Юрий Аксютин - Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг.
Хрущев ставил этот вопрос как вопрос резервов. Освоение целинных и залежных земель рассматривалось им как мобилизация резервов. Молотов же возражал не против намечавшейся кампании, как таковой. Он постоянно потом говорил, что это неправда, будто он выступал против освоения целины{257}. «На меня тов. Хрущев наговорил столько неправильных вещей»{258}. Его смущали лишь размеры. Вот против них-то он и выступал, но в обостренной форме. Полтора года спустя, отвечая на обвинения в том, что у него были разногласия с Президиумом ЦК по поводу целинных земель, он утверждал, что никогда не был против их освоения, всегда считал это «очень правильным и важным мероприятием»{259}. Но признавал, что было время, когда, получив соответствующие сведения из тех материалов, которые все члены Президиума получали от отделов ЦК, указывал, что в число целинных земель, идущих под разработку, включают и такие земли, средняя урожайность которых едва достигает 2,5-3 центнеров с гектара. И тогда ставил вопрос:
— Правильно ли такие земли включаем в целинные земли?{260}
Но даже если дело обстояло именно так и разногласия Молотова с Хрущевым возникали не из-за того, поднимать целину или нет, а из-за масштабов этой кампании, спорили они довольно резко. Как полтора года рассказывал Каганович, можно было бы обсуждать предложение Молотова начать не с 20, а с 10 миллионов гектаров. «Такое заявление можно и должно обсуждать. Мы обсуждаем все эти вопросы. Каждый член Президиума, который что-либо заметит, делает замечание. И Президиум поручает проработать еще [раз] вопрос и учесть во всем объеме обмен мнениями. Но весь вопрос в том, какой присвист придают тому или иному вопросу»{261}. Вот этот-то «присвист» и приводил порой к тому, что споры на заседаниях Президиума ЦК перерастали порой в ругань{262}. И позже Хрущев частенько вспоминал, как ему возражал Молотов: «Нужно было вести длинные и трудные споры, а спорить с ним невозможно»{263}.
Другие очевидцы вторили ему. Так В. В, Мацкевич, бывший тогда первым заместителем министра сельского хозяйства и по долгу службы принимавший участие в технической подготовке материалов и расчетов, а вследствие этого и присутствовавший на всех заседаниях Президиума ЦК при обсуждении вопроса об освоении целинных земель, вспоминал:
«Товарищи Микоян, Булганин, Маленков были за проведение этой работы. Товарищ Молотов был категорически против… Он возражал принципиально и, как талмуд, твердил, что наша главная задача — повышение урожайности. Товарищ Хрущев, полемизируя с Молотовым, обратился к нам, сельскохозяйственникам, и к товарищу Сабурову (председателю Госплана) с вопросом:
— На сколько мы за 38 лет увеличили урожайность?
Мы вынуждены были признать, что находимся примерно на уровне 1913 г. Однако тов. Молотова это не убедило… Вы, тов. Молотов, просто не знали экономики страны, не понимали, что развитие машиностроения позволяет нам на данной стадии решать задачу подъема целины без ущерба для работы МТС и совхозов других областей. Уровень же развития химической промышленности на данной стадии нам позволяет только-только обеспечить потребности в химудобрениях быстро развивающееся производство технических культур»{264}.
Такое же впечатление сложилось и у маршала Жукова: «Я присутствовал на этом заседании. Вы были против и ругались с Хрущевым». Об этом же говорил и министр сельского хозяйства И.А. Бенедиктов: «Я на этом заседании был. Вы выступали и говорили, что это мероприятие очень дорогое, денег не хватит, вкладывать в это дело неразумно, нецелесообразно и что это мероприятие сомнительное. А тогда речь шла только о 13 млн. гектаров. Одним словом, вы выступали против освоения целины. Но большинство членов Президиума одобрило предложение, и оно было принято». Подтверждал это и министр заготовок Л.Р. Корниец: «Вы были против подъема целины. Вы говорили, стоит ли рисковать, оттягивать средства с районов, где уже получаем хлеб, а в новых районах — там никогда не было хлеба и будет ли он. Надо поднимать производство зерна в старых районах». С ними соглашался тогда и Маленков: «Тов. Молотов был против целины». Сам же он, Маленков, по свидетельству заведующего сельскохозяйственного отдела ЦК КПСС В.П. Мыларщикова, больше увещевал Молотова, уговаривая его не возражать{265}.
