Руслан Скрынников - История Российская IX-XVII вв.
Приезд царевны Анны и основание в Киеве греческой церковной иерархии, казалось бы, должны были сблизить Русь и Византию. Но этого не произошло. Летописи не сохранили никаких сведений о сношениях между Киевом и Царьградом в первые 20 лет правления Ярослава. Возможно, что причиной этого были династические притязания греков.
Император Василий II, брат Анны, достиг больших внешнеполитических успехов. Он завершил войну с Хазарией, заняв последние хазарские владения в Крыму неподалеку от Сурожа (Сугдеи). В крымском походе греков участвовал конунг Сфенг, дядя Святополка Киевского. Василий II разгромил Западную Болгарию, подчинил Сирию, Армению и Грузию, удержал под своей властью Южную Италию. В его военных экспедициях неизменно участвовали наемные отряды из Скандинавии и Киевской Руси[167]. Война между сыновьями князя Владимира и раздел Руси между Ярославом и Мстиславом надолго сняли угрозу новых вторжений русских в византийские владения. Император отпустил на Русь сестру, рассчитывая утвердить на киевском престоле законную греческую династию. Но уже князь Владимир выразил свое отношение к греческому плану, посадив младшего сына Судислава на псковский стол. Псков находился на наибольшем удалении от византийских границ.
Смерть Мстислава дала выход давнему конфликту внутри киевского княжеского рода. Едва Мстислав скончался, Ярослав заточил в тюрьму младшего брата Судислава, княжившего в Пскове. Как князь крохотного города на дальней северо–западной окраине, Судислав не имел реальной возможности вступить в борьбу за киевский престол. Тем не менее он внушал опасения не только Ярославу, но и его наследникам. Псковский князь провел в «порубе» (тюрьме) 24 года. Ярославичи освободили его из тюрьмы, но лишь для того, чтобы привести к присяге. После этого князь был насильственно пострижен в монахи и заточен в монастырь. Видимо, у Судислава были какие–то особые права на престол. Предположение о том, что он был сыном Анны и законным наследником киевского престола, объясняет единственный в своем роде случай столь длительного преследования члена княжеской семьи.
После переезда Ярослава в Новгород в 1024–1026 гг. русскую церковь фактически возглавил новгородский епископ Аким Корсунянин, неотлучно находившийся при особе князя. В 1030 г. Аким умер, передав кафедру своему ученику Ефрему. Не имея епископского сана, Ефрем не мог руководить русской церковью. В связи с приездом в Киев нового митрополита Ярослав в 1036 г. лишил Ефрема его должности и прислал в Новгород епископа Луку Жидяту.
Вероятно, при Луке Жидяте в кругу новгородских книжников была составлена одна из древнейших заметок летописного характера, гласившая: «Аким Корсунянин бе в иепископстве лета 42 и бе в него место ученик его Ефрем, иже нас учил»[168]. Ефрем замещал епископа Акима и «учил» новгородцев между 1030 и 1036 гг. Другой ранней записью можно считать список первых церковных иерархов Руси, предшествующий приведенной выше заметке: «А се русьстии митрополиты: Леонтий, Михаил, Иоан, Феопементъ…» Указание на Иоанна I как предшественника Феопемпта доказывает осведомленность летописца. Характерно, что ни в одном из ранних киевских сводов имя Иоанна не упоминается. Список «А се новгородскыи епископы» не содержит дат, но дает точный расчет времени владычества первых новгородских иерархов. Сведения о Луке Жидяте отличаются наибольшим количеством подробностей и включают сведения о дне и месте его смерти, месте погребения. Епископ Жидята имел склонность к литературному труду. Его «Поучение к братии» было включено в текст новгородской летописи. Епископ умер в 1060 г.
