Юрий Аксютин - Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг.
Соглашались, что так нужно, что это хороший шанс получить дополнительное зерно, надеялись, что поможет решить продовольственную проблему еще соответственно 19 и 16% опрошенных. «Было обещано, что будет больше хлеба, а значит лучше будем жить», — говорила выпускница средней школы в Базарном Карабулаке (Саратовская область) Т.С. Быкова. Инженер Лыткаринского завода Л.И. Олейник видела положительный смысл этой кампании и в том, что она занимала молодежь полезным делом{268}.
Относились к освоению целины двояко, неоднозначно, испытывали сомнение, не испытывали энтузиазма, не было уверенности в необходимости у 2-7% опрошенных. Не очень подходящими для выращивания зерна считала вновь осваиваемые земли учительница Воздвиженской школы Загорского района А.П. Запрудникова.
«Нужны огромные вложения, оправдаются ли?» — не знал инженер из Ромн Л.Ю. Бронштейн. «Может быть, лучше было бы взяться за восстановление старых деревень и колхозов?» — сомневалась техник с завода № 500 в Тушино М.С. Севастьянова. «Лучше бы сделали добротными колхозы здесь», — думает теперь В.В. Ратникова, учительница Моносеинской школы в Лотошинском районе, оговариваясь, что тогда отрицательно к освоению целины не относилась. Против гигантских масштабов, которые приняла целинная эпопея, был председатель одного из подмосковных колхозов В.Я. Пономарев. Видели не только плюсы, но и опасались минусов выпускница Черновской средней школы в Куйбышевской области Е.П. Макарова и студент МГУ В.М. Мухин, сам бывший на целине. Помимо комсомольцев и «нормальной молодежи» видел там «и очень много всякого сброда (судимых, например)» солдат Н.Д. Михальчев, частенько становившийся очевидцем хулиганских проявлений, краж и других преступлений.
Отнеслись негативно, не верили в это дело 7,5-9% опрошенных.{269} Не разделял мнение о необходимости освоения целинных земель на востоке страны военнослужащий из Ногинска Е.М. Дубовицкий: «В нашей стране уже достаточно вспаханных полей, их надо только правильно засеять и убрать без потерь весь урожай, чтобы хватило для всего Союза». Так же считал тракторист Р.В. Ванягин из совхоза «Коробовский» в Шатурском районе: «Ерунда это все, своей земли хватает». «Нужно поднимать колхозы здесь», — полагал и колхозник В.Д. Жаров из деревни Марково в Лотошинском районе. По словам учительницы Н.С. Мартыновой из подмосковного поселка Дзержинский, «все говорили, что надо не поднимать целину, а осваивать свои земли, свою деревню». Считала нецелесообразным и очень дорогостоящим это мероприятие директор Октябрьской МТС в Крыму П.И. Ковардак: «Нужно повышать урожайность на Кубани, на Украине». «Надо вместо целины больше уделять внимания областям Черноземного Центра», — считал московский строитель М.М. Гурешов. «Надо лучше восстанавливать старые колхозы и деревни», — равным образом рассуждали техник Красногорского оптико-механического завода Р.И. Бакина и техник Шувойской ткацкой фабрики в Егорьевском районе Г.И. Капустин{270}. Начальник поезда, доставившего добровольцев из Николаева на целину, В.А. Попов свой скепсис обосновывал тем, что «в основном это были уголовные элементы с комсомольскими путевками».
Интересны также прямые, а чаще опосредованные сведения о том, что делалось в районах освоения новых земель.
Медаль «За освоение целинных земель» получила учительница из Тюменской области В.П. Торопова, ездившая в Мурашинскую степь, где «был очень большой урожай, прямо море пшеницы». «Размах был потрясающий, — рассказывает М.И. Тухтин из Тульской области, принимавший участие в освоении целины в 1954-1955 гг., — большой парк тракторов. Жили в палатках. Там, где я работал, был т.н. «сухой закон», спиртного не было. Урожай по первому году был очень большой, но не было подготовлено, куда его отвозить, не было элеваторов. Хлеб горел в буртах, мы его перелопачивали с места на место». По сведениям, которыми располагал шофер Ю.И. Чумаров из деревни Аксеново Раменского района, люди там жили в палатках и в первые годы урожай не сняли. Ездил на целину муж учительницы из подмосковного поселка им. Володарского В.Н. Вавилиной: «Ему понравилось, пробыл там год, но когда предложили остаться насовсем, отказался». «У меня погиб брат на целине, замерз», — сообщает А.В. Куклева из поселка Борисоглебский Ярославской области. Убегали из Казахстана люди, отправленные туда с Московского нефтеперерабатывающего завода в Капотне, свидетельствовала инженер этого завода А.С. Шурова: «Там творились беспорядки. Это понятно, ибо казахам целина не была нужна.., загубили их овцеводство»{271}.