Правда, еще через какое-то время, подружившись с Молотовым, он уточнял, что тот возражал не против самого освоения целины, а против предлагавшихся Хрущевым темпов. «Что значит возражать против темпов? — не соглашался с ним Хрущев. — Значит возражать и по существу». И добавлял, что в этом деле «черт попутал» и Ворошилова: «Он ведь тоже возражал». «Слегка», — добавил кто-то из зала{266}.
Победило мнение, что подъем целины позволит решить вопрос об обеспечении страны хлебом. Соответствующие решения февральско-мартовского (1954 г.) пленума ЦК, а в еще большей степени транслировавшееся 22 февраля по телевидению выступление Хрущева перед молодежью, отправляющейся на освоение новых земель, когда он неожиданно предстал перед страной как человек, умеющий без бумажки, просто и доходчиво говорить, улыбаться и шутить, значительно способствовали росту его популярности.
Вопрос, поедет ли молодежь на целину, поверит ли новому руководству, был решающим для успеха начинавшейся грандиозной кампании. И рискованным. Для страховки привлекли воинские части и развернули несколько исправительно-трудовых лагерей. Опасения не оправдались. Уже к концу года в новых районах трудилось 150 000 квалифицированных рабочих, а также агрономов, зоотехников, инженеров. Всего же по комсомольским путевкам туда прибыло более полумиллиона человек. Среди мотивов массового исхода юношей и девушек из мест постоянного обитания было не только положительное восприятие официальной пропаганды, на все лады их к тому побуждавшей. Преобладающее значение, судя по всему, имели сугубо материальные интересы, стремление изменить жизненную ситуацию: расстаться с опостылевшей работой, где не было никакой надежды получить жилье, не возвращаться после армии в нищий колхоз и т. п. Пока ситуация в промышленности и в колхозной деревне не менялась, можно было не беспокоиться о притоке добровольцев в районы нового освоения.
Приветствовали, одобряли, поддерживали, испытывали энтузиазм или разделяли его 43% опрошенных в 1998 г. и 40% опрошенных в 1999 г. «Был общий большой подъем, — вспоминает Н.А. Торгашева из Рузаевки в Мордовии. — Некоторые наши знакомые поехали, даже поселок был освоен по имени нашего города». Слово «подъем» употребляют еще 15 респондентов, слово «энтузиазм» — 36, слово «воодушевление» — 6. «Небывалая активность молодежи» запомнилась Г.Д. Вороновой, паспортистке Серпуховского районного ЖКО. «Все были воодушевлены», — свидетельствует А.А. Кузовлева, работница Серпуховской ситценабивной фабрики, сама ездившая в степи Казахстана.
«Народ полностью поддержал это решение», — утверждал слесарь Ю.Ф. Морозов из Болоцкой МТС во Владимирской области. С большим желанием ехали на целину сверстники 16-летней московской школьницы Е.В. Федулаевой: «Оставляли квартиры и уезжали.
Уезжали на летний период и некоторые старшеклассники. Жили в палатках, без всяких удобств. Но работали с энтузиазмом». Еще один школьник, В.Р. Червяченко из Курской области, свидетельствует, что на целину стремились многие: это «воспринималось как почетная задача», но «не так просто было туда попасть», ибо «отправляли лучших трактористов». С восторгом встретила призыв комсомола преподавательница ПТУ при швейной фабрике № 5 в Москве Н.П. Назарова: «Сама рвалась на целину, но ничего не вышло, было отказано по состоянию здоровья моего и моей мамы». Уехали на целину некоторые рабочие 22-й дистанции пути (станция Чаплыгин Липецкой области), и «все считали это геройским поступком», — свидетельствовала нормировщица А.А. Орлова. Завидовали уехавшим новосибирский строитель А.А. Чуркин и 9-классница из Кропоткина Г.В. Свердлова. 39-летний подсобный рабочий Кузнецкого металлургического комбината С.Ф. Пономарев стал трактористом Чебульской МТС, а его жена — помощником{267}.
Как «возможность заработка» расценивал стремление молодежи откликнуться на призыв отправиться на освоение целинных земель О.Г. Филин из колхоза «Красное знамя» в Подмосковье. Если бы ее послали, признавалась 35-летняя А.И. Аксенова, работавшая на заводе «Вторчермет» в Москве, а жившая в Люберцах, то она поехала бы: «Там хорошо платили, были очень хорошие заработки. Многие из моих знакомых возвращались оттуда, заработав много денег». «Не ради высоких идей» ехали на целину по комсомольским путевкам многие знакомые школьницы Н. Красановой из Прокуроровки в Иртильском районе Воронежской области: «В колхозе не выдавали паспортов, и получить их после окончания школы можно было только имея на руках комсомольскую путевку. А с паспортом с целины и в город можно было податься».