Корсунская легенда начала формироваться, вероятно, в кругу учеников Ефрема и Луки Жидяты. Легенда включала не только сведения о крещении Владимира в Корсуни, но и данные о деятельности «корсунских попов» в Новгороде, а также Киеве. «Приде Новугороду, — значилось в древнем новгородском своде, — епископ Иоаким Корсунянин и требища разрушил». Под присмотром того же Корсунянина мастера воздвигли в Новгороде церковь Иакима и Анны в честь греческой царевны и самого епископа Акима. Позднее Аким Корсунянин заложил дубовую церковь Святой Софии «о 13 версех»[169]. Книжники, близкие к епископскому дому Новгорода, старались доказать, будто корсуняне руководили не только новгородской, но и киевской церковью с момента крещения Руси. Новгородская версия получила отражение на страницах киевских сводов. Повествуя о закладке Богородицкой Десятинной церкви в Киеве, летопись подчеркивала, что князь Владимир «поручи ю (еще не построенный собор. — Р. С.) Настасу Корсунянину и попы корсунскыя пристави служити в ней»[170]. Тенденциозность летописного известия очевидна. Киевская Богородицкая церковь была кафедральным собором русской митрополии, а значит, служили в ней киевский митрополит и «царицыны попы», прибывшие из Константинополя с царицей Анной, а не «корсунские попы», плененные в Крыму. Не менее пристрастным было утверждение летописи о том, что князь Владимир «вдасть десятину Настасу Корсунянину». Десятину получила русская церковь в лице ее официального главы митрополита Киевского.
«Корсунские попы» уступали сановным иерархам, прибывшим из Царьграда. Но они были теснее связаны с княжеским двором. Основав церковь Богородицы, Владимир пожертвовал ей все корсунские трофеи: «вдав ту все еже бе взял в Корсуни: иконы, и съсуды, и кресты». Анастас оказал важные услуги русам при осаде ими Корсуни. За это Владимир сделал его главным хранителем корсунских церковных богатств, переданных Десятинной церкви. Фактически Анастас Корсунянин стал главным экономом киевской митрополии[171]. Киевскую церковь возглавляли греческие иерархи высокого ранга. Но история высшей киевской иерархии мало интересовала новгородских епископских книжников, чьи припоминания и записи легли в основу корсунской легенды.
Корсунская легенда никогда бы не получила признания в Киеве, если бы опиралась на одни лишь амбиции Акима Корсунянина и его преемников. Более важное значение имели политические моменты. Вступив в борьбу за киевский престол, новгородский князь Ярослав не раз терпел сокрушительные поражения. Епископ Аким и окружавшие его корсуняне неизменно поддерживали его, чего нельзя было сказать о высших киевских иерархах. Этим и объяснялась преувеличенная оценка роли корсунян на страницах летописей.
Главным центром летописания в Южной Руси стал Киево — Печерский монастырь. Обитель была основана Антонием из Любича, принявшим пострижение во время путешествия в Византию. Монастырь возник в окрестностях села Берестова, служившего летней резиденцией князя Владимира, а позднее князя Ярослава. Придворным священником в Берестове был Илларион, «муж благ, книжен и постник». Придворная жизнь тяготила его, и он втайне ископал себе «печерку малу двусажену» в песчаном обрыве на берегу Днепра посреди великого леса. После переезда на митрополичий двор в 1051 г. Илларион забросил свою печерку, но в ней поселился инок Антоний. По другой версии, Антоний избрал для поселения более поместительную пещеру, «юже беша ископали варязи». Пещера служила складом для всякого рода поклажи и «сосудов латинских», но затем была заброшена варягами.
Обитель располагалась на землях княжого села, и монахи не могли избежать тесного общения с семьей и окружением киевского князя. Изяслав Ярославич приходил с дружиной к печерским монахам за благословением и молитвой. К великому неудовольствию князя — печерские иноки постригли и приняли в свою обитель сына знатного боярина Ивана, а также «каженика (скопца) некоего от княжа дома», который был домоуправителем у князя. Постриженный под именем Варлаама, сын боярина стал первым игуменом монастыря. При Варлааме в обители было 20 иноков, при его преемнике Феодосии — 100. С разрешения Изяслава «пещерники» стали строить здания над обрывом на киевской «горе». Покровительство князя и средства знатных пострижников обеспечили процветание обители. В монастыре был воздвигнут Успенский собор, поставлены «кельи мнози», обитель ограждена «столпьем» (частоколом). Отношения обители с князьями не были безоблачными. Печерские иноки осуждали «которы» — княжеские усобицы, губившие Русскую землю, не желали мириться с тем, что киевские князья нарушали клятву на кресте. Пастырь монашеской братии и подлинный глава монастыря Никон Великий, учитель Феодосия, неоднократно спасался от княжеского гнева в Тмутаракани. Старец Антоний принужден был бежать из основанного им монастыря и некоторое время провел в изгнании в Чернигове. Феодосию грозили арест и заточение. Печерские иноки предъявляли к монашескому житью более высокие требования, чем киевский митрополичий дом. Минуя митрополита грека, они заимствовали непосредственно из Византии Студийский монастырский устав, отличавшийся суровостью.