Если положительные ответы, как правило, отражают мнение, которого респонденты придерживались в то время («Мы тогда это приветствовали», — говорит П.А. Барабошина, учившаяся в Тимирязевской сельхозакадемии){272}, то мотивы тех, кто высказал негативное отношение к освоению целинных земель, в значительной степени отражают ту полемику, что ведется последние полтора десятилетия в средствах массовой информации.
Вслед за людьми на целину сплошным потоком шла новая техника. Только совхозы и МТС Казахстана получили в 1954 г. около 19000 тракторов и 12000 уборочных комбайнов{273}. В том году было вспахано и засеяно почти 19 млн. гектаров, в том числе 10 млн. в РСФСР и 8 млн. в Казахстане. Всего в пашенный оборот в 50-е годы было введено свыше 40 млн. гектаров целинных и залежных земель{274}. Собираемый с них урожай позволил значительно ослабить остроту продовольственной проблемы. Но он никогда не был высоким и не отличался устойчивостью. Суховеи и пыльные бури, недостаток воды делали жизнь новоселов не очень-то приятной, и приживались они там с большим трудом.
И до сих пор специалисты сельского хозяйства и историки по-разному оценивают необходимость и целесообразность столь грандиозной кампании. Некоторые из них полагают, что, не прислушавшись к опасениям Молотова, Хрущев лишил старые земледельческие районы возможности массированного применения новой техники вместе с современными технологиями, коренного изменения инфраструктуры села{275}. С их точки зрения, освоение целины можно оценивать и как бегство от реформ, как попытку за счет внешней экономической колонизации оставить в неприкосновенности существующие аграрные отношения{276}.
Своего рода паллиативом назревшего кардинального реформирования этих отношений стало и массовое внедрение новой земледельческой культуры — кукурузы. Хрущев видел в ней некое волшебное средство, способное решить чуть ли не все проблемы сельского хозяйства. Ее внедряли с помощью откровенного административного нажима, преодолевая сопротивление руководителей хозяйств, не видевших в ней никаких для себя резонов. В результате отведенные под кукурузу посевные площади за два года увеличились едва ли не втрое: с 3,5 млн. га в 1953 г. до 9,1 млн. га в 1955 г. Расширение ее посевов продолжалось и дальше, как и продолжалось сопротивление этому. Иной раз протест принимал открытые формы. На собрании партийного актива в Карагайском районе Молотовской области 3 августа
1956 г. председатель колхоза «Большевик» В.Г. Тимофеев, например, заявлял, что «посевы кукурузы являются лишь политическим лозунгом, а в экономике колхозов лишь пустым местом», и делал вывод, что «Хрущев с кукурузой провалился»{277}. Массовый характер приобретал и саботаж. В той же Молотовской области посевы кукурузы в 1957 г. сократились с 71,2 тыс. га до 31,0 тыс. га, то есть более чем в два раза{278}.
В марте 1955 г., то есть уже после отставки Маленкова, была официально осуждена практика чрезмерной централизации принятия планов и управленческих решений в сельском хозяйстве. «Для того, чтобы обеспечить государство всеми видами сельскохозяйственной продукции, — говорилось в постановлении ЦК КПСС и Совета Министров, — совсем не требуется из центра доводить до колхозов и совхозов планы посева по всем культурам, планировать все виды скота и количество поголовья, не представляя возможности колхозам и совхозам проявлять инициативу в более правильном и рациональном ведении хозяйства»{279}. Провозглашался новый принцип планирования колхозного производства по конечным результатам, в котором отправным началом должен быть объем товарной продукции. «Планирование сельскохозяйственной продукции должно начинаться непосредственно в колхозах»{280}.
Таким образом высшими инстанциями советской системы было принято решение — не вмешиваться в производственную деятельность колхозов и совхозов. Однако на практике оно так и не было осуществлено, ибо просто не вписывалось в неизменную практику вмешательства в дела колхозов районного начальства, которое, в свою очередь, поощрялось, подталкивалось к этому начальством вышестоящим. Например, Молотовский обком КПСС в 1956 году констатировал, что районные руководители «совершенно игнорировали порядок составления планов, рекомендованный ЦК КПСС и Советом Министров СССР, и колхозники от этого важнейшего дела по существу устранены»{281}. А в январе 1958 года первый секретарь обкома А.И. Струев критиковал своих подчиненных уже за то, что они явно игнорируют кукурузу{282}.
