Иоахим Гофман - Власов против Сталина. Трагедия Русской освободительной армии, 1944–1945
Не укомплектованы были поначалу отделы пропаганды, санитарной службы и финансов, а также пост главы духовенства.
С формированием Управления казачьих войск при КОНР были созданы организационные предпосылки для приема казачьих соединений в Освободительную армию и слияния их с нею. Сложностей в этом отношении не создала группа генерал-майора Туркула, преобразованная в марте 1945 г. в казачью кавалерийскую бригаду, хотя и плохо вооруженную [187]. Она ведь и без того с самого начала считала себя частью РОА, хотя старые эмигранты играли в ней привилегированную роль, занимая все посты командиров полков и батальонов. С Казачьим станом генерал-майора Доманова в Толмеццо [188], милиционным формированием, при котором находились и тысячи гражданских лиц, дело обстояло сложнее. Доманов, бывший казачий ротмистр, а на войне советский майор[31], возглавлял недружелюбно настроенный в отношении Власова и в целом плохо дисциплинированный полк[32], который, однако, имел поддержку генерала Краснова, находившегося при Стане с начала 1945 г. Но с марта 1945 г. здесь находился и представитель Власова, полковник Бочаров, который уже одним своим присутствием оказывал поддержку сторонникам КОНР вплоть до войскового старшины Овсянникова из штаба Доманова. Идея присоединения к Освободительной армии получила мощный толчок, когда генерал-майор Науменко [189] 22 марта 1945 г. провозгласил по радио подчинение кубанских казаков Власову. Хотя Краснов своим приказом № 12 от 28 марта 1945 г. противодействовал этому решению и поставил под сомнение авторитет Науменко как атамана Кубанского войска [190], Доманов теперь больше не дистанцировался от господствовавшего в Стане настроения. Во второй половине апреля он договорился с Бочаровым и одновременно согласился на подчинение Власову [191] – новость, о которой сообщил последний номер газеты «Казачья жизнь» и которая была воспринята с большим воодушевлением. Фактически Доманов тем самым лишь предотвратил открытый мятеж, вызревавший в его полках из-за недовольства его антивласовской политикой.
То, что касалось групп Туркула и Доманова, относилось и к 15-му казачьему кавалерийскому корпусу, самому крупному из казачьих формирований, полностью интегрированному в германский вермахт, но теперь, из соображений лучшего снабжения и вооружения, формально подчиненного войскам СС. И здесь желание присоединиться к общероссийскому освободительному движению стало с конца 1944 г. подавляющим, ведь, по очень осторожной оценке, как сказано в одном донесении немецкого свидетеля, «95 процентов казаков рассматривали Власова как своего политического вождя» [192]. Командир корпуса генерал-лейтенант фон Панвиц, и без того убежденный в том, «что в качестве конечной цели нужно стремиться к созданию чисто русских частей», относился к этим настроениям позитивно. Его беседа в феврале 1945 г. в Берлине с оберфюрером д-ром Крёгером, представителем обергруппенфюрера Бергера и, тем самым, Гиммлера при Власове, привела и к согласию о том, насколько желательно было бы слияние казаков с Освободительной армией [193], хотя для этого, разумеется, были необходимы глубокие изменения в корпусе, в особенности удаление немецких офицеров. Ведь чисто русское командование имела к этому моменту лишь 3-я пластунская бригада (позднее 3-я пластунская дивизия) во главе с полковником Кононовым, крайне своенравной русской личностью. Родившийся в 1900 г. в станице Ново-Николаевской, сын казачьего есаула, убитого, как и два его брата, большевиками, Кононов, вступив в Красную Армию в 1920 г., с 1935 по 1938 гг. учился в Военной академии имени Фрунзе[33] и в финской зимней войне, будучи командиром полка, получил орден Красной Звезды [194]. В сентябре 1941 г. он, командир 436-го стрелкового полка 155-й стрелковой дивизии, перешел на сторону немцев, «чтобы бороться с большевиками». На командование немецкой 4-й армии, допрашивавшее его, он с самого начала произвел «великолепное впечатление» [195]. Кононов, с 1 апреля 1945 г. генерал-майор РОА, до сих пор, будучи командиром 600-го Донского казачьего дивизиона, 5-го Донского казачьего кавалерийского полка, 3-й пластунской бригады и 3-й пластунской дивизии, командовал чисто русскими частями разной величины [196].
