейстерины отменил вообще.
Любой вельможа содержал целый штат слуг, включая домашнюю прислугу, конюхов, кучеров, псарей, доезжачих, поваров, кухарок, поварят, камердинеров, горничных, лакеев, буфетчиков и обязательно выездных лакеев, стоявших на запятках кареты и носивших ливрею с гербом хозяина.
Слуга – это не только род занятий или общественное положение, это еще и особая психология. В Париже было множество приживалов, сотрапезников и прихлебателей, которые ходили по богатым домам, где держали открытый стол, и питались там «на халяву». Какая там дворянская честь! Один дворянин-гасконец, принадлежавший к племени прихлебателей, как-то за обедом потянулся к блюду с фруктами, ткнул в яблоко ножом и случайно разбил блюдо. Возмущенный хозяин заметил ему на это: «Сударь, блюда можно лизать, но не разбивать же!»
Надо отметить, что прижимистый Людовик XIII вообще не видел смысла в содержании двора, который поглощал огромные суммы денег, но – «положение обязывает»…
Ришелье сам был обер-гофмейстером двора Марии Медичи и главой ее Совета; пользуясь своим положением, он пристроил во фрейлины королевы-матери своих племянниц и других родственниц. С 1624 года он совмещал эту должность с исполнением обязанностей главного королевского министра, пока, наконец, не разразился кризис 1630 года – «День одураченных». Королева-мать дала кардиналу отставку и прогнала всех его родственниц, зато положение Ришелье при короле упрочилось.
Еще неизвестно, какое направление приняли бы события в тот злосчастный и знаменательный день, если бы Ришелье не сумел внезапно появиться в покоях Марии Медичи во время ее бурного объяснения с сыном. А удалось это потому, что горничная королевы-матери, которой кардинал исправно платил, постаралась раздобыть ключ от потайной двери. На неофициальной службе у королевского министра состояла госпожа де Ланнуа, статс-дама Анны Австрийской, исправно доносившая ему обо всех встречах и разговорах своей госпожи. В конце 16 30-х годов Ришелье приставил к королеве чету де Брассаков: муж был назначен гофмейстером ее двора, жена – статс-дамой. Анна нимало не заблуждалась относительно истинной роли этих людей и даже в минуту слабости умоляла госпожу де Брассак замолвить за нее словечко перед кардиналом.
«Прислуга в России – вьючное животное; в Германии – раб; во Франции – слуга; в Италии – товарищ по несчастью». Этот афоризм тоже принадлежит более поздней эпохе, а в начале XVII века слуга во Франции был именно товарищем по несчастью: даже в тюрьму господин отправлялся вместе со своим слугой, который, как правило, следовал за ним добровольно.
Между слугами и господами складывались особые, почти родственные отношения. Нередко дети слуг продолжали служить детям господ, хотя ничто не мешало им поискать себе новых хозяев; бывало, что они не покидали службы, даже если не получали жалованья; слуги повсюду следовали за своими господами, разделяя их горести и радости. Так, когда епископ Люсонский Ришелье, направляясь в ноябре 1622 года в Лион, получил по дороге долгожданное послание от папы, уведомляющее о возведении его в сан кардинала, его верный камердинер Дебурне выскочил из дома, вопя на весь поселок: «Мы кардинал! Мы кардинал!»
У Людовика XIII не было друзей среди слуг; все его фавориты старались извлечь материальные выгоды из своего положения. Впрочем, полюбить короля, верно, было непросто, и его «несносный характер», на который жаловался Сен-Map, нельзя сбрасывать со счетов. Король отказывал своим слугам в праве на личную жизнь (если только сам не брался ее устроить); любое проявление собственной воли с их стороны удивляло его так же, как если бы оловянные солдатики отказались подчиниться приказу. А вот Анне Австрийской служили «не за страх, а за совесть»: даже фрейлина Мария де Отфор, фаворитка короля (!), стала ее лучшей подругой. Ее паж Пьер де Лапорт (официально его должность состояла в том, чтобы нести шлейф королевы во время торжественных церемоний) рисковал свободой, передавая шифрованные письма герцогине де Шеврез и иноземным государям. Однажды его взяли с поличным и посадили в Бастилию, но даже вид орудий пытки не заставил его признаться в чем-либо, что могло бы бросить тень на королеву. Личной преданностью своих слуг могла похвастаться и герцогиня де Шеврез: когда она в 1637 году бежала в Испанию, опасаясь Бастилии, бывший слуга-баск по имени Поте, знававший ее еще госпожой де Люинь, и поверенный герцога де Ларошфуко Мальбати проводили ее за Пиренеи и отказались взять деньги, а когда их потом вызвали на допрос, не выдали ее ни словечком.