В отличие от 3-й пластунской дивизии, командные посты в 1-й и 2-й дивизиях 15-го казачьего кавалерийского корпуса, не считая некоторых сверхштатных штабных офицеров, ряда командиров эскадронов и взводов, были заняты только немецкими офицерами. Однако против понятной уже поэтому идеи объединения тотчас резко выступил Краснов, как и следовало из его политической позиции. Правда, ему не удалось воспрепятствовать съезду фронтовиков [197] корпуса, который состоялся 25 марта 1945 г. в Вировитице (Хорватия) под председательством полковника Кулакова. Кулаков был всеми уважаемый казачий ветеран с двумя ампутированными голенями, которого, по сообщению свидетеля, в 1946 г. замучили насмерть в советской тюрьме в Австрии [198]. На этом съезде полковник Кононов сформулировал программу, которая была встречена аплодисментами присутствующих казаков, включая недавно сбитого советского летчика-капитана в полной униформе, и выдвигала следующие требования: немедленное подчинение всех казачьих частей главнокомандующему РОА генерал-лейтенанту Власову, удаление всех немецких офицеров, не сочувствующих целям казаков, упразднение Главного управления казачьих войск и отставка генерала Краснова, поскольку тот больше не может представлять интересы казаков, установление связей с генералом Дражей Михайловичем, бывшим военным министром югославского правительства в изгнании и командующим частями четников, сосредоточение кавалерийского корпуса и всех казачьих частей в районе Зальцбург – Клагенфурт, чтобы сформировать здесь из них казачью ударную армию, обнародование декларации с изложением военных целей казаков на всех языках. Генерал-лейтенант фон Панвиц, избранный казаками 13 марта 1945 г. походным атаманом всех казачьих войск (честь, которой до этого никогда еще не удостаивались иностранцы), был утвержден на своем посту, но ему было решено придать штаб, начальником которого съезд утвердил полковника Кононова. Генерал Власов заявил о согласии с предложением временно оставить генерала фон Панвица на посту командира корпуса [199], хотя некоторые высшие офицеры РОА отнеслись к этому решению с неприязнью. Принятое в Вировитице решение о подчинении 15-го казачьего кавалерийского корпуса командованию Власова 28 апреля 1945 г. после некоторых колебаний было одобрено рейхсфюрером СС, которому корпус с недавнего времени был формально подчинен, и обнародовано в газете «Казачья земля» [200].
Какой прирост силы должна была от этого формально еще получить Русская освободительная армия незадолго до конца войны? Об этом с определенной точностью сообщает «Ведомость боевого состава РОА» [201], составленная начальником оперативного отдела армейского штаба полковником Неряниным в качестве документа для ведения переговоров о сдаче с 3-й американской армией в начале мая 1945 г. Согласно ей, группа генерал-майора Туркула состояла из отдельного полка во главе с полковником Кржижановским в районе Линца, отдельного полка «Варяг» во главе с полковником Семенёвым в районе Любляны, а также из казачьего полка в районе Филлаха, в целом примерно из 5200 человек [202]. Казачий стан генерал-майора Доманова складывался из 4 полков силой 8 тысяч человек,[34] расположенных для обороны побережья в районе Удине, из резерва в 400 офицеров, а также 1-го Казачьего юнкерского училища во главе с полковником Медынским численностью в 300 человек [203]. Наконец, 15-й казачий кавалерийский корпус, сохранивший боеспособность, несмотря на все военные неудачи, имел 1 апреля 1945 г. следующий боевой состав [204]: корпусной штаб с конвойной сотней, разведывательный батальон, моторизованный батальон связи, находившиеся в стадии формирования дивизион штурмовых орудий и танковый батальон, 1-я и 2-я кавалерийские дивизии (каждая в составе дивизионного штаба с ротой охраны, полевой жандармерии, хора трубачей, пропагандистского взвода, 3 кавалерийских полков, артиллерийского дивизиона, батальона связи, саперного батальона, а также частей снабжения, подвоза и ремонта), 3-я пластунская дивизия (в составе дивизионного штаба, трех пластунских полков, разведывательного батальона, батальона связи, артиллерийского дивизиона, саперного батальона, а также формирующихся служб снабжения и подвоза). Точные данные о боевой силе и соотношении численности немцев и казаков имеются лишь по 1-й Казачьей дивизии, которая в составе двух донских, двух кубанских, терского и сибирского казачьих кавалерийских полков 4 ноября 1943 г. насчитывала 18 555 человек, а именно: 222 немецких офицера, 3827 немецких унтер-офицеров и рядовых, а также 191 казачьего офицера и 14 315 казачьих унтер-офицеров и рядовых [205]. Численность казаков[35] в 15-м казачьем кавалерийском корпусе, состоявшем из трех дивизий, оценивается, в т. ч. Неряниным, в более, чем 40 тысяч, во всяком случае, она должна была составлять, как минимум, 30 тысяч человек. [206] Однако к этому добавлялся еще казачий резерв (казачий учебно-запасной полк), номинально подчиненный генералу Шкуро, а фактически – немецкому командиру, личный состав которого изменялся, но временами составлял до 10 тысяч человек [207][36]. В марте 1945 г. Шкуро, вспомнив времена Гражданской войны, попытался создать также особый боевой «волчий отряд» во главе с полковником Кравченко, силой 2000 человек, что, однако, очевидно, уже сделать не удалось.
